Из всей великой плеяды советских легкоатлетов только прыгуну Виктору Санееву удалось занимать первые места на трех подряд Олимпиадах. О том, как он отметил свой первый успех в Мехико-1968, кто помешал ему выиграть на Играх в Москве четвертое золото, и о причинах переезда из родной Грузии в далекую Австралию Санеев рассказал в интервью ТАСС.
— Сейчас в российской прессе достаточно много пишут о летней Олимпиаде-1968, которая проходила ровно полвека назад и где вы завоевали свое первое золото. Там, где вы сейчас живете, вспоминают то событие?
— Буквально недавно я прочитал заметку в одной из австралийских газет, где речь шла о местных легкоатлетах, когда-либо побеждавших на Олимпийских играх. Вместе со мной в Мехико-1968 обладателями золотых медалей стали бегуны Ральф Даубелл и Маурин Кэйрд, на весь мир тогда прославился спринтер Питер Норман, который выиграл серебро на 200 метрах и во время церемонии награждения принял участие в акции против расовой дискриминации в США. Хочу заметить, что сегодняшние австралийцы очень плохо знают свою спортивную историю. А я не представляю, как можно добиваться результатов в спорте, не зная толком, кто показывал высокие результаты в этой дисциплине в прошлом.
Когда я стал серьезно заниматься спортом, то для меня примером был польский спортсмен Юзеф Шмидт, который выигрывал золото в тройном прыжке в 1960 и 1964 годах. А здесь я спрашиваю у одного из местных прыгунов тройным, слышал ли он когда-либо про Санеева. Тот ответил, что не знает, чем я занимался в прошлом и какие показывал результаты. Даже в той заметке, про которую я говорил, были допущены ошибки. Так, в ней ничего не написано про Стивена Хукера, который выиграл золото в прыжках с шестом на Олимпиаде 2008 года.
— Давайте забудем ненадолго Австралию, не знающую спортивных героев прошлых лет, и перенесемся обратно в Мехико-1968, куда вы ехали не в качестве фаворита соревнований.
— Когда я собирался на те Игры, планировал там бороться до конца, до самой последней попытки. Понимал, что одних физических данных для достижения успеха будет недостаточно. Претендент на олимпийскую медаль должен обладать и крепкой психологией. Тем более что на Играх-1968 года в тройном прыжке конкуренция была жесточайшая.
— Турнир прыгунов тройным на Играх в Мехико навсегда вошел в историю, в финале мировой рекорд улучшался четыре раза, и дважды это удалось сделать вам…
— Не хочу показаться нескромным, но именно настрой бороться до самого конца помог мне стать тогда первым. Не знаю, стоит ли об этом рассказывать, но иногда на таких больших соревнованиях и тренер мешает. Ему кажется, что со стороны все видится лучше. Я после того, как в стартовой попытке установил мировой рекорд, внес определенные корректировки в разбег по совету тренера, что негативно отражалось на дальности прыжков.
Но к последней попытке, к которой подошел на втором месте, я сумел сохранить самообладание и все проанализировал. А потом все сделал так, как это было в первом успешном прыжке, как я сам хотел. И вновь установил мировой рекорд, который принес мне победу на Олимпиаде.
— Как вы отмечали эту победу в Олимпийской деревне?
— С кем я был знаком, те меня поздравляли. Прежде всего это были мои земляки из Грузии: борец Роман Руруа, победивший в Мехико, и серебряный призер штангист Дито Шанидзе. Но какого-то ажиотажа вокруг моей победы не было.
— Кто был вашим соседом по комнате в Олимпийской деревне?
— Я жил тогда вместе с копьеметателем Янисом Лусисом. За его плечами была уже одна Олимпиада, мой сосед был уже довольно опытным спортсменом в отличие от меня, дебютанта. И это общение с моим более старшим товарищем помогло мне как можно лучше настроиться на выступление. Мы с ним играли в шахматы, я на Яниса смотрел и учился, как подводить себя к старту.
Лусис же тогда тоже стал олимпийским чемпионом. Мы тогда принесли стране два золота. Могу ошибиться за давностью лет, но успешней нашей комнаты не было в деревне.
— А как страна отблагодарила вас за тот успех? Получили ли вы ключи от престижной машины, дали ли вам ордер на новую квартиру?
— Я считаю себя простым человеком, но после возвращения из Мексики был признан лучшим спортсменом СССР 1968 года, а мою фотографию опубликовали на обложке самого популярного советского журнала "Огонек". Это был первый случай, когда спортсмен попал на обложку "Огонька". Но я ко всему этому очень спокойно относился и не гордился тем, что был признан лучшим из лучших.
Я очень хотел, чтобы у меня в родном Сухуми появилась своя квартира, хотя бы однокомнатная. Мой тренер ходил с этим вопросом в ЦК компартии Грузии, а ему отвечали, что в республике живет немало ветеранов Великой Отечественной войны, которые не имеют своих квартир. Поэтому как мне можно дать ордер?
Меня звали в Москву и Киев, а из Алма-Аты позвонили, когда мне было только 18 лет, и предлагали трехкомнатную квартиру. Только бы чтобы я выступал за Казахскую ССР. Но я не хотел уезжать никуда, Грузия же моя родина, и отсутствие жилплощади не могло быть причиной для того, чтобы переехать в другой регион. И только со временем мне дали квартиру в Тбилиси.
— Что дала вам в спортивном плане Олимпиада-1968?
— Я получил неоценимый опыт. Но говорить, что тот успех помог мне в дальнейшем выиграть еще три олимпийские медали, из которые две — золотые, нельзя. К каждым последующим Играм нужно было также очень серьезно готовиться, чтобы показать там результат. Нужно всегда иметь холодную голову и бороться до конца.
— На церемонии открытия Игр-1980 в Москве вы бежали с огнем на последнем этапе и передали факел баскетболисту Сергею Белову, который зажег чашу "Лужников". Но поговаривают, что первоначально эта миссия была возложена на вас…
— Чтобы получить исчерпывающий ответ, вам нужно обратиться в ФСБ. Я был тогда членом КПСС, что мне говорили делать, то я и делал. Мне пришлось дважды приезжать в "Лужники". Сначала на генеральную репетицию, а потом уже на само открытие.
Эти церемонии у меня отняли очень много эмоциональных сил. Я еще не выходил на старт, а как будто уже два раза выступил на московских Олимпийских играх. Если бы была возможность все переиграть, я бы отказался от участия в церемонии открытия ради того, чтобы лучше подготовиться к своему выступлению.
— Если вспоминать вашу последнюю Олимпиаду, то многие сейчас говорят, что вы и тогда должны были стать первым. Но золото досталось вашему товарищу по сборной СССР Яаку Уудмяэ, который совершил победную попытку с заступом…
— У меня есть запись московского финала и полная фотораскадровка тех прыжков. Съемка велась с одной позиции. Я посмотрел все это через десять лет и убедился, что у Яака был заступ. Но это меня не оскорбило. Это была не моя вина и не вина моего товарища по сборной. Такое судейство было.
Когда президент Международной федерации легкой атлетики Адриаан Паулен встретил меня перед церемонией награждения, то он плакал. Поздравлял и плакал. Что касается Уудмяэ, то у меня нет на него никаких обид. Яак — нормальный парень, у него пять детей. Дай бог, чтобы у него было здоровье и как можно больше счастья в жизни.
— Вы ушли из спорта сразу после окончания московской Олимпиады?
— Я не бросил все сразу, в течение четырех последующих лет спокойно тренировался. Да и сейчас стараюсь поддерживать форму. Чуть-чуть тренируюсь, бегаю, хотя все болит. Но без этого себя не представляю.
— Почему вы приняли решение уехать из родной Грузии в начале 90-х годов? И почему в не самую близкую Австралию?
— Меня пригласили в эту страну в 1991 году на конференцию австралийской легкой атлетики, также я должен был провести серию тренировок во всех крупных городах этой страны. А когда я приехал в Сидней, то крепко задумался о будущем. Обстановка в Грузии тогда ухудшалась день ото дня, было осознание, что вот-вот начнется война, и я решил, что лучше мне остаться в Австралии и найти здесь какую-то работу.
И в одном из колледжей Сиднея была вакансия преподавателя. Сначала речь шла о двух годах, но так получилось, что я до сих пор живу в Австралии. Не думаю, что из-за этого переезда я что-то потерял. Я в колледже тренировал детей, занимавшихся прыжками в длину и тройными прыжками. И совсем скоро мои ученики стали показывать высокие результаты на межшкольных соревнованиях.
— А сейчас вы тоже работаете?
— Хватит уже, сколько можно? Я с шести лет работал в спорте. Сейчас моя главная забота — сад. Машины люблю, джаз слушаю. Кто из исполнителей мне больше всех нравится? Элла Фицджеральд… Да мне многие по душе.
Мне очень не нравится, когда смешивают спорт и политику. Когда пытаются оказывать давление на страну, ущемляя ее спортсменов. И все утверждения, что только российские атлеты употребляют допинг, а остальные все чистые, смешны
— Довольны ли вы своей жизнью в Австралии?
— Я доволен прежде всего тем, что еще живой. Это реально чудо. Я прошел четыре Олимпиады, и везде выступал на высоком уровне.
— Когда последний раз были в России?
— В Москву я в последний раз приезжал в 1995 году на свое 50-летие. Прилетел, меня здесь наградили, а потом я улетел обратно работать в свой колледж.
— Считаете ли вы справедливым, что российские легкоатлеты уже несколько лет не могут выступать на чемпионатах мира и Европы под флагом своей страны?
— Мне очень не нравится, когда смешивают спорт и политику. Когда пытаются оказывать давление на страну, ущемляя ее спортсменов. И все утверждения, что только российские атлеты употребляют допинг, а остальные все чистые, смешны.
Очень жаль, что ту же Машу Ласицкене и Сережу Шубенкова не допустили до Олимпийских игр в Рио-де-Жанейро. Они могли показать очень высокий результат в Бразилии. И это самое страшное, когда не дают выступать.
Беседовал Альберт Стародубцев