Оперная звезда Любовь Казарновская 18 июля отмечает 65-летие. Накануне юбилея "горячее русское сопрано", как называют ее восторженные критики, побеседовала с ТАСС о своих любимых партиях, сыгранных ею на лучших мировых сценах, нынешней работе, состоянии академического искусства и культуры в целом. Самые яркие цитаты мы собрали в праздничном материале.
Про любимые роли и русскую культуру
Партии женщин ярких, темпераментных, с очень серьезным характером, я бы сказала, — это мое. Мои любимые: Татьяна в "Евгении Онегине", Саломея Рихарда Штрауса, Тоска и Манон Леско Пуччини, Кармен, которую я пою в концертном исполнении, потому что всегда считала, что это территория другого голоса — меццо-сопрано. Когда я вычитала, что Бизе написал это для сопрано, меня это еще более вдохновило. Гениальный дирижер Карлос Клайбер, когда услышал меня в лирической партии, сказал: "Вот это моя Кармен". То же самое сказал Пласидо Доминго.
Мне повезло: я выступала на самых замечательных мировых сценах. Как всегда, свои первые сцены ты любишь невероятно. Это как отчий дом. Для меня это Театр Станиславского и Немировича-Данченко, потом Ленинградский театр им. Кирова, который теперь — Мариинский. Одни из моих любимых сцен, где я много раз была: Метрополитен-опера, Ковент-Гарден, Ла Скала, Гранд-опера. Это театры высшей категории. Но есть и театры средней категории, которые меня абсолютно пленили своим теплом и отношением к артисту. Например, Театр Маэстранца в Севилье, театр в Кельне, где был феноменальный артистический директор Михаэль Хампе.
Поскольку я носитель русской культуры, русского языка и русских традиций, которые мне переданы моими гениальными педагогами, как Надежда Матвеевна Малышева-Виноградова, я считаю, что до конца меня может понять моя, российская, публика. Но надо сказать, что я никогда не была обижена вниманием западной аудитории.
В Италии и во Франции во время моих гастролей писали: "Она в Татьяне показала нам понимание того, что есть русская культура, русская речь, русское слово и русская интонация — музыкально-драматическая интонация, которая в ней живет, в ее ДНК". Это мне было так приятно
Я вам могу сказать, что "романсики" (как некоторые выражаются) порой намного сложнее, чем оперная партия. Там тебе все помогает: и грим, и костюм, и декорации, и свет. А тут ты выходишь один на один с публикой и должен так проинтонировать романс, что человек скажет: "Боже мой, я будто в театре побывал!"
За 40 лет своей певческой жизни я получила настолько огромный заряд любви к своей профессии, к тем партиям и концертным программам, которые я пела, что для меня это уже пройденный этап. Я не хочу сегодня собирать лавры по концертам, мне это уже неинтересно.
Про театр и поиски нового
Я очень полюбила драматический театр. У меня уже сделана очень интересная роль в первом русском драматическом театре в Ярославле, в Волковском театре — "Пушкиниана". Я играю в спектакле одновременно и Графиню, и Татьяну. Владимир Алеников объединил "Пиковую даму" и "Евгения Онегина" так, что старуха-графиня — это Татьяна в молодости. Я на глазах у публики трансформируюсь из одной героини в другую, некий кубик Рубика. Это безумно интересная для меня роль — сложная, многогранная, с моим любимым текстом Пушкина и музыкой Чайковского.
Такой театр мне интересен — театр, где я могу себя проявить с совершенно неожиданной стороны и для моей публики, и для себя самой, пощупать свои мышцы как актриса-певица
Для меня актерская составляющая роли всегда имела огромное значение. Если я как актриса могу выразить в музыке то, что я хочу, — эти роли мне давались лучше всего. Простое вокализирование меня никогда не интересовало.
Мне интересно искать новые формы, делать что-то новое. Если я топчусь на месте, я чувствую, что это место заболачивается — там растут водоросли. А я этого не хочу.
Сара Бернар играла и Гамлета. И моя мечта — сыграть какую-то роль, где есть и мужское, и женское. Где публика абсолютно не будет меня узнавать.
Про коллег и учеников
Сложно оценивать других артистов, потому что это очень деликатный момент: с одной стороны, ты должен быть объективным, потому что это конкурс, а с другой стороны, ты понимаешь, что артист — это очень ранимое существо. Какое-то неделикатное, чуть уязвляющее самолюбие артиста слово может его отвернуть и от тебя, и от дела, которым он занят, сделать его закрытым, зажатым. В жюри конкурса "Точь-в-точь" я всегда старалась находить те слова, которые не обидят, поддержат, чтобы человек в следующий раз выступил лучше. Но все равно были обиженные.
У меня сейчас появилось очень много талантливых учеников. Несколько лет назад я не могла этим похвастаться, потому что приходили ребята, которые хотели снять информационный слой: как правильно брать эту ноту, какие партии петь… Сегодня приходит очень пытливая молодежь. Они хотят знать, на кого им ориентироваться, какую литературу я могу им посоветовать для общего развития, чтобы они духовно росли. Они стараются стать теми, кто может себя назвать человеком большой культуры, а не просто узкопрофессионально направленными личностями, ремесленниками. Они хотят стать художниками. Меня это безумно радует.
Когда мы сегодня слушаем многих певцов, мы не различаем тембры. Мы говорим: "Это похоже на того, а это похоже на этого". А надо, чтобы они были абсолютно индивидуальными, искали свои краски — и личностные, и тембральные.
Я не только педагог, я и психолог. У молодых артистов возникает очень много вопросов о том, что происходит вокруг. Люди культуры видят, что идет подавление человеческого духа, нас все время пугают, говорят, что не известно, какое будущее нас ждет, роботизация всего. А нужен ли будет театр? Нужен ли будет человек как человек, как духовное существо? Эти страхи все время присутствуют.
Про духовность и кризис
Люди культуры — прежде всего духовные существа. А потом уже надо заботиться о своем теле, устройстве быта. Но вначале надо состояться как духовная личность.
Если они не созрели внутри как духовное существо, они никогда не скажут нового в искусстве. Они будут "ложиться" под любое мнение — мнение сумасшедшего режиссера или не очень профессионального дирижера, который будет бросать их мысли в разном направлении. Они будут культурными биороботами: куда ткнешь, там он и будет себя находить. Этого быть не должно.
Когда меня спрашивают, почему такой кризис в оперном искусстве, я отвечаю: люди забыли, что певец — это ритор, которому дано словом и музыкой достучаться до самых сокровенных качеств человеческой души
Рерих говорил, что, уничтожив культуру, можно любую нацию взять без войны. Почему наш народ называли непобедимым? Потому что в наших людях был стержень духа, стержень веры, стержень веры в свой род, в свое особое предназначение. В культуре это не менее важно понимать.
Про семью и эпатаж
Я росла в очень культурной среде. Моя мама — филолог-русист, мои бабушки с детства мне читали Евангелие. В нашем доме жили совсем простые люди. Одна дама работала на швейной фабрике, ее муж был слесарем в нашем жэке. Вы не представляете, в каких ценностях они растили детей! Они просили мою маму, чтобы она звала их детей, когда будет заниматься со мной. Мы вместе читали тексты Пушкина, Гоголя и так далее.
Мама рассказывала, что раньше люди выходили из Большого театра, МХТ, Вахтанговского театра и стояли группами на улице, обсуждая. Сейчас есть интернет, и все бегут домой написать на "Фейсбуке": "Я был там-то, видел Машу, видел Федю". И через пять минут забывают.
Мы живем в страшное время. Сегодня через "ТикТок" и другие соцсети, через эпатаж, через скандал люди делают себе имя.
Эти артисты будут забыты, поверьте мне. Они будут вычеркнуты из большой исторической памяти. Они калифы на час.
Классические артисты совершают громадную ошибку. Они идут в том же направлении, что попсовые артисты, тиктокеры: чем более обо мне кричат — тем более я популярен. Для кого ты популярен? Для той публики, которой все равно, которая пойдет сегодня в оперу, чтобы отметиться, потому что это модно. Это все мыльная пена, это уйдет.
В Мюнхене я видела в одном магазине огромные сборники с записями Герберта фон Караяна, Марии Каллас за 5–10 евро. А рядом стоял диск молодой певицы, которая заключила контракт со звукозаписывающей фирмой и объявлена "новой Марией Каллас", за 20 евро. Вот она — неправедность того, что происходит.
В памяти людей останутся те, кто принесли духовную радость, кто делает событием любой свой выход на сцену. Важно, какую мысль ты несешь. Поэтому я своим ученикам говорю: не сидите в этих "инстаграмах", "фейсбуках". Если вы хотите выложить что-то, думайте, что выкладываете. Если вы хотите выложить свое выступление, оно должно быть каким-то новым словом, за которое зацепится глаз и ухо человека, его душа.
Про настоящее и будущее
Я переслушиваю сейчас пластинки Федора Ивановича Шаляпина — большие виниловые диски, которые достались мне еще от бабушек. Переслушиваю на граммофоне, с несовершенным якобы звуком. Я получаю такое удовольствие! Он каждую вещь интонирует душой. Или Мария Каллас, особенно молодая Каллас, которая поет Лючию так, что сердце разрывается. У меня прямо слезы текут, пульс меняется. Это сделано на века!
Людей надо привлекать в оперу через просветительство. Даже если кто-то скажет: "Это было красиво". А почему это было красиво? Что было такого, что зацепило твою душу?
Сегодня лозунг дня: быть эффективным менеджером. Это что касается директоров театров, концертных залов. Деньги, деньги, деньги. А суть-то в чем? В том, чтобы человек вышел из концертного зала с нераспиаренного концерта и сказал: "Вот это да! Я хочу увидеть это снова". Суть-то ушла.
Люди погрязли в обывательщине: я сходил на работу, я пришел домой, я налил себе пивка, я посмотрел телевизор и лег спать. Убаюкивание своего духа. Этого не должно быть категорически
Почему на культуру выделяется так мало средств? Почему у нас футбол в приоритете? Мы не футбольная страна — мы страна духа. Почему у нас в приоритете не то, что есть наше, родное, наше ДНК, наша жизнь?
Я сегодня больше напитана силой и уверенностью в том, что мы, люди сознания, люди духа, победим. И в свой новый год я вхожу с абсолютным знанием и уверенностью, что по-другому быть не может. Мы на этой земле не для того, чтобы нас превратили в биороботов и стадо, которое гонят на бойню.
Беседовала Анастасия Силкина