— Как вы думаете, через сколько лет Африка действительно станет передовым континентом?
— Она уже становится. Идут процессы очень позитивные. И растет самосознание, и действительно люди образованны, люди политизированы в хорошем смысле. И сейчас главная цель — это укрепление суверенитета. Причем с суверенитетом связан экономический и политический аспекты, и мы готовы помогать всячески в этом.
Идут процессы [развития], они набирают обороты. Мы это видим во многих странах, когда они освобождаются от такого навязчивого диктата, неоколониальных замашек коллективного Запада и растет самосознание в плане укрепления государственного суверенитета. Для этого требуется, конечно, экономическая самостоятельность и независимость, которая укрепляет и политический суверенитет.
— Если Африка так бурно развивается, вы бы порекомендовали, например, Илону Маску обратить внимание на континент?
— Илону Маску? А он не обращает? Обратить, конечно, внимание нужно. На пользу дела.
Наши западные партнеры обращали на Африку внимание только с точки зрения выкачивания оттуда ресурсов. И сколько они там управляли процессами — от этого эти страны богаче не становятся, а наоборот
Ну, конечно, если обращать внимание, то с точки зрения реальной помощи, с тем чтобы эти страны развивались и их богатство, ресурсы были использованы на пользу владельцев, народа. Об этом, собственно, речь и шла в "Сириусе", в эти два дня во время конференции.
— А было давление на министров африканских стран, чтобы они не приезжали на эту конференцию?
— Ну, конечно, как всегда, но они все меньше и меньше на это обращают внимание. Они понимают, что это давление противоречит собственным национальным интересам. Зачем поддаваться этому давлению, если в результате наносится ущерб собственным национальным интересам?
— В каких странах Африки мы хотим открыть посольства? Где все готово?
— Посольства [будем открывать], конечно. Мы вот в Буркина-Фасо открыли посольство. Сейчас откроем в Малабо в Экваториальной Гвинее, туда посол уже заехал. Он пока просто живет в гостинице, но подыскиваем уже помещение, там обустройство будет. Ну и потом у нас целый список стран, в которых [посольства] были закрыты. А в некоторых — допустим, в новой стране, такой как Южный Судан — мы в свое время договаривались об открытии посольства, но по разным причинам этого не было сделано. Но сейчас, я надеюсь, это тоже в плане — открыть в Джубе, Южный Судан. Также, как [министр иностранных дел РФ] Сергей Викторович Лавров говорил, Сьерра-Леоне у нас на очереди, во Фритауне.
В Нигере [будет открыто посольство], конечно. В Ниамее у нас тоже было посольство, которое закрыли в свое время. Я был один раз в Ниамее, и там на месте, где было посольство, тюрьма какая-то стоит, это все как-то было брошено. Но сейчас действительно у нас конкретные планы, и даже раскрою небольшой секрет: сейчас идет оформление посла в Нигер.
Так что уже ведется практическая работа, с тем чтобы восстановить, открыть там посольство.
— По поводу долгов. Сколько Россия в общей сложности списала странам Африки?
— Как говорят, около $20 млрд списали.
У нас сейчас есть программа рефинансирования, чтобы долги перефокусировать на проекты развития. То есть не возвращая как бы деньги, а эти долги использовать для того, чтобы прямо в этой стране осуществлять социально-экономические проекты
— По БРИКС: скажите, большой интерес у стран Африки к объединению? Обсуждали этот вопрос на конференции?
— Конечно, все заинтересованы, естественно. Это факт. Здесь, на конференции, они же рассказывали, что хотят получать формат или форму присоединения к работе. Конечно, это все обсуждается.
— Поддерживаем ли обращение Мали в Совет Безопасности ООН по поводу того, чтобы принять меры против действий Киева, поддерживающего терроризм?
— Конечно, поддерживаем [обращение Мали]. У них есть, наверное, основания.
— Есть ли шанс урегулирования на Ближнем Востоке при Трампе?
— Я не знаю. Никто не знает. Даже Трамп, наверное, не знает. Надо подождать, посмотреть.
— А мы не будем уговаривать Катар, например, вернуться к посредничеству?
— Они сами будут решать. Мы-то готовы всегда подключиться, и, собственно, мы-то не выключались, когда к нам обращаются и дают понять, что наши усилия полезные, уместные. Мы делаем все, что в наших силах.
— Пока заморожен переговорный процесс?
— Контакты идут. И мы встречаемся с разными сторонами: палестинцами, катарцами, израильтянами. Мы не отказывались и не опускали руки, несмотря на то что ситуация очень тяжелая, и, видимо, катарцы не выдержали.
— А в чем причина, в позиции какой страны?
— Война продолжается, и в условиях войны очень тяжело надеяться на какую-то договоренность, включая и освобождение заложников. Вот в чем проблема.
— Скажите, а сколько у нас заложников там, живы ли они?
— Мы надеемся на это. У нас один гражданин России, который был изначально, еще один гражданин из Донбасса, родители просили гражданство получить, мы тоже, конечно, этим занимаемся. Еще несколько человек есть, за которых мы просили.
— Это наши граждане?
— Они граждане других стран, но есть некоторые из семей, которые пережили Холокост. Есть некоторые люди, за которых нас просили очень близкие друзья, даже в европейских странах. Этим занимаемся.