О национальности приказано забыть:

ТАСС продолжает серию репортажей о народах, депортированных из Крыма в 1940-е годы. Самым массовым было выселение крымских татар. По решению Госкомитета обороны СССР в Среднюю Азию и на Урал депортировали около 200 тысяч человек. А семью Рустема Эмирова высылали из Крыма дважды. Первый раз 18 мая 1944 года, второй — в конце 70-х годов, когда они попытались вернуться на родину.

Рустем-ага Эмиров встречает корреспондентов ТАСС во дворе дома в микрорайоне Фонтаны, что под Симферополем. На подворье — массивный токарный станок и множество металлических деталей, заготовок, электроприводов, моторов.

— Это зять занимается, — говорит он, — мастерит, ремонтирует.

Дом, в который мы приглашены, был построен в начале 90-х годов, когда крымские татары начали массово возвращаться на свою родину, в Крым, через полвека после депортации. 

Родителям Рустема Эмирова — маме Лютфие и отцу Решату — в мае 1944 года было соответственно 14 и 17 лет. В тот момент они еще не были знакомы. Лютфия жила в поселке Изобильное (ранее Корбек) у горы Чатыр Даг, что под Алуштой, Решат — из Красногвардейского (тогда Тельмановского) района.

Ранним утром села крымских татар оцепили войска НКВД. В официальных документах, которые выселяемым татарам, впрочем, никто не показывал, их выселение обосновывалось участием представителей народа "в коллаборационистских формированиях, выступавших на стороне нацистской Германии в период Великой Отечественной войны".

Никто не обращал внимания на то, что вагоны для депортированных забиты в основном женщинами, стариками, детьми, которые никакого отношения к коллаборационизму не имели. Никто как будто не помнил, что тысячи татар участвовали в партизанском движении в Крыму во время немецкой оккупации, а десятки тысяч мужчин именно в этот момент воевали в рядах Красной армии. 

— Никому ничего не объясняли, за что и почему высылают. Со стороны матери и со стороны отца в годы Великой Отечественной без вести пропали ее и мои дядья, где они похоронены, неизвестно до сих пор, — говорит он.

Также без объяснения причин уже после победного мая 1945 года в Узбекистан высылались к семьям и фронтовики из числа крымских татар. Приезжая домой в Крым после демобилизации, они в военкомате узнавали, что родные высланы и их тоже депортировали туда, где теперь жили их семьи.

В Узбекистане переселенцев из Крыма восприняли поначалу настороженно и даже враждебно — местным жителям сказали, что к ним приехали враги народа. Но со временем ситуация нормализовалась. Сказалась общая мусульманская вера и схожесть языков. Да и прибывшие старики, женщины и дети мало походили на врагов.

Именно в Самаркандской области, куда были высланы, познакомились родители Рустема.

Воздух родины

Родители Эмирова были малограмотными людьми. Мама, как вспоминает Рустем Решатович, читала и писала с трудом. Но родители сделали все, чтобы их дети (в Узбекистане у них родились двое сыновей, Рустем был старшим) получили хорошее образование. Оба в итоге закончили институты. Рустем после школы пошел в горно-строительный техникум, а после армии заочно окончил Ташкентский институт народного хозяйства.

Примечательно, как рассказывает Эмиров, что крымским татарам ни в свидетельствах о рождении, ни в паспортах не ставили в графе "национальность", что они являются крымскими татарами, писали просто "татарин". Это, по его мнению, говорило о том, что любым способом советская власть пыталась заставить его народ забыть о своей исторической родине.

— О Крыме мы не забывали никогда, это был некий образ, который сложился из рассказов наших родных, близких. Нам рассказывали о море, горах, степях, особом воздухе нашей родины, — отмечает он.

Летом 1975 года семья впервые после депортации приехала в Крым во время отпуска. Побывали в Ялте, Симферополе, Севастополе, а также в родной деревне мамы под Алуштой. Села отца на тот момент уже не существовало.

Крым, по его словам, оказался даже лучше, чем представлялся в их мечтах. И после возвращения из отпуска в Узбекистан ностальгия по Крыму вспыхнула с новой силой.

— Я просто понял, что больше не смогу без него жить, он снился мне каждую ночь, — рассказывает Рустем. Подобные чувства испытывали и его родители. Поэтому на семейном совете было принято решение попытаться вернуться в Крым любыми способами.

Такая возможность представилась в 1977 году, но не все пошло так гладко, как хотелось.

Вторая депортация

Семья, продав жилье в Узбекистане, купила небольшой домик в Кировском районе Крыма. И тут начались мытарства. В те годы существовала негласная установка не прописывать и не устраивать на работу крымских татар, даже если они возвращались на полуостров. Семья Эмировых эти полуофициальные запреты испытала на себе в полной мере: в новом доме их не прописали, на работу устроиться не смог никто.

Не помогло и то, что Рустем в свои 27 лет уже был членом КПСС. Он обратился в Кировский райком партии, попросил поставить его на партийный учет и помочь с устройством на работу, но получил отказ.

— Мне посоветовали ехать обратно в Узбекистан и больше сюда не возвращаться, так как у меня ничего здесь не выйдет, — рассказывает он.

Рустем отказ не принял и поехал в Москву, на прием в ЦК КПСС. Там его выслушали, пообещали разобраться в ситуации, но лишь спустили его просьбу обратно в Крым, тем самым людям, которые советовали ему возвращаться в Узбекистан.

Полгода семья жила относительно спокойно. Работы не было, тратили остатки семейных сбережений. Затем начались вызовы в прокуратуру и милицию, где настойчиво требовали их отъезда из Крыма.

А в марте 1978 года состоялись похороны известного крымско-татарского поэта и переводчика Эшрефа Шемьи-заде, который переводил Шекспира, Пушкина, Шевченко, Есенина. Поэт был родом из крымской Евпатории, дружил с семьей Эмировых. Он умер в марте 1978 года в Москве и завещал похоронить его на родине, в Крыму.

Похороны крымско-татарского поэта Эшрефа Шемьи-заде, март 1978 года

— Похороны превратились в политическую акцию, и спровоцировали это власти. Кладбище в селе Долинное Кировского района было оцеплено милицией, внутренними войсками. Чтобы отдать последние почести нашему национальному символу, с Кубани, Кавказа, Узбекистана съехалось несколько тысяч человек. Но их не хотели пускать на кладбище, запрещали выступать. Этих похорон власти нам не простили, — рассказывает Эмиров.

Вновь последовали повестки в прокуратуру и милицию. 

Буквально через несколько дней у ворот их дома появились грузовики и вооруженные милиционеры. Было зачитано постановление суда, что за нарушение паспортного режима (а семью Эмировых так и не прописали) они выдворяются за пределы Крымской области.

— Посадили на поезд в Симферополе и отправили в станицу Тамань на Кубань, но мы через некоторое время опять вернулись и нас опять выслали, — говорит Рустем Эмиров.

Поняв, что в Крыму им спокойной жизни не будет, семья поселилась в городе Геническ Херсонской области, от которого буквально несколько десятков километров до полуострова.

Рустем Эмиров (на фото в центре) с родителями, 1951 год, Узбекистан

Рустем-ага пошел работать строителем и только в 1990 году, когда были сняты все неофициальные запреты, его семья наконец-то смогла вернуться в Крым. Проблем с пропиской уже не было. Он организовал один из первых кооперативов по выпуску металлических торговых киосков, открыл кафе национальной кухни.

Национальный колорит: чибурек и кофе

Во время нашего разговора дочь Рустема Зарема вносит в комнату блюдо с горячими чебуреками и только что заваренный кофе.

— Только это не чебурек, как принято говорить, а чибурек или чиборек. Это наше национальное блюдо, которое было заимствовано затем многими тюркскими народами у крымских татар, — рассказывает Рустем. Казалось бы, разница всего в одной букве, но и здесь крымский татарин принципиален, пусть и неосознанно, но подчеркивая свою национальную идентичность. Возможно, именно это качество и позволило крымским татарам пережить депортацию и через полвека вернуться на родину, не ассимилировавшись, не растеряв черт национального характера. 

Впрочем, говоря о еде, Рустем, кажется, совсем забывает о политике.

— Приготовление чибурека, — уверяет он, — зависит от умения домашней хозяйки правильно приготовить тесто. Если оно будет слишком тонким, то чибурек пригорит, если слишком толстым, то начинка из мяса не прожарится. А кофе надо пить обязательно горячим, иначе может утратиться его вкус и аромат. 

Кофе — любимый напиток крымских татар. Даже в места депортации, в 1944 году, когда на сборы отводились считаные минуты, многие успевали прихватить с собой и торбочку с кофе, и кофемолку, и турку (джезву), в которой кофе заваривается.

Впрочем, от кофе и блюд национальной кухни разговор вскоре все равно возвращается к политике. Эмиров говорит, что в семье (а у Рустема две дочери, сын и уже семь внуков) спокойно восприняли события марта 2014 года, когда Крым вошел в состав России. 

— При Украине были свои плюсы, но были и огромные минусы, поскольку руководство той страны помогало только одной структуре — меджлису (Меджлис крымско-татарского народа, организация запрещена в РФ. — Прим. ТАСС), — отмечает Рустем. — Сейчас крымско-татарский народ указом президента России реабилитирован, чего мы ждали много лет в украинских реалиях. Да, закон пока несовершенен, многие вопросы пока быстро не решаются, но и Крым стал российским только три года назад, всему свое время, — подчеркивает он.

Крымские татары надеются, говорит Рустем, что будут решены вопросы с возвращением исторической топонимики, которая существовала до известных событий 1944 года, полноценным изучением языка в крымских школах. 

— В этом вопросе должна быть помощь со стороны государства, хотя и в семьях тоже должен культивироваться наш язык, чтобы он не оказался в числе исчезающих, — подчеркивает он.