115 лет назад, 19 декабря 1906 года, родился генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель Президиума Верховного Совета СССР, маршал Советского Союза Леонид Брежнев. Почти 20 лет он занимал высшие партийно-политические и государственные посты, играл важную роль в международной политике и жизни страны. Период его правления одни называют прекрасным, другие — застойным, при этом большинство сходится в том, что это время было самым благополучным и спокойным в истории СССР.
О любви Брежнева к плаванию, роли медсестры в истории страны, поисках стирального порошка для жены генсека и личной жизни семьи главы советского государства рассказывает комендант его дачи "Заречье-6", подполковник 9-го управления КГБ СССР Олег Сторонов, прослуживший на этом объекте около 14 лет.
— Олег Александрович, расскажите, пожалуйста, какой путь вам довелось пройти до того момента, как вы оказались на даче Брежнева?
— Это было непросто и небыстро. После службы в армии меня вызвали в военкомат и предложили вступить в органы государственной безопасности. Собеседование состоялось в марте, а осенью раздался звонок сотрудника отдела кадров Кремля с приглашением в 9-е управление. Пришел в назначенное время и получил предложение о трудоустройстве с хорошей зарплатой и внятной перспективой через пару лет поступить в Школу КГБ.
После Школы КГБ первые пару лет работал в Москве — проверял документы на входе в ЦК, позже меня перевели в Кремль, а потом началась учеба в Высшей школе КГБ имени Дзержинского. Оттуда я попал в 18-е управление Кремля.
В какой-то момент встал вопрос о расширении штата сотрудников на даче Брежнева. Накануне бывший комендант Павел Сулоев обратился к супруге Брежнева Виктории Петровне с просьбой дать ему помощника. Дело в том, что за годы его службы семья увеличилась: у Брежневых появились дети и внуки, работы стало больше, а Сулоев по-прежнему управлялся один. Был организован серьезный конкурс, работала целая комиссия. Я осознал, что вышел в финал, когда мне предложили приехать на дачу для знакомства с семьей.
— Это был 1974 год?
— Совершенно верно. Меня пригласили в дом, и Леонид Ильич с Викторией Петровной принялись расспрашивать обо всем: откуда я, из какой семьи, женат ли, где и как я живу…
— Кто был более пристрастен?
— Скорее Виктория Петровна, поскольку она была наиболее заинтересована в помощнике. Леонид Ильич слушал и внимательно наблюдал за мной — как я реагирую на вопросы и насколько обстоятельно отвечаю.
Вскоре я вышел на работу. Павел Васильевич Сулоев встретил меня тепло, рассказал о членах семьи и представил другим сотрудникам, которые работали в доме. Первое время мы с ним работали вместе, а потом я переключился на основную работу — членов семьи и их поручения, а Павел Васильевич сконцентрировался на работе с персоналом.
— Много людей работало в доме?
— На даче был свой агроном, в его ведении — четверо парковых рабочих, а еще три повара, две официантки и одна сестра-хозяйка. Целый штат сотрудников. У меня со всеми сложились хорошие отношения, да и члены семьи Леонида Ильича увидели во мне человека, способного только на хорошее, и доверяли мне.
Однажды Леонид Ильич рассказал, что увидел на президенте Финляндии Урхо Кекконене красивый теплый свитер, и признался, что мечтает о таком. Он был очень простым человеком, лишенным снобизма. Спросил: "Ты можешь попытаться достать такую вещь? Только сразу скажи, сможешь или нет, потому что я не обижусь, просто поищу другие способы". Я позвонил своим товарищам, они связались с нашим посольством в Финляндии, и через пару дней оттуда привезли три свитера. Я показал их Леониду Ильичу, он выбрал один и сразу поинтересовался, сколько он стоит. Я назвал цену, и Брежнев распорядился, чтобы Виктория Петровна со мной расплатилась. Он был очень доволен покупкой и потом часто носил этот свитер. У него была еще одна любимая вещь — спортивный костюм, который тоже привез ему я. Помню, как специально ездил на фабрику, где шили голубые трикотажные костюмы, напоминающие олимпийские, но без эмблем.
— Это правда, что Леонид Ильич предпочитал дачу московской квартире на Кутузовском проспекте?
— Леонид Ильич был простым человеком, он любил после работы переодеться во что-то удобное и погулять по лесным тропинкам или посидеть в беседке. Ему нравилось жить за городом, где ни машин, ни гудков, тишина и покой. Тем более что "Заречье-6" находилось в 15 минутах езды от Кремля. Леонид Ильич периодически бывал и в квартире — порой заходил в свой кабинет, когда у него созревали какие-то мысли или надо было что-то найти. Возьмет, что ему надо, — и снова за город.
После работы Леонид Ильич очень любил смотреть кино. Председатель Гостелерадио Сергей Лапин запрещал какие-то ленты, отправлял на полку, а Брежнев давал хорошим фильмам зеленый свет. Ему очень нравились такие ленты, как "Калина красная" и "Белое солнце пустыни". Практически каждый день мы составляли киноменю для Леонида Ильича и членов его семьи. Они любили фильмы о войне, мультфильмы, телепередачу "Клуб путешественников".
— Леонид Ильич любил какие-то настольные игры, шахматы например?
— На отдыхе в Крыму ему больше нравилось домино. Это же все-таки более живая игра, предполагающая общение. Иногда мы садились часов в девять вечера и могли до часа ночи играть. В Москве не играли, только во время отпуска. Но надо сказать, что и в Крыму Леонид Ильич отдыхал мало, — у него были рабочие встречи с лидерами соцстран, буквально одна за другой, каждую неделю.
— Брежнев хорошо плавал?
— Он очень хорошо плавал. И все же после истории с Алексеем Косыгиным, перевернувшимся на байдарке и пережившим клиническую смерть, у Леонида Ильича увеличили количество охранников. Кстати, в Крыму он однажды прокатился и на водных лыжах. Хорошо, что он начал морскую прогулку не с пирса, а с берега, — к тому времени у него были слабые руки, и помощь охраны действительно понадобилась.
— Это в каком году было?
— 1978–1979-й.
Было и такое, что Леонид Ильич плавал в море и так далеко уплыл, что вышел на берег на городском пляже в Ялте. А потом вдоль берега возвращался к себе на дачу. Отдыхающие, конечно, не могли поверить своим глазам — Брежнев в плавках идет по пляжу!
— Как Леонид Ильич относился к людям, которые работали на его даче?
— По-доброму. Он знал каждого в лицо, здоровался со всеми, помнил, когда у кого день рождения. Мне на 30 лет, например, подарил японские часы. Девчатам мог подарить коробку конфет и платочек, цветы — обязательно. А еще он очень беспокоился, если кто-то заболевал. Это я прочувствовал на себе, когда у меня неожиданно случился инсульт. Меня поместили в ЦКБ и лечили месяца два, потом какое-то время ушло на реабилитацию. Три месяца я не был на работе, но моего возвращения ждали. Поскольку 9-е управление, в котором я работал, является силовой охраной, руководство после такой болезни едва не отправило меня на пенсию. Но Леонид Ильич сказал: "Пусть работает! Он неплохо себя чувствует, не мешайте ему работать".
— А за какие проступки сотрудника могли уволить? Водитель Брежнева, например, мог себе позволить выпить в нерабочее время?
— Это было. У Леонида Ильича было три водителя, которые работали посменно: Александр Меньшов, Саша Филиппов и Борис Андреев. Один из них в нерабочее время однажды где-то поддал и немножко пошумел. Его забрали в милицию, позвонили дежурному в 9-е управление. В итоге было принято решение водителя от работы отстранить. День проходит, второй. Леонид Ильич садится в машину и говорит: "Что-то я Андреева давно не видел". Когда ему объяснили, в чем дело, он предложил виновного простить: "Он уже все осознал, пусть завтра приходит на работу".
У нас был очень дружный коллектив, сплоченный. Каждый держался за место и нареканий практически не возникало. Леонид Ильич верил в людей, которые его окружали, и его отношение отражалось на нас. Мы относились к нему как к отцу.
— Скажите, пожалуйста, а как Леонид Ильич сам к спиртному относился?
— Я вам могу сказать только одно: когда собирался ближний круг, включая Устинова, Громыко и Черненко, на столе стояла всего одна бутылка зубровки. И стол был очень простой, без изысков — заливное, рыба… После этих приемов спиртное, как правило, даже оставалось, они очень мало пили. На охоте, не исключаю, пили больше.
— Общеизвестно, что Брежнев страдал бессонницей и регулярно просил у медсестры Нины Коровяковой снотворное. Чтобы угодить ему, она снабжала его лекарствами, минуя врача, и дело якобы дошло до того, что Коровякова стала вести себя вызывающе по отношению к Виктории Петровне.
— Я не могу подтвердить эти слухи, поскольку это сугубо семейные дела. Я их не касался, но и разговоров таких не слышал. Одно могу сказать определенно: у этой женщины были свои меркантильные интересы, она была очень хваткой, пробивной. Квартиру в Москве выбила и добилась повышения мужа с капитана до генерала. И, конечно, большой урон нанесла своими таблетками. Через какое-то время ей на смену пришла другая медсестра, Валя Лелеко, очень симпатичная и скромная девушка.
— По мнению Евгения Чазова, Коровякова нанесла стране больший урон, чем десятки выступлений различных групп диссидентов.
— Это я едва ли могу подтвердить. Сколько я прочитал книг о Брежневе — и Млечина, и Роя Медведева, и Сванидзе, и Хинштейна, еще и немка одна написала, — каждый фантазирует как может. Например, написали, что на даче у Брежнева было около 100 машин. Но, если взять эту дачу и эти 100 автомобилей, куда они там поместятся? Ими просто нужно всю территорию вымостить!
— В Советском Союзе очень любили перемывать косточки первым леди. И Виктории Петровне досталось. Кто-то утверждал, что она якобы постоянно вмешивалась в государственные дела супруга.
— Этого не было. Вот если взять Раису Максимовну — тут не поспоришь. Они с Горбачевым фактически взяли семейный подряд на управление государством. А Виктория Петровна занималась исключительно домашними делами, готовила обеды, и политика в сферу ее интересов не входила.
Кстати, с супругой Леонида Ильича связан один очень интересный эпизод.
В тот период, когда в стране туалетные принадлежности выдавались по карточкам, Виктория Петровна однажды попросила меня: "Олег, привези мне пачку стирального порошка". Я поехал в Москву, обошел несколько магазинов, но порошка в продаже не нашел. Это был один из самых дефицитных товаров. Я вернулся, говорю: "Виктория Петровна, нигде нет порошка". Она рассказала об этом Брежневу, Леонид Ильич немедленно позвонил Николаю Тихонову, председателю Совмина, и буквально через пару дней стиральный порошок появился во всех хозяйственных магазинах
Виктория Петровна относилась очень по-доброму к людям, и на Пасху, например, просила повара испечь кулич, покрасить яички, освятить все это в церкви. Помню, как Леонид Ильич на Пасху вышел после завтрака, шел по коридору и вдруг сказал: "Ты знаешь, а ведь в этом определенно что-то есть!" Его мама, Наталья Денисовна, к слову, была очень верующей женщиной и, конечно, оказала влияние и на Леонида Ильича, и на его сестру Веру, и на младшего сына Якова.
— Одним из проявлений старости или, может быть, болезни Леонида Ильича была слабость к наградам.
— Тут я бы подчеркнул, что Леонид Ильич был человеком военным. Он прошел войну и видел, как бойцы к этим наградам относились, с каким натиском они шли на врага. Брежнев гордился наградами, относился к ним с почтением, и это свойство осталось у него на всю жизнь. Награды есть награды. Они ведь не сулили денежных выражений, например.
Мало кто знает, что Леонид Ильич однажды отказался от Нобелевской премии мира (имеется в виду выдвижение на премию — прим. ТАСС). Он сказал: "Ее капиталисты получают, а я не вижу себя в их числе. Нет, мне эта премия не нужна". Это было в 1975 году после совещания в Хельсинки.
— Члены Политбюро хотели его выдвинуть?
— Верно. Мне об этом говорил начальник его охраны Александр Рябенко, да и в книгах это упоминается. А потом Леониду Ильичу дали Международную Ленинскую премию.
— Правда, что у Леонида Ильича была большая шкатулка, в несколько ярусов, специально для хранения наград?
— Правда.
Прекрасно помню, как он собирался в Киев на открытие Музея Великой Отечественной войны, долго думал и в итоге решил надеть костюм с наградами. И мы вместе с охраной их развешивали на его пиджаке. В какой-то момент я подумал: "Куда же этот орден Победы повесить?" У него же чего только не было! Но в итоге нашли место для всех наград
— При Брежневе в стране было реализовано немало масштабных проектов, достигнут рост благосостояния населения в 1960-е, за которым последовала экономическая стагнация и кризис системы госуправления. Знал ли Леонид Ильич об истинном положении дел в стране?
— Леонид Ильич неоднократно говорил о своем желании уйти на пенсию. А Юрий Владимирович (Андропов, с 1967-го по 1982 год — председатель Комитета государственной безопасности (КГБ) при Совете министров СССР — прим. ТАСС) ему неизменно отвечал: "Леонид Ильич, пожалуйста, не уходите. Вы, пожалуйста, меньше работайте, а мы, грамотные, знающие люди, будем за вас все делать. Вы уважаемый человек не только в Советском Союзе, но и в мире, вас все знают, вы только присутствуйте, живите". И Брежнев это услышал и поверил. Ситуацией воспользовался Михаил Горбачев. Это же его инициативы были — продовольственная программа, поворачивание сибирских рек, и он все это до конца не проводил.
— Олег Александрович, расскажите, как реагировала на желание Брежнева уйти в отставку его супруга.
— Как-то они сидели вместе за столом после работы, чай пили и смотрели по телевизору программу "Время". Виктория Петровна говорит: "Леня, ты посмотри, на кого ты похож, как ты ходишь, как ты говоришь. Люди уже смеются над тобой, уходи. Нам ничего не надо, мы уже все сделали — дети у нас выросли, внуки тоже. Уходи!" А он отвечает: "Я Евгению Ивановичу (Чазов, личный врач Брежнева, руководил лечением лидеров СССР Константина Черненко, Юрия Андропова, Михаила Горбачева — прим. ТАСС) предложил две кандидатуры — Черненко и Андропова, а он мне их зарубил. Сказал, что это очень больные люди: у одного — проблема с почками, у второго — с легкими".
Кстати, Брежневу нравился глава Компартии Украины Владимир Щербицкий, он об этом не раз говорил. На 15 ноября 1982 года был назначен пленум, на котором Леонид Ильич планировал заявить о своем уходе и о том, кого он предлагает на свое место.
— Но 10 ноября он скончался.
— Это было неожиданно. Накануне он приехал из Завидово, поужинал и посмотрел хронику в кинозале. Через какое-то время Леонид Ильич сказал: "Ну, я иду спать". И попросил его пораньше разбудить. Утром мы вошли в спальню, Виктории Петровны уже не было — в это время к ней приезжала медсестра делать уколы инсулина. Она находилась в столовой внизу, когда мы начали реанимационные мероприятия. 15 минут пытались сами что-то сделать, потом подъехали медики с дефибриллятором. В какой-то момент сердце начало работать, но снова остановилось. Врачи сделали прямой укол в сердце — оно забилось и вновь стихло. Врачи сказали: "Все, мы бессильны".
— Получается, за 20 минут до предполагаемого пробуждения он умер?
— Скорее, прошло около часа. Потому что Виктория Петровна говорила, что, когда она проснулась, он крепко спал, посапывал. Прошли, думаю, час-полтора.
— Что было дальше, когда вы поняли, что уже ничего не изменить?
— Дмитрий Устинов (министр обороны СССР — прим. ТАСС) сказал Андропову: "Теперь все в твоих руках". Юрий Владимирович взял чемоданчик Леонида Ильича, небольшой кейс, и уехал. Потом дачу покинул Андрей Громыко, подъехал катафалк, и мы вынесли тело Леонида Ильича. На этом все закончилось. А потом я до 1988 года уже с Викторией Петровной работал.
— Как сложилась после смерти Брежнева судьба других ваших коллег, работавших на госдаче "Заречье-6"?
— Однажды мне позвонил Володя Медведев, который был прикрепленным у Брежнева, а у Горбачева ставший начальником охраны. Говорит: "Дай мне телефон вашего агронома!" Я дал контакт, но посоветовал поднять заработную плату, заинтересовать, потому что в "Заречье" ему живется хорошо и он с удовольствием занимается своим делом. Володя пообещал все так и сделать. Проходит месяца два, наш агроном возвращается: "Олег Александрович, заберите меня!" И рассказывает, как Раиса Максимовна критикует его за якобы плохую работу в оранжерее. "Я видела на рассаде помидоров пять бутончиков, а сейчас их почему-то три. Вы что, хотите, чтобы Михаил Сергеевич не питался витаминами?" Агроном попытался ей объяснить, что все сделано специально, чтобы оставшиеся три цветочка дали хорошие, крупные плоды, но она не желала его слушать.