Об основных итогах деятельности Российской академии наук в уходящем 2018 году, перспективах реализации национального проекта "Наука" в году наступающем, о взаимоотношениях Академии с российской властью и о развитии науки в регионах России рассказал в интервью ТАСС президент РАН Александр Сергеев.
— Александр Михайлович, что, на ваш взгляд, удалось сделать главного РАН в уходящем году?
— Основной итог года я могу обозначить одним словом — "консенсус". Это связано не с научными результатами года, а скорее с определением места РАН на научно-исследовательском ландшафте страны. Разные ветви власти и Академия наук, являющаяся важнейшей научной организацией в стране, действительно пришли к консенсусу насчет того, что Академия нужна, что у РАН есть очень важные функции и полномочия. И мы, понимая это, вместе будем действовать в будущем году и дальше, чтобы действительно показать, что роль РАН не только декларирована, но реально возрастает.
Несколько слов о том, в чем я вижу консенсус. Во-первых, мы привыкли к тому, что Академия — это про фундаментальную науку. Но когда президент России поручил академикам принять существенное участие в реализации стратегии развития страны, стало понятно, что это новая функция РАН. Во-вторых, в июле был принят новый закон, инициированный Владимиром Путиным, относительно изменений полномочий РАН. И это тоже говорит о том, что Академия важна. Подтверждение консенсуса — взаимоотношения с Министерством науки и высшего образования. В принципе, Минобрнауки, имея бюджет и свои подведомственные институты, может осуществлять научно-исследовательскую деятельность в стране вообще без Академии. РАН могла бы превратиться в консультационный клуб уважаемых ученых, не более. Такие опасения были, но мы действительно получили от власти достаточно обстоятельный и серьезный ответ, что РАН наделят существенными полномочиями, будут разработаны специальные регламенты взаимодействия с министерством и что современная роль Академии будет не меньше, чем та, которую она играла при взаимодействии с ФАНО (Федеральным агентством научных организаций, упраздненным в мае 2018 года — прим. ТАСС).
Дальше, правда, выяснился курьезный момент. Мы вместе с Минобрнауки подготовили предложения по регламентам взаимодействия, но оказалось, что термин "научно-методическое руководство" — то, чем Академия занималась еще с советских времен, — в нашем законодательстве не определен. Минюст, изучив подготовленные нами документы, задал вопрос: "А что такое "научно-методическое руководство?" В результате мы в течение полугода утверждали регламенты взаимодействия с Минобрнауки и со дня на день ждем специального постановления правительства РФ, точно определяющего, что же это такое — "научно-методическое руководство". Кстати, по этим документам у нас есть полный консенсус, понимание с органами власти.
— Давайте все-таки поговорим о главных научных итогах 2018 года для РАН.
— Расскажу о нескольких, на мой взгляд, интересных результатах, и мне проще начинать с физики. Существенно результативным стоит назвать европейско-российский проект "ЭкзоМарс". Для российской науки важным является то, что там есть два наших прибора, которые уже начали работать и поставлять очень интересную информацию. В ближайшее время она будет опубликована в самых престижных международных научных журналах. Как мы помним, основная цель миссии "ЭкзоМарса" заключается в поиске следов жизни на Красной планете.
Жизнь, как мы считаем, связана с водой, поэтому мы и исследуем ее на Марсе. Важно, что первые результаты, которые дает наш прибор, — это результаты распределения воды под поверхностью планеты с рекордно высоким пространственным разрешением на уровне 40 км. Это очень поможет в будущем процессе построения полной водной марсианской карты. Второй наш прибор измеряет концентрацию воды в атмосфере планеты, выясняя соотношение между двумя типами воды, обычной и тяжелой (в тяжелой воде содержится не простой водород, а его редкая разновидность, дейтерий — прим. ТАСС). И первые результаты показывают аномальную концентрацию тяжелой воды в высоких слоях атмосферы, что свидетельствует о том, что имеет место ее постоянный подъем с поверхности Марса. Возможно, из-за мощнейших пылевых бурь, которые там часто бывают.
Еще один важный результат миссии "ЭкзоМарс" — данные по радиационной дозе, которую можно получить по пути к Марсу, к примеру во время пилотируемой миссии. Как оказалось, за время полета в одну сторону объем полученной радиации будет приблизительно соответствовать 60% от предельного количества радиации, которую в течение всей жизни может относительно безболезненно получить человек на Земле. Это серьезное препятствие для пилотируемой экспедиции на Марс.
Параллельно у нас в Дубне, в Объединенном институте ядерных исследований (ОИЯИ), ведутся эксперименты по изучению влияния радиации на приматов. Ученые выясняют, как радиация сказывается на их умственной, ментальной деятельности. И там тоже получены очень интересные результаты с аналогичными выводами относительно безопасности полетов людей на Марс.
Теперь о биологии. И вновь о Дубне, в которой еще в советское время начали заниматься протонной терапией (разновидность лучевой терапии, когда на пораженные ткани воздействуют потоком частиц — прим. ТАСС) в ядерной медицине. Надо сказать, что СССР в свое время лидировал по количеству процедур протонной терапии. Увы, сегодня мы в этом направлении мировыми лидерами не являемся. В ОИЯИ получены очень интересные результаты воздействия ускоренных ионов на ДНК. Ученые получили пока предварительные результаты, не медицинские, а скорее биологические, которые говорят, что если во время сеанса протонной терапии пациенту вводить некоторые разрешенные фармацевтические средства, используемые при лечении онкологических заболеваний, то эффект от протонной терапии существенно усиливается. Это совершенно новая парадигма.
Кстати, я говорил о поисках воды на Марсе, но у нас ведь есть более земная задача — поиск воды для обеспечения Крыма. Существует много различных подходов, уже не в области фундаментальных исследований, а в качестве вполне нормальных прикладных работ. К примеру, воду можно искать на большой глубине с помощью современных методов электромагнитной томографии, опреснять морскую воду или очищать сточные воды. Но один из лучших результатов, который получило отделение сельскохозяйственных наук РАН, — это создание установки по получению воды за счет конденсации из атмосферы. Идея очень простая. Если дует ветер, то можно направлять воздух в своеобразную улитку, в которой по спиральному каналу происходит перемещение воздушного потока и он попадает в зону с пониженной температурой. Представьте себе, вы ставите такую улитку размером несколько метров, а нижнюю частью просто зарываете в землю. Там температура ниже, поэтому начинается конденсация. Так вот, разработана установка, которая позволяет получать до нескольких тонн воды в условиях Крыма.
— За какой период?
— За одни сутки. Это прибор, который не только фермерам будет нужен, он даже может снабжать водой населенные пункты. Создан рабочий образец такой установки, и она в варианте производительностью около тонны воды уже функционирует в Крыму.
У нас есть и несколько очень интересных результатов в области наук о Земле. Институт океанологии получил интереснейшие данные в ходе изучения изменяющейся в пространстве и во времени морской фауны в Арктике, что дает сигналы для рыболовства. Есть результаты, связанные с другой морской экспедицией на академическом флоте по изучению газогидратов, в ходе которой изучалось влияние глобального потепления на концентрацию метана в области наших восточных арктических морей.
Очень важным является наше продвижение по антарктической линии. Мы знаем, что в последние годы Антарктика превращается в зону международных политико-экономических интересов. В этом году началась совместная программа, разработанная по инициативе правительства РФ, в рамках которой наши академические суда пойдут в Антарктику для проведения исследований, с тем чтобы научной информацией поделиться с международным сообществом. Это становится необходимым условием для получения разрешений на рыболовство со стороны международной организации АНТКОМ (Комиссии по сохранению морских живых ресурсов Антарктики — прим. ТАСС).
И еще о двух важных результатах в области гуманитарных наук. Прежде всего это, конечно, подготовленное Институтом всеобщей истории РАН издание "Всемирной истории" в шести томах. За рубежом и сейчас господствует европоцентристский взгляд на всемирную историю, другие цивилизации как бы на втором плане. А в нашем труде дается сбалансированный взгляд на вклад неевропейских цивилизаций, к примеру Китая и Индии, в развитие человечества.
Это первое. Второе — то, что мы в отношении истории XX века, преодолев сложные десятилетия, по-видимому, приходим к объективному взгляду на революцию 1917 года. Российская часть во "Всемирной истории" лишена политического налета, который в значительной степени был свойственен историографии советского времени. Мы с нетерпением ждем, когда шеститомный труд будет переведен на английский язык — это будет значительный вклад России в изучение мировой истории.
Другим важным результатом я считаю новые находки наших археологов, в том числе добытые при раскопках захоронений II–IV веков н.э. в долине Бельбека возле Севастополя. Захоронения (их около 300) прекрасно сохранились, их содержание свидетельствует о богатейшей истории Крыма на пересечениях судеб различных народов и цивилизаций. В древности Крым населяли народы, пришедшие из античных стран, готы с севера, аланы с Кавказа. Историки предполагают, что найденные захоронения, возможно, принадлежат кочевым народам, пришедшим в Крым и сменившим кочевую жизнь на оседлую во взаимодействиях со слабеющим Боспорским царством. Кстати, важно то, что наше государство бережно подошло к данной находке, ведь эти памятники находятся у трассы "Таврида". Специально были остановлены все строительные работы, ученым дали время разобраться, все задокументировать, вынуть из земли все ценности. Планируется, что все найденное в дальнейшем останется в музее Херсонеса и существенно обогатит его.
— Российские ученые ежегодно совершают большое количество открытий, многие из них действительно ключевые в своих научных областях. Но Нобелевские премии уже много лет нашим ученым не даются. Мы вообще как-то работаем с Нобелевским комитетом, чтобы о нас не забывали?
— Каждый год большое количество российских ученых отправляет свои предложения в Нобелевский комитет. Это дело, конечно, не публичное. Нобелевский комитет категорически просит, чтобы информация по конкретному человеку никуда не распространялась. Конечно, все не утаишь, некоторые действительно делятся, кого они номинировали. Поэтому я знаю, что есть среди людей, которых номинируют, и российские, и зарубежные ученые, есть наши соотечественники. Поэтому надо надеяться на то, что мы в будущем будем иметь Нобелевские премии.
— Давайте поговорим о национальном проекте "Наука". Насколько он сейчас готов?
— Нацпроект "Наука" утвержден и состоит из трех федеральных проектов. Он в целом продолжает вектор, обозначенный в Стратегии научно-технологического развития страны. И научно-образовательные центры (НОЦ), формирование которых является одной из главных целей нацпроекта, находятся в центре внимания. На самом деле это не просто связка науки и образования, а взаимодействие внутри треугольника, в котором бизнес обязательно должен иметь равноценное значение с наукой и образованием. Сейчас даже говорят — четырехугольник, потому что очень важно, что там будет присутствие регионов, региональной власти. Эти центры обязаны быть с региональным звучанием, должны стать опорой для развития высокотехнологичных производств, науки и образования, прежде всего в регионах.
Мы сейчас наблюдаем очень интересный тренд. Национальный проект пока еще не начался. Вообще, в первый год в его рамках не очень большие средства предполагается выделить. И конечно, пока совсем не понятно, сколько пойдет в первый год бюджетных средств на создание нескольких научно-образовательных центров. Но я вижу, что регионы сейчас начинают создавать НОЦ сами. Вероятно, понимая, что впоследствии, когда объявят конкурсы на эти НОЦ, у них будет конкурентное преимущество, потому что их центры уже функционируют.
Руководители ряда регионов, в том числе Свердловской области, Нижегородской области, Тюменской области, выходят с такими предложениями по формированию НОЦ как консорциумов с управляющими компаниями, которые уже сейчас планируют выстраивать взаимоотношения между промышленностью, образованием и наукой. Я считаю, что это очень хороший тренд.
— Нескольким десяткам экспертов в разных научных областях я задал один вопрос: "Что такое научные центры мирового уровня?" Большинство из них не сумело мне на него ответить.
— Вы меня провоцируете на ответ, что я вхожу в это большинство. У меня есть по этому поводу несколько слов. Прежде всего, НЦМУ — это не НОЦ, идеология которых конкретна и понятна. НЦМУ предполагает развитие фундаментальных исследований. Но организационная форма их неоднозначна и интерпретируется разными экспертами и "заинтересантами" по-своему. Иногда это напоминает толкование Торы еврейскими мудрецами. С другой стороны, на мой взгляд, у нас в стране давно функционируют центры мирового уровня. К примеру, институт имени Будкера в Сибирском отделении РАН, Математический институт имени Стеклова. Никто не возразит, что это именно институты мирового уровня. Считаю, что новые центры мирового уровня в стране не надо создавать, так сказать, в чистом поле. Лучше формировать их на базе существующих сильных научных организаций, выделяя им должное финансирование.
Я бы еще сказал несколько слов про национальный проект "Образование". Перед нами стоит очень большая задача по обеспечению в ближайшие годы роста числа научных сотрудников в стране, то есть по организации потока кадров в науку. Считаю, что начинать формирование этого потока нужно уже со школы. Это зона деятельности прежде всего Министерства просвещения. Есть одна проблема, к которой я бы хотел привлечь внимание. Наши хорошие школы, которые являются базовыми для региональных университетов и обеспечивают олимпиадное движение, имеют в своем большинстве муниципальное подчинение. Не губернское, региональное, а муниципальное. Вместе с обязанностями набирать детей из близлежащих микрорайонов и, как следствие, с ориентацией педагогов на обучение школьника со средними способностями и средним желанием учиться. Считаю, что необходимо все лицеи, гимназии, которые ориентированы на дальнейшее поступление успешных выпускников в ведущие университеты и дальше в научно-инновационный комплекс страны, как можно скорее перевести в губернское подчинение, с тем чтобы туда брались дети по конкурсу, в рамках отбора и со всей территории города. В конце концов, если есть транспортные проблемы, по городу можно пустить школьные автобусы для доставки детей в лицей или гимназию. Кстати, это предложение нашло отклик в Министерстве просвещения. Очень надеемся на губернаторов, ведь такие школы станут кузницей кадров для их НОЦ. Так мы обеспечим взаимосвязанный приток кадров в российскую науку.
— Приведу вам пример. В Брянске крупные промышленные предприятия столкнулись с проблемой — не могут получить квалифицированных инженеров из технических вузов, которые там есть. А те, в свою очередь, не могут вырастить студентов, потому что из школ приходят очень слабые дети. Промышленные предприятия Брянской области объединились и создали систему физико-математических центров в районе.
— Это и есть НОЦ, расширенные на школьное образование.
А про инженерную науку разговор особый. Я считаю, что в значительной степени это дело РАН, хотя у нас есть Инженерная академия в России. Ко мне как раз недавно приходили коллеги с предложением включить РАН в деятельность по восстановлению инженерного образования в стране. А с ним ситуация, наверное, хуже даже, чем с научным образованием. Коллеги привели такой пример: в Москве осталось очень небольшое количество ученых, специалистов, которые занимаются современными проблемами сварки. Эта профессия особенно востребована в связи с масштабным развитием современных, в том числе аддитивных, технологий. Но сегодня никто не идет в сварку, никто сварщиком не хочет быть. Вероятно, надо профессию наполнить современным содержанием и по-другому назвать, к примеру будет не сварщик, а специалист по современным 3D-технологиям.
Я думаю, что мы обязательно должны через несколько месяцев провести президиум Российской академии наук, посвященный вопросам организации инженерной науки. Обсудить то, чем Академия могла бы здесь помочь. И пригласить на заседание Инженерную академию, а также представителей различных подведомственных организаций. Без современных инженеров мы не сможем внедрить в производство, в промышленность ни одну передовую разработку, созданную учеными.
— Мы с вами частично затронули международную тему, говоря о Нобелевской премии. А как относятся к тому, что сейчас происходит с российской наукой, ваши зарубежные коллеги: сочувствуют, переживают, понимают?
— Я бы сказал, что большинство иностранных ученых считают, что Российская академия наук продолжает функционировать в прежнем режиме и пользуется теми же организационными полномочиями. Зарубежные коллеги с удовольствием приезжают к нам, заключают договоры. Для них разделение функций между РАН и Минобрнауки не очень важно. Они считают, что сегодня Академия продолжает с ними сотрудничать так, как сотрудничала с ними РАН до реформы 2013 года.
— Вы уже больше года президент. О чем больше всего жалеете из того, что потеряли, когда были руководителем института?
— Пока я еще нахожусь в процессе адаптации к моей новой должности. И того объема времени, который, как я считал, необходимо было бы в этой должности уделять конкретной науке, я пока выделить не могу. Но надеюсь, что в новом году все-таки войду в такой режим, который позволит мне часть своего рабочего времени, примерно 10–15%, выделить на ту науку, где я являюсь профессионалом. Надеюсь, она меня ждет.
Беседовал Андрей Резниченко