Главный вуз страны — Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова — скоро отметит 265-летие, а 3 апреля 80-летний юбилей празднует его ректор Виктор Садовничий, занимающий пост с 1992 года. О прошлом и настоящем университета, студентах будущего и новых направлениях подготовки он рассказал в интервью ТАСС.
— Виктор Антонович, вы являетесь ректором МГУ им. М.В. Ломоносова уже 27 лет. Чем сегодняшний МГУ принципиально отличается от того, который был в 1992 году?
— Надо, конечно, это время вспомнить. 1991–1992 годы — время распада великой страны, великой системы образования. Конечно, надо было организовывать все по-новому. Главное, что мне удалось сделать сначала, еще до выбора меня ректором, — подписать указ у президента Бориса Николаевича Ельцина об автономии Московского университета. Таким образом, Московский университет в 1992 году вступил уже в новую эпоху с особым статусом.
В январе 1992 года были объявлены выборы ректора согласно новому указу и новому положению. Эти выборы были проведены в обстановке очень возбужденной, демократической. Они были альтернативными, шло выдвижение кандидатов. 23 марта они состоялись, четыре претендента было. Во втором туре я выиграл. Передо мной стал вопрос: "Как быть?" Стоит вспомнить о первых приказах. Не потому, что они были первыми, а потому, что они отражают время. Первый — создать факультет фундаментальной медицины в Московском университете. Почему? Потому что медицина по природе своей — университетская. Это химия, физика, биология, психология, математика, а уж потом медицина, а не наоборот.
Медицинский факультет уже был в Московском университете до реформ 1930-х годов, он породил Первый мед (Первый МГМУ им. И.М. Сеченова — прим. ТАСС). Но надо было воссоздавать медицинское образование в классических университетах. Забегая вперед, скажу, что наш факультет сейчас самый сильный, его повторили практически все университеты страны. И он имеет один из самых высоких конкурсов.
Конечно, в то время было много противников, как всегда, всякого нового. Но где-то за год-два мне удалось объяснить необходимость нововведений. Это было начало движения по созданию новых факультетов и ответов на вызовы. Затем было создано еще порядка 25 факультетов и все они были связаны с тем, что время назрело.
— Шли в ногу со временем?
— В ногу со временем, да. Кстати, последний факультет, который у нас создан, — это факультет космических исследований. Очень популярный, пока крайний, но не последний.
Так вот, в 1990-е коллектив, люди Московского университета, конечно, были в растерянности, потому что все рухнуло: зарплаты, не было продуктов... Были ситуации у меня на кафедре, когда в середине заседания профессора и доценты вскакивали и бежали в какой-то магазин в Балашихе, где сахар продавался дешевле, чем в Москве. Мы это все понимали: надо купить на несколько месяцев. Надо было людей поддержать, это было трудное время.
И второй мой приказ — он символический — я каждой женщине дал премию пять рублей. Пять рублей в то время — это, например, хороший платок шерстяной
Казалось бы, немного, но для 20 тыс. женщин. Многие купили этот платок и говорили: вот мне ректор подарил.
Ну а дальше — кропотливая работа по удержанию в коллективе ученых, поскольку рос поток уехавших.
— Два года назад вы говорили, что каждый десятый выпускник уезжает работать за границу. Статистика как-то поменялась?
— В начале 90-х, например, с мехмата МГУ до 20% окончивших аспирантуру или уже работающих уезжали за границу. Просто люди думали, где дальше устроиться, чтобы выжить. Это факт. Потом этот поток стал уменьшаться. Он, наверное, уменьшался не линейно, а "по убывающей синусоиде". Безусловно, поток туда все еще есть, но сейчас, по общим данным и настроениям, он снизился.
— В Минпросвещения говорят, что сегодня почти 60% учеников 9–11-х классов после школы идут в колледжи. Прием в техникумы только растет, а в вузы немного падает. Высшее образование теряет престиж?
— В тех же 1990-х у нас система среднего профобразования и начального образования была разрушена. Если найти архивы, то я на некоторых собраниях просто кричал: "Не разрушайте техникумы!" Я был свидетелем расцвета нашей промышленности в 1970-е годы, когда мне было 20 лет. Для развивающейся промышленности были важны голубые воротнички. Сейчас бизнес, госкорпорации понимают, что надо дальше наращивать темпы, что нужны люди. В значительной степени идет восстановление поддержки хороших техникумов для подготовки специалистов, необходимых в обслуживании технологий. Не в создании, а в обслуживании. Поток в техникумы молодых людей действительно наметился. Насколько потеряли высшие учебные заведения, мне трудно сказать, потому что, например, конкурс в МГУ больше, чем в те годы. Конкурс в другие ведущие университеты — больше. Но некоторые региональные университеты испытывают проблемы с конкурсом. И здесь уже существует конкуренция между средним профессиональным и высшим образованием. Как с этим быть?
Мне кажется, ответ один: высшее образование должно быть очень качественным, чтобы оно не напоминало среднее
Иначе школьник скажет: "Зачем мне идти в высшее учебное заведение и на несколько лет больше учиться, когда я то же самое получу в техникуме".
— Происходит цифровизация общества. По вашему мнению, что сегодня поможет выпускникам вузов быть востребованными на рынке труда?
— Здесь необходимо взять ответственность университетам в деле подготовки студентов. Потому что термин "цифровизация" — общий. Иногда вокруг него много-много шума. И сюда вкладывают все. Мне кажется, главным является качественная подготовка с пониманием того, какие главные вызовы эпохи цифровизации, умение отвечать на все вызовы на современном уровне с применением современных технологий.
Поэтому востребованы те, кто будет работать на главных направлениях, которые возникнут или возникают. Это робототехника, нанотехнологии, квантовые связи, квантовая передача информации, генетика, когнитивные науки, современная фундаментальная медицина, освоение космоса, изучение океана и, конечно, современные специалисты в экономике, она будет цифровой. Но здесь тоже надо правильно понимать, что такое цифровая экономика. С одной стороны, есть некая фундаментальная наука, моделирование процессов экономики, с другой — менеджмент, управление, принятие решений.
Будут нужны специалисты с межпредметной широкой фундаментальной подготовкой. Очень опасно, если мы будем готовить очень узко. Чем более широк круг его знаний, тем он будет более востребованным.
— Не получится так, что человек просто будет распыляться на несколько предметов, а углубленного понимания не будет?
— Как раз наоборот. Мы создали порядка 250 межфакультетских курсов, а значит, студент должен сдавать предмет, который не по его специальности. Сначала было сомнение, что ребята не захотят их осваивать, поэтому я объявил добровольную запись на эти курсы. В первые три дня записалось 13 тыс. человек. И сейчас они популярны. Почему? Потому что именно межфакультетские курсы самые фундаментальные. Студент не распыляется, а, наоборот, ищет опору для своего предмета. Например, математик. Он может все время сидеть над этими формулами. А с другой стороны, видит, что можно применить свои знания в физике, квантовой механике, генетике. Он понимает, что эта формула не просто формула, а она работает. Это проверено опытом.
— Виктор Антонович, вы часто упоминаете научно-технологическую долину, аналог Силиконовой долины. На днях подписано постановление правительства о ее создании. Какова ее цель?
— Правильный вопрос. Когда идея была высказана, оказалось, что современное законодательство не позволяет федеральные земли использовать таким инновационным образом. МГУ выступило инициатором закона. Закон принят год назад. Затем оказалось, что нужен фонд, куда будут переданы земельные участки для долины. Такой фонд создало правительство. Затем нужна была управляющая компания, потом — перечень земельных участков, которые будут определены под долину. Учитывая, что речь идет фактически о центре Москвы (пространство за библиотекой МГУ на Ломоносовском проспекте — прим. ТАСС), где очень много интересов, разных структур, соседей, организаций, то все требует очень тщательного согласования. Иногда длительного. С Росимуществом, с организациями, занимающими этот участок, и так далее. Сейчас активно обсуждаем те инновационные кластеры, которые мы — госкорпорации, бизнес, ученые — будем реализовывать с тем, чтобы создавать высокие технологии. Это цель долины.
— Какие разработки будут вестись?
— Центр объединит на своей территории несколько научно-исследовательских, образовательных кластеров. Здесь будут изучать космос, Мировой океан, информационные технологии, генетику, нанотехнологии, отвечать на все те вызовы, которые сегодня стоят перед человечеством.
— В Москве должен появиться национальный космический центр, в создании которого участвует МГУ. Какой вклад будет со стороны вуза?
— Надо посмотреть, как он будет организован. Хочу напомнить, что на каждом искусственном спутнике Земли, начиная со второго, поставлен прибор Московского университета. Таким образом, МГУ очень космический университет.
Наш вклад может быть самым сильным, во всяком случае, мы на совещании в Роскосмосе недавно обсуждали эти вопросы.
— Началась реализация национальных проектов. Хотелось бы узнать, как вы их оцениваете, какие минусы и плюсы видите в них?
— Президент нашей страны придает огромное значение их правильной реализации. Это большие средства, очень важно правильно ими распорядиться. Должно быть широкое и глубокое экспертное обсуждение направлений расходования этих средств. Не хочется допускать, чтобы они были использованы неэффективно. Мое мнение: сейчас нужно как можно более публично обсудить среди экспертов назначение этих средств и их использование. Посмотреть, насколько эффективно они распределяются по тем направлениям и тем группам, где есть действительный потенциал, способный эти средства превратить в технологии. Вот это для меня сейчас главная тревога.
— Поставленные задачи реализуемы?
— Некоторые задачи — это конкуренция. А конкуренция такая же, как в прыжках в высоту: трудно сказать, кто на сантиметр прыгнет выше. В математике есть такое понятие, что иногда искать точное решение неправильно, нецелесообразно и некорректно. Надо искать струю решений, в которых искомое находится. Но чтобы эта струя решений была как можно более сжатой. В этих проектах вполне достаточно средств, чтоб войти в эту струю.
— Ректорское сообщество обсуждает возможность расширения полномочий президентов вузов. С вашей точки зрения, что можно добавить?
— Мы на съезде Российского союза ректоров обсуждали эти вопросы, будем делать предложение по поправкам к законодательству. Мы хотим для президентов вузов расширить возможности участия в работе ученых советов, экспертизе, в принятии решений по ряду важных вопросов. И безусловно, мы не затрагиваем роль ректора, который является руководителем, решает все вопросы в пределах своих полномочий.
Президенты — это золотой фонд ректорского корпуса, они наиболее опытные, наиболее подготовленные к тому, чтобы быть ведущими экспертами, советниками и именно людьми, которые оказывают серьезное влияние на принятие правильных решений. Посмотрим, как будет в законе сформулировано. Но идет речь о расширении полномочий.
— На съезде было предложено также поднять возраст ректора вуза, который сегодня ограничен 65 годами.
— Мы сами видим, как жизнь сейчас устроена, идут процессы продления пенсионного возраста. Для многих категорий это уже реализовано, ряд ректоров имеет полномочия, которые позволяют им работать дольше, чем до 65 лет.
Главное, что ректор, который действительно эффективен, может работать и дольше. Это стратегический запас страны
— Вы как-то назвали целевое обучение неэффективным. Почему?
— Более точно — оно не является целевым. Раньше исполнительный орган власти или организация могли заявить кандидатуры для подготовки целевым образом в любом университете, в том числе Московском. Например, глава управы просит подготовить специалиста. Мы принимаем вне конкурса, точнее — с льготами большими. Приняли, а дальше? Идет обучение: четыре, пять, иногда шесть лет. Куда распределять на работу? Является ли та организация, которая заказала, еще полномочной? Фактически в очень значительном числе, если не подавляющем, выпускники распределяются в другое место. Но поступали-то они с некоторыми преимуществами, и это, наверное, немножко несправедливо. Было бы более правильным повысить ответственность заказчика, чтобы он платил или гарантировал работу, которая молодого человека увлекает или привлекает. Это его ответственность. А ответственность абитуриента — он соглашается на это или родители его, если он несовершеннолетний. Он будет даже стипендию получать, но по окончании некоторое время работать в той организации, которая его поддержала, выучила и сделала хорошим специалистом.
Считаю, что целевая подготовка должна быть усовершенствована. Как будет сделано, пока не знаю. На сегодняшний день еще нет точного решения. Но мне кажется, что было бы правильным, если бы вышли новые правила приема на целевую подготовку. Я говорил об этом министру (образования и науки Михаилу Котюкову — прим. ТАСС).
— Виктор Антонович, расскажете о планах на будущее?
— Планы на будущее — сделать Московский университет еще более сильным, чтобы студенты еще больше желали в нем учиться. И чтобы выпускники становились ведущими специалистами. А кто-то, может быть, и президентом страны.
Беседовал Кирилл Борискин