О поколении, разъедающем общество. В прокат выходит откровенный российский фильм "Кислота"

Очередная, судя по всему, вечеринка началась с какого-то мрака. Посреди жилой комнаты сидит полностью голый невменяемый парень Ваня (Петр Скворцов) в состоянии наркотической интоксикации на унитазе, который он вырвал голыми руками и сам принес. В себя он так и не пришел. Парень выбежал на балкон и внимательно посмотрел на друга Петю (Александр Кузнецов, Скептик в "Лете" Кирилла Серебренникова), который сказал: "Хочешь прыгать — прыгай". Он и прыгнул.

На похоронах Петя наорал на мать погибшего, затем в гостях у малознакомого художника попытался выпить из бутылки хлорную кислоту,  чуть не умер, а затем сдался полиции со словами, что он убил человека. Из СИЗО его попытается вытащить Саша (Филипп Авдеев), такой же потерявшийся по жизни молодой человек, про которого настолько нечего сказать, что все интересуются в основном обрезанием, сделанным им недавно по дурости.

Собственно, именно вследствие недавно проделанной хирургической операции Саша не принимает участия в спонтанной экстази-оргии, которая случается по сюжету так буднично и без предупреждений, словно для героев это так же привычно, как есть и спать. Сцена эта откровенна и очень эротична. Больше всего удивляет, что режиссер Александр Горчилин (актер, играет в "Гоголь-центре", это его дебют как постановщика в художественном кино) полностью воздерживается от любой авторской оценки как в данном эпизоде, так и во всех других.

Ну что ж, групповой секс под эйфоретиками. А что, скажете, такого не бывает? Конечно, бывает, просто о таком виде, скажем так, досуга не напишут в статье "Как интересно и с пользой провести выходные". Горчилин точно так же обезоруживающе честно показывает быт своих героев, видимо, отчасти списанный из своей жизни и жизни своих знакомых и друзей. Молодому и, как уже сейчас понятно, крайне перспективному режиссеру 26. Филиппу Авдееву 26. А Кузнецову вообще 25. История с парнем под жестким психоделиком имеет реальный прототип. И не один: у многих был такой друг или знакомый.

"Кислоту" показали в конкурсе дебютов на главном российском фестивале "Кинотавр". Те, кто посмотрел фильм заранее, уже тогда предсказывали ему победу. Теперь же стало понятно, что и в основном конкурсе "Кислота" бы разъела себе путь к призам. Программа фестиваля в целом напоминает, например, прошлогодний юбилейный Каннский: туда пригласили в основном тех режиссеров, которые уже участвовали в прошлом, то есть так называемых "каннских генералов". В результате конкурс получился слабым: все ждали от таких маститых постановщиков шедевров, но такого же не бывает, чтобы у всех все хорошо вышло.

Собственно, на фоне таких же "кинотаврских генералов" "Кислота" ощущалась и ощущается как кино совершенно новое и невиданное. Это кино об абсолютной, пока еще труднообъяснимой более старшему поколению свободе — и сексуальной, и творческой, и общесмысловой. Свободе опасной и пленительной, свободе, с которой непонятно, что вообще делать и как с нею жить. Для такого вольнодумия еще, кажется, не придумали термина, поэтому Горчилин, объясняя это, использует метафору с кислотой. Эти молодые люди, как зеленое токсичное вещество, растворяют своим тотальным вольнодумием все вокруг и внутри себя.

При этом, слава богу, режиссер вовсе не претендует на создание всеобъемлющего моралите-манифеста о судьбах молодежи. Он, как автор не только скромный и дальновидный, но еще молодой и умный, лишь рефлексирует о чем-то своем, но не лезет в чужие головы, в том числе и своих героев. Более того, сейчас подобные проблемы, что называется, взросления не стоят перед Горчилиным так уж остро, как он признался на пресс-конференции, благодаря этому фильму он уже, в общем-то, все обдумал и теперь совершенно не обязательно будет продолжать что-то режиссировать.

С другой стороны, мы из-за этого вполне можем потерять необъяснимо выдающегося режиссера-дебютанта, притом совершенно не похожего по стилю на его учителя Кирилла Серебренникова. Это очень самобытное, хотя пока что чуть ученическое кино, не только шокирующее сценами суицида, группового секса и попытки насилия по отношению к грудному ребенку (а Горчилину, конечно, не привыкать, он в фильме "Да и да" Гай Германики, уж простите за напоминание, по сюжету мочу пил), но и просто будоражащее своим живым непосредственным киноязыком. Среди жесткого соцреализма, выглядящего так, будто его снимал человек с дочиста выжженными серотониновыми рецепторами, порой проскакивают эпизоды, про которые вообще непонятно, как столь молодой режиссер мог просто сесть и придумать вот такое.

Например, сон Саши в стиле Дэвида Линча и его третьего сезона "Твин Пикс": изображение двоится, он стоит вместе с Ваней посреди заснеженного подмосковного поля, и мертвый друг показывает ему странную дичь, гифку с мультяшным младенцем, танцующим на унитазе, которая появляется прямо на фоне грязи и сугробов. Эта гифка взрывается и разлетается фейерверком в небе. Или страшная в своей простоте сцена, где Саша идет, полный меланхоличных раздумий и сомнений, с пресловутой полупустой бутылкой кислоты по недостроенной автотрассе и дует в нее.

Наконец, чрезвычайно важны и более взрослые персонажи, родители наших героев, которые все как один выросли в неполных семьях. Мать Саши вообще редко появляется в Москве (он живет с крайне остроумной бабушкой): она обитает в Камбодже, где без вести пропал ее муж, и пытается вновь найти баланс в мире, бесконечно медитируя. Родители же Пети развелись, мать живет бедно, отец — богато. Но главное, что никто никого здесь, кажется, и не любит вовсе. Саша в своих злоключениях попытается им было объяснить, что так нельзя, но и сам быстро сдается.

Что толку? В мире, напоминает Горчилин, ничто не делится на черное и белое. Другой вопрос, что для нового поколения взрослых людей вся эта мышиная возня, что именуется жизнью, — всего лишь много-много оттенков безрадостного серого.

В кино с 4 октября.