30 ноября Ридли Скотту, ветерану американского кино, исполнилось 80 лет. Киновед Станислав Ф. Ростоцкий — о том, как режиссер все эти годы провел в придуманных им фантастических мирах.
Впервые "Чужого" Ридли Скотта показали в СССР в 1988 году, и до этого момента об уже всемирно известном режиссере в стране не говорили. В последнем издании важнейшей справочной книги "Кино: Энциклопедический словарь", которая была опубликована в 1987-м, места ему не нашлось.
И это при том, что со времен его грандиозного полнометражного дебюта "Дуэлянты" 1977 года минуло две пятилетки, а сам постановщик к тому моменту благополучно разменял пятый десяток. Впрочем, "Чужой" был впроброс упомянут в статье "Английская кинематография" в числе других "модных фантазий на космич. тему, снятых на деньги амер. компаний", противостоящих камерным реалистическим картинам.
Сегодня совершенно очевидно, что значение Ридли Скотта этим не исчерпывается. Сразу после "Дуэлянтов" он поставил два фильма, без которых неполным был бы не только жанр кинофантастики, но и мировой кинематограф в целом.
Вряд ли о каких-то еще шедеврах сказано, написано и снято столько, сколько о "Чужом" и "Бегущем по лезвию", недавно продолженном. И очевидно, столько же будет сказано в будущем.
Как принято говорить, Скотт мог остаться в истории, даже если ничего больше никогда бы и не снял, но судьба распорядилась иначе. Став голливудским режиссером, Скотт мог без труда продолжить двигаться в сторону чистой фантастики. Даже легендарная реклама для компьютера Macintosh, снятая им в 1984 году, напрямую отсылала к классическому роману Джорджа Оруэлла.
Но сделав любопытный реверанс в сторону фэнтези ("Легенда" с Томом Крузом), он предпочел полностью погрузиться в американскую современность, скрывая под эффектнейшей оболочкой триллеров свои рассуждения о сословных ("Тот, кто меня бережет"), межнациональных ("Черный дождь") и гендерных ("Тельма и Луиза") противоречиях американского социума.
За вычетом колоссального, хотя и несколько полого "Гладиатора", заработавшего пять "Оскаров", в том числе как лучший фильм года, и эпика о крестовых походах "Царство небесное", снятых по оригинальным сценариям, картины Скотта, вышедшие в 90-х и нулевых, кажутся феноменом беспрецедентным и во многом загадочным.
Его фильмография этого периода состоит почти сплошь из экранизаций всякой разной беллетристики. "Ганнибал", сиквел "Молчания ягнят"; сентиментальный нуар "Великолепная афера"; винодельческая мелодрама "Хороший год"; шпионский триллер "Совокупность лжи".
Кроме того, он без устали переносил на киноэкран нон-фикшн-бестселлеры и просто книги и статьи на самые разнообразные темы, как будто делал новостной киножурнал: "Белый шквал" о героических юнгах, "Солдат Джейн" о первой женщине в спецназе, "Черный ястреб" об АТО в Сомали, "Гангстер" о нью-йоркском криминалитете 70-х.
В итоге "Прометей" оказался не очередным кирпичиком в стене коммерчески успешной франшизы (хотя и собрал немало), а мистическим дольменом, глыбой самой настоящей новой космогонии
Из всего этого дезориентирующего многообразия лишь два фильма, "Черный ястреб" и "Гангстер", способны претендовать на звание шедевров, но зато с самым полным из всех возможных оснований. В избранных Скоттом жанрах вряд ли вспоминается хоть что-то, способное приблизиться к необоримой мощи этих двух твердынь.
Что же до остальных картин, то и они вызывают впечатление вполне ошеломительное и навсегда остаются в памяти как минимум эффектными визуальными образами: попробуйте забыть бритую под ноль Деми Мур в "Солдате Джейн" или стаю голубей, сбивающуюся в портрет Энтони Хопкинса, в "Ганнибале".
Кроме того, Ридли несет из фильма в фильм это непередаваемое ощущение чисто британского священного делирия. Кажется, что на съемочной площадке Скотт отчаянно пытался ответить на вопрос, некогда поставленный Пеппи Длинныйчулок: "Что лучше делать, когда у тебя болит живот: лить на себя холодную воду или жевать горячую тряпку?" И похоже, пришел к выводу, что лучше всего будет совместить оба способа.
Не все проекты Скотта в конце концов увидели свет. "Горячая зона", еще один триллер по мотивам журналистского расследования, после всех пертурбаций превратился в завиральный боевик "Эпидемия", снятый к тому же немцем Вольфгангом Петерсеном.
Не стал Скотт и режиссером фантастического хоррора "Я — легенда" в тот момент, когда на главную роль там всерьез рассматривался Шварценеггер. Даже идеи о продолжении "Гладиатора" (по уже готовому сценарию не кого-нибудь, а рок-идола Ника Кейва) так и остались нереализованными. Впрочем, кое-что из этого замысла оказалось проявлено в "Робин Гуде".
Но зато стало окончательно ясно, что представляет для Ридли Скотта первостатейное значение "в этом мире бушующем". От долгожданного прямого авторского продолжения "Чужого" под названием "Прометей" все без исключения фанаты ждали ответов на многочисленные и по большей части неуместные вопросы.
Когда картина вышла, то выяснилось, что никаких конкретных ответов в нем нет. Поклонники будто подходили к запертому на ключ фильму, ковырялись профаническими отмычками в нездешнем замке, царапали монолит обшивки и в большинстве своем разворачивались и ковыляли прочь.
В итоге "Прометей" оказался не очередным кирпичиком в стене коммерчески успешной франшизы (хотя и собрал немало), а мистическим дольменом, глыбой самой настоящей новой космогонии.
Неудивительно, что на следующих фильмах Скотт думал в основном о чем-то своем (или, как в случае с неудачным триллером "Советник", ни о чем вообще).
Если смешать в равных пропорциях скоттовский ветхозаветный пеплум "Исход: Цари и боги" и чистую научную фантастику "Марсианин", то как раз и получится нечто из вселенной "Прометея". Или попросту "Чужой: Завет", вышедший в середине этого года (а равно и его пока еще безымянное продолжение, премьера которого назначена на 2019-й).
А вот последний на сегодня фильм Скотта только что попал в новости, не связанные с юбилеем мэтра. Из полностью готового фильма "Все деньги мира" менее чем за месяц до премьеры Скотт изъял все сцены с участием проштрафившегося во всеголливудском масштабе Кевина Спейси и переснял их с другим актером — Кристофером Пламмером. Справедливости ради, режиссеру не в первый раз приходится изворачиваться подобным образом: с похожими проблемами он столкнулся, когда во время съемок "Гладиатора" отошел в мир иной Оливер Рид.
И все-таки не покидает ощущение, что трансформации "Всех денег мира" связаны вовсе не с изводом политкорректности и истериками "голливудского парткома". Они берут свое начало на совсем других уровнях атмосферы, в мире репликантов и ксеноморфов, черных дождей и небесных царств, марсиан и гладиаторов.
Ридли Скотт остался верен себе.