Двукратный олимпийский чемпион по плаванию Евгений Рылов — один из самых обсуждаемых российских спортсменов весны. Его участие в мартовском митинге-концерте в "Лужниках" обернулось для него отстранением от международных соревнований на девять месяцев. 11 мая стало известно, что оспаривать решение Международной федерации плавания (FINA) бессмысленно — российские пловцы наравне с коллегами из других видов спорта отстранены от участия в международных стартах в связи с конфликтом на Украине. В интервью ТАСС Рылов рассказал о планах покорить мировой рекорд, об отношении к футболу и о знакомстве с еще одной звездой российского спорта — трехкратным олимпийским чемпионом Александром Большуновым.
— В этом году у вас вырисовывается еще три старта: Кубок Содружества, Спартакиада и Кубок Сальникова. Везде выступите?
— В Кубке Сальникова мне выступать запрещено — он входит в календарь FINA. В остальных планирую. Посмотрим, какой будет важнее: если Спартакиада не состоится, то главным будет Кубок Содружества. Если [Спартакиаду] не отменят, то она — насколько я помню, там больше соревновательных дней, такой график мне подходит больше.
— Какие дистанции?
— 100 и 200 спина — железно. Над остальными буду думать.
— На чемпионате России вы плыли в продукции компании, которая разорвала с вами контракт. Претензий со стороны Speedo не было?
— Нет, плыть не запрещали. Многие спрашивали, почему я продолжаю использовать Speedo, но я не в обиде на них. На обиженных воду возят, а я воду возить не люблю, я люблю в ней плыть. Сильно по этому поводу не заморачиваюсь.
Единственное, если мне удастся установить мировой рекорд в Speedo, я еще подумаю, засчитывать его им или нет. Производители указывают штрих-код гидрокостюма, в котором установлен мировой рекорд, то же самое касается и побед на Олимпиаде. Для них это реклама, а она сейчас стоит дорого.
— Насколько реально установить мировой рекорд летом?
— Гарантировать не буду, но попробовать можно. В этой жизни всякое случается, посмотрим. Если оценивать мои физические кондиции, то подготовиться на мировой рекорд теоретически можно. Но одно дело — математически высчитать, другое — воплотить в жизнь.
— Если мировой рекорд состоится, он будет признан? Соревнования же будут не под эгидой FINA?
— Сложно сказать, докопаться могут, но если будут установки FINA, то засчитывать должны.
— Со спортивными задачами понятно. Что с бизнесом? После Олимпиады вы говорили о желании запатентовать ставшую знаменитой маску с котиком и наладить производство.
— На это пришлось бы потратить очень много времени. Плюс появилась другая преграда — маски уже никто не носит.
— То есть идея отпала?
— Она отпала, когда я понял, что этим надо серьезно заниматься.
— Другие бизнес-идеи с котиком есть?
— На это в любом случае нужно время: необходимо будет нанять персонал, запустить рекламу, решить много других вопросов. Как в плавании: нужно сделать десять дел, чтобы в решающий момент показать наилучший результат. С головой в это я пока погружаться не готов, сейчас главное — тренироваться.
— В детстве у вас еще футбольные тренировки были. Увлечение игрой сохранилось?
— Нет, футбол не люблю, потому что это командный вид спорта.
— Откуда такая нелюбовь к командным видам спорта?
— Я не против них, просто мне не нравится, что мои косяки в игре могут навредить команде. Не люблю я и когда косячит партнер по команде. Я могу понять человека, если он ошибся, но при этом выкладывается на поле, но не стерплю, когда человек целенаправленно ничего не делает. С таким я сталкивался в детстве, поэтому и ушел из футбола.
— Неожиданно.
— Некоторым было просто лень, во время игры были жалобы на усталость, хотя я понимал, на что человек способен — просто не было полной отдачи. Тогда я понял, что максимальную отдачу способен себе гарантировать только я сам. Поэтому и остался в плавании. Да и плавать мне нравилось больше.
— Болельщики часто обвиняют наших футболистов в отсутствии самоотдачи. По телевизору можно определить, выкладывается футболист на поле или нет?
— Думаю, нет, но я могу определить индивидуальные действия футболиста, оценить его игру, хотя глобально в футболе не разбираюсь — это уже тренерская работа.
А наш футбол так смотрится, потому что его уровень ниже: много неточных передач в одно касание, возни и лишних движений перед штрафной площадью. Люди часто теряются, не могут молниеносно принимать решения. Футбольное поле похоже на шахматную доску: когда принял мяч, у тебя есть несколько вариантов развития событий, но решения нужно принимать мгновенно. Я же часто видел, как игрок зазевался, у него выбили мячик, и ему уже надо бежать в другую сторону. Именно так происходит в нашей самой крутой лиге.
— В Футбольной национальной лиге? Знакомы с мемом о том, что это лучшая лига мира?
— Нет, я про премьер-лигу. Вообще футбол я не люблю, потому и не смотрю его. У нас многие люди критикуют футболистов, от этого им самим становится хорошо. Я же предпочитаю не смотреть, а заниматься своим делом, от которого кайфую. Иногда приходится и страдать, но такова жизнь.
— Описанные вами проблемы в российском футболе — следствие слабой подготовки игроков?
— Причина в людях. Если человек хочет, то он будет развиваться, если нет — не будет. Все просто. В плавании я стремлюсь к тому, чтобы знать как можно больше, изучаю анатомию, чтобы лучше понимать свое тело. К примеру, у меня нет такого таланта, как у Клима Колесникова, который лучше держит и чувствует воду, поэтому мне приходится добиваться результата через более сложные моменты.
Если я собираю все кусочки сложного пазла, то становится легче показать более сильный результат. Мне собрать пазлы сложнее, этим люди и различаются: одним для целостной картинки нужно больше кусочков пазла, другим — меньше
— Без желания ничего не добиться?
— Вопрос еще и в том, как ты этим желанием распорядишься. Оно есть у многих, но это не означает, что нужно, как баран, нестись в стену. Наш психолог один раз сказал мне: "Если ты хочешь быть лучшим в мире, нужно делать то, что не делает больше никто".
— Этим вы схожи с еще одним нашим олимпиоником Александром Большуновым.
— Только, как мне кажется, у него работоспособность намного выше, чем у меня. Он говорит, что для отдыха ему нужна неделька, мне на перезагрузку точно нужно больше времени. Я не знаю, как в лыжах, но он после соревнований выглядел довольно живеньким, я бы на его месте был мертвым. Но сравнивать себя с ним не хочется, это все равно что сравнивать апельсин с яблоком.
— Но отношением к делу вы все же похожи.
— Он своим делом действительно горит, даже у меня столько огня нет. Познакомился с ним только на концерте, он мне понравился, классный: эмоциональный, общительный, веселый.
— Не следил за его выступлениями или другими зимними видами спорта на Олимпиаде?
— Не особо. За другими видами спорта не слежу, мне в своем-то сначала надо разобраться. Когда у меня появился тренер по залу, я понял, что ни черта не знаю в зале для плавания. Мне казалось, что я уже проделал длинный путь, позади меня поля да дороги, а оказывается, что за спиной целый лес.
— Зато интересно.
— Это как поднаука в науке. Есть функциональная подготовка, есть работа над техникой, психологическая подготовка, физическая подготовка в зале, а еще — подготовка отдельных мышц в зале под то или иное техническое действие, при этом нужно учитывать, спринтерское или неспринтерское это положение. Вот и думайте. Я с этим работаю каждый день.