В октябре Московскому джазовому оркестру под управлением народного артиста РФ Игоря Бутмана исполняется 25 лет. За годы существования коллектив зарекомендовал себя как один из ведущих оркестров мира и главный катализатор развития джазового искусства в России. Четверть века музыканты регулярно представляют Россию на самых престижных фестивалях Европы, Азии и Америки. В честь юбилея с 1 по 3 октября в Театре эстрады прошли юбилейные концерты, где вместе с оркестром на сцену вышли такие именитые музыканты, как Юрий Башмет, Хибла Герзмава, Валерий Сюткин и Сергей Мазаев. О дальнейших планах оркестра в рамках юбилея, об особенностях российского джаза и будущем жанра поговорили с народным артистом России, саксофонистом Игорем Бутманом.
— Игорь Михайлович, с какими чувствами вы встречаете юбилей оркестра?
— С очень радостными. За четверть века жизни Московского джазового оркестра прошло огромное число хороших концертов, гастролей, встреч с разными зрителями. Но мы все смотрим вперед, у нас еще много сил и планов. Мы все стараемся использовать накопившийся опыт, чтобы идти дальше, и наш оркестр продолжает омолаживаться, пополняться молодыми музыкантами. Буквально недавно мы взяли трех молодых трубачей: Григора Паносяна, которому всего 19 лет, Андрея Середу — ему 22 года, и Владислава Северова, он тоже не намного старше ребят. Все они молодые и амбициозные музыканты, прекрасные импровизаторы и хорошие инструменталисты. Мы также взяли очень хорошего баритон-саксофониста Константина Бойцова — это выпускник нашей "Академии джаза".
— Какое выступление за 25 лет вам запомнилось больше всего?
— Должно быть, выступление в рамках нашей первой поездки в Нью-Йорк, где мы выступали с джаз-оркестром Линкольн-центра под руководством трубача Уинтона Марсалиса. Тогда мы открывали сезон на равных с замечательным оркестром. Прошли великолепных два концерта с хорошим ревью в "Нью-Йорк Таймс". На самих репетициях я получил огромный опыт как руководитель организации, внимательно смотрел, как работают музыканты, администрация, помощники Уинтона. Мы с ним сами создавали репертуар, и, кстати говоря, наша дружба продолжается и по сей день.
— После серии праздничных концертов ваш оркестр отправляется в большой тур по 25 городам России. Какие города в него войдут? Какая планируется программа?
— Да, мы сыграем в 25 городах России. Благодаря этому туру мы, в частности, побываем в Архангельске, Омске, Салехарде, Перми, Барнауле, в трех городах на Сахалине, Магадане, где я, например, был всего один раз. Мы побываем в городах, где раньше никогда не были, и там, где всегда встречали прекрасную аудиторию. К примеру, Тверь, Тюмень, Казань всегда прекрасно нас принимали. Надеемся, что сможем когда-нибудь 40 и 50 городов объехать. В Петербурге к нам присоединятся Лариса Долина, Варвара Убель и Билли Новик. В рамках юбилейных концертов в Москве с нами выступили Хибла Герзмава и Юрий Башмет, Валерий Сюткин и Сергей Мазаев — один из основателей нашего оркестра. Он всегда был большим энтузиастом и очень помогал мне в работе. А так, во всех городах солируют Fantine и Олег Аккуратов, который будет не только играть на фортепиано, но и петь.
— Будут ли проходить концерты оркестра в рамках юбилея за рубежом?
— Да, у нас уже запланированы гастроли в Бразилии: в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу. В декабре будет концерт в Таиланде и ОАЭ. Но у нас к юбилею запланированы и другие активности. Мы выпустим новый альбом, в который войдут произведения Модеста Мусоргского и Александра Бородина. Очень долго работали над этой пластинкой. В ней мы исполняем произведения великих классиков в аранжировке джазовой легенды Николая Левиновского. Из Бородина мы взяли фрагменты "Богатырской симфонии", а из Мусоргского — "Картинки с выставки". В декабре мы планируем взять его с собой на гастроли в Бразилию. Презентация нового альбома пройдет 18 декабря, в день юбилея моего соратника, кумира, в начале пути работодателя — Николая Левиновского. Концерт пройдет в Зале им. Чайковского.
— К 25-летию Московского джазового оркестра вы также запустили видеоподкаст о музыкантах оркестра, который называется "Джазуй". Планируете ли вы в дальнейшем его расширять и приглашать внешних музыкантов на разговор о русском джазе?
— В первую очередь мы бы хотели ближе познакомить нашу публику с музыкантами оркестра, нам и самим было интересно поговорить с ними о джазе. Мы уже сделали интервью с Олегом Аккуратовым, Fantine, Антоном Чекуровым, Павлом Овчинниковым — наш тромбонист, тоже замечательный аранжировщик и мой первый заместитель в "Академии джаза". Уже вышел выпуск с барабанщиком Эдуардом Зизаком, который играет со мной с самого основания оркестра, благодаря его музыкальным и человеческим качествам я и сохранил оркестр, потому что другого барабанщика с нами не видел. Поговорим с молодым саксофонистом Даниилом Никитиным — музыкантом, который сейчас помогает мне в монтаже альбомов, росписи партий, в организации огромной библиотеки оркестра. У нас 18 музыкантов, и мне в первую очередь было интересно узнать их видение. Если интерес публике передастся, то мы будем приглашать и других музыкантов.
— На каком этапе сейчас находится процесс создания Музея джаза, выбрана ли уже площадка, когда он может открыться?
— У нас уже есть помещение, в котором предполагается ремонт. Оно находится в студии, где мы репетируем и создаем фестивали, в районе улицы Солженицына. Потихонечку мы идем к этой цели. У нас много материалов, которыми хочется поделиться с людьми, и такой центр просто необходим для джазового сообщества. Нам также хотелось бы осуществить еще один интересный джазовый экспонат для того, чтобы представить людям историю жанра и его героев. Сейчас под Смоленском мы ищем место, чтобы установить памятник погибшим в 1941 году музыкантам Государственного джазового оркестра СССР. Во время Великой Отечественной войны почти весь состав выехал играть на фронт, где и погиб вместе с солдатами.
— К 100-летию российского джаза у вас вышла художественно-документальная книга о джазе "Серенада северных морей" в соавторстве с историком Андреем Фатхуллиным. Это ваш первый опыт в качестве литератора? Хотелось бы вам его продолжить?
— Это моя первая книга, в ней переплетаются история джаза и военная история с 1937 по 1945 год. Сейчас думаем над тем, чтобы создать по ней сериал. Возможно, эта книга и окажется не последней, но пока в приоритете гастрольная деятельность.
— Нельзя говорить о развитии джаза и не отметить размытие его границ. Уже к 90-м годам стало ясно, что в джаз вливается множество других музыкальных течений, стилей и этнических составляющих. Есть основания предполагать, что через 10–15 лет джазом можно будет называть все, что имеет синкопы и их дефиницию. Какое будущее для джаза видите вы?
— Границы джаза размывались и раньше. Фьюжн (рок и джаз) возник уже на стыке 60-х и 70-х годов, кантри-музыка, народная музыка, фолк-музыка, популярная музыка в различных джазовых обработках — все это было и раньше. Если брать джазовый стандарт, то в него в большинстве своем входят мелодии из популярных мюзиклов. Сейчас для импровизации используется все, что есть, потому что возможности, мастерство, знания и понимание музыкантов выросли в разы. Поэтому им скучно и тесно в рамках традиционного джаза. Но есть и музыканты, которые сохраняют чистый стиль, новоорлеанский, бибоп, свинг.
Думаю, что через 10–15 лет просто будет больше исполнителей, играющих в разных стилях, и это тоже очень хорошо. И может быть, вернется та популярность, которая была у джаза в 30-х годах. Так что на сегодняшний момент в России мы можем только констатировать прогресс джазовой музыки, рост интереса к ней в том числе и со стороны музыкантов, которые изначально не являлись джазовыми. К примеру, на наших джазовых фестивалях стали выступать такие исполнители, как L'One, Полина Гагарина, Леонид Агутин.
— На ваш взгляд, в чем заключается особенность российского джаза? Есть ли у него своя идентичность?
— Российский джаз развивается на мощном фундаменте академического музыкального образования, с одной стороны, а с другой — мы носим в себе переживания Федора Михайловича Достоевского, Льва Николаевича Толстого и прочих выдающихся мировых писателей.
Думаю, что феномен русского джаза состоит в том, что мы играем на разрыв души, очень эмоционально и не стесняемся этого
В какой-то момент наши коллеги в США в 40-е, 50-е годы, напротив, хотели показать хладнокровную импровизацию. Мы это тоже прошли, но все равно наша русская страсть еще бурлит, и этим мы отличаемся. В общем, российский джаз еще находится в состоянии поиска своего лица: образ есть, но ему нужно обрасти деталями. И в этом заключается наше преимущество.