Президент России Владимир Путин в апреле этого года подписал указ о создании фонда поддержки участников специальной военной операции и семей погибших бойцов. Фонд получил название "Защитники Отечества" и с начала лета уже работает по всей стране. Глава организации Анна Цивилева рассказала ТАСС на площадке Петербургского экономического форума, кто может рассчитывать на поддержку фонда, с какими проблемами сейчас сталкиваются ветераны СВО и как их решают силами социальных координаторов.
— Анна Евгеньевна, 1 июня — где-то уже раньше — по России начали открываться региональные отделения фонда — теперь они работают в каждом субъекте? Касается ли эта работа новых регионов?
— Вы совершенно правы — именно с 1 июня начали работу филиалы во всех без исключения субъектах России, в том числе и в Донецкой и Луганской народных республиках, Херсонской области, Запорожье. Везде подобран штат — мы его лично согласовывали, отбирали этих людей.
Основная задача работы фонда — это помощь ребятам, которые демобилизованы и возвращаются к привычной мирной жизни, но у них есть посттравматический стрессовый синдром, а также ранения, инвалидизация. И наша задача — окружить их вниманием, заботой. Речь даже больше не про выплаты, которые и без того им государство обеспечивает, а это именно вопросы справедливого отношения к этим людям. Нам нужно сейчас ребят, которые столкнулись с новыми реалиями, социализировать, трудоустроить, чтобы вовлечь сразу же в активную социальную жизнь, чтобы у них не было чувства брошенности и отсутствия внимания со стороны общества, потому что именно это вызывает чувство несправедливости.
Был, к сожалению, печальный опыт, когда даже после Великой Отечественной войны, после Афганистана, чеченской кампании, других локальных войн люди, которые отдавали свой гражданский долг, защищая интересы страны, и выполняли свой профессиональный долг, оказывались затем просто без должного внимания со стороны и государства, и общества. Поэтому, чтобы этой несправедливости не было, фонд создан. Это совершенно новая структура федерального уровня.
— Сеть создана, а есть ли у фонда головной офис, центровая организация?
— Да, он есть в Москве. Но мы постоянно ездим по разным регионам — это и есть работа центрального офиса. Мы не должны ни в коем случае сесть и изолироваться от регионов, мы должны понимать, чем они живут, и мы делаем ставку именно на региональную помощь, потому что люди возвращаются в регионы. Каждый человек, который вернулся, где бы он ни проживал, должен получить справедливую помощь и внимание фонда.
— Возможно, что сеть в дальнейшем расширится?
— Эта сеть уже есть. Кроме того, что открылись филиалы, у нас еще подобран на сегодняшний день 3 071 социальный координатор — это люди, которые непосредственно находятся в муниципалитетах, в помещениях социальных служб, у них есть кабинеты. Их задача проактивно приезжать к ветеранам, которые возвращаются домой. Может быть, они не знают или у них нет возможности или даже желания, из-за определенного психологического состояния, ехать и с кем-то общаться.
Как только данные людей попадают в реестр, что они демобилизованы и приехали домой, — социальный координатор приходит к ним, представляется и предлагает помощь, не дожидаясь заявки
Мы с 1 июня работаем — за две недели больше 10 тыс. обращений у нас было со стороны и самих ветеранов, и членов их семей. И в первую очередь эти вопросы касаются юридической поддержки, непосредственно помощи в получении самого статуса ветерана, получении статуса инвалида боевых действий.
— Есть какие-то сложности в этих процессах или пока просто непонятен алгоритм?
— Да, с этим есть сложности как раз из-за того, что человек не знает, куда ему пойти, не знает, как составить документы. То есть наша задача — его сопроводить. Если в получении тех социальных выплат, которые ему положены государством, он тоже не владеет информацией — какие это выплаты, федерального, регионального уровня, как их оформить, — то это тоже задача социального координатора.
А в дальнейшем уже начинаются вопросы помощи в лечении, в приобретении лекарственного обеспечения, которое не входит в федеральный перечень, если таковые есть. Это обеспечение техническими средствами реабилитации, современными протезами для того, чтобы эти протезы позволили ребятам продолжить свою профессиональную жизнь. Если такой возможности нет, то нужно переобучить и трудоустроить этого человека. Потому что, как правило, это люди молодые, активного возраста, и их задача — продолжить свою работу. У них есть семьи, у них есть дети, конечно же, их задача — сохранить работу, сохранить заработок и свою значимость в семье.
Нам бы очень хотелось опыт этих ребят использовать в патриотическом воспитании молодежи, вовлекать их во встречи со школьниками. Наша задача — уйти от военизированной настроенности, но этот опыт использовать — показывать, что такое взаимовыручка, надежда, что такое уметь бороться до конца, как развить в себе силу духа — это все очень важно. Поэтому эти ребята могут быть как раз проводниками и примером таких правильных мотивационных и, самое главное, созидательных направлений жизни.
— Вы говорили, что некоторые ветераны и члены их семей начали даже работать в самом фонде?
— У нас 55 ветеранов уже работают в качестве социальных координаторов и представителей наших филиалов фонда. Еще социальные работники, имеющие большой опыт работы. Это важно, мы на них опираемся. Это мамы и жены погибших бойцов — они находят в себе силы, чтобы сейчас помогать таким же людям, как они, оказавшимся в той же ситуации.
— Вы целенаправленно искали сотрудников? В соцсетях фонда было много обращений, как попасть к вам на работу, много было желающих.
— Мы выходили на кого-то сами по этим заявкам. Поскольку у нас есть определенное ограничение штата, большинство этих людей мы используем как волонтеров. Сейчас очень много создано ветеранских организаций, которые имеют этот опыт. Мне очень большую помощь оказывают непосредственно ветераны других боевых действий, Афганистана, чеченских кампаний, которые тоже пережили уже все эти ситуации и понимают, с чем сталкивается человек, получивший в этом возрасте инвалидизацию, и как это пережить, как стать активным. Очень много примеров людей, которые сделали хорошую карьеру.
— Как вы уже говорили, помощь фонда будет распространена также и на ветеранов Великой Отечественной войны. А войдут ли туда участники чеченской кампании, Афганистана, есть ли такие планы?
— Фонд — это про справедливость. Мы все понимаем, что справедливо этих людей, конечно же, включить. Поэтому наша задача сейчас — создать систему помощи, потому что все регионы помогают, губернаторы, соцслужбы, волонтеры, благотворительные организации, ветеранские организации — все вовлечены в этот процесс. Но фонд создает федеральную систему помощи с охватом всех субъектов. Мы планируем к концу года наработать этот опыт, и президент уже это анонсировал — конечно же, мы будем заслуженно включать ветеранов, начиная с Великой Отечественной войны, всех других локальных войн, как только все отработаем.
— Вы ранее упоминали, что для фонда готовится штат психологов. Укомплектован ли он, или, может быть, сами социальные координаторы получают тоже навыки в психологической помощи?
— Социальные координаторы, безусловно, получают психологическую подготовку, но есть и специальный штат. Мы используем действующих медицинских психологов и, безусловно, готовим людей дополнительно совместно с Министерством здравоохранения. Кроме социальных координаторов, имеющих психподготовку, в каждом филиале работают по два медицинских психолога, которые в случае нехватки компетенции социальных психологов помогут и будут работать с конкретным человеком, приезжая в том числе к нему домой.
Мне кажется, что самая лучшая реабилитация — востребованность этих людей
Например, спорт — это паралимпийское движение, это трудоустройство и работа. Будем помогать в переобустройстве рабочих мест, если это потребуется человеку с инвалидностью, мы ведем переговоры с работодателями.
— Сейчас уже становится понятнее, какая понадобится помощь вернувшимся бойцам. А семьи погибших — какой они будут окружены заботой?
— К нам могут обращаться семьи, например, за помощью устроить в дошкольные детские учреждения, устроить в школу, оплатить обучение в техникуме или в институте. Мы можем решать какие-то вопросы бытового характера для этих семей, оснащение топливом, ремонты.
— Вы общаетесь часто с ветеранами, какой посыл от них чувствуете, чувствуете готовность идти дальше, жить?
— Настрой разный. Я сразу скажу, что период реабилитации непростой. Когда человек получает инвалидность, появляются вынужденные ограничения, это нужно пережить. И как я уже сказала, тут нам пригодится опыт других военных ветеранов. Это действительно такой мотивирующий пример, в том числе и для других людей, которые имеют руки, ноги, но жалуются на жизнь и на какие-то ограничения. А эти люди показывают, что нет границ и не нужно их ставить в своей голове. И когда еще есть поддержка со стороны государства, понимание, уважение, создание преференций для этих людей со стороны общества, — это действительно очень большая помощь и подспорье. Поэтому я хотела бы, чтобы все эти ребята не остались без внимания. Нужно им помочь восстановиться, реализоваться в жизни, поддержать, создать им такие условия, которые их заслуженно подняли бы над всеми остальными гражданами общества.