197 стран и территорий с 30 ноября по 12 декабря примут участие в Международной конференции ООН по изменению климата (СОР28) в Дубае. Аналитики делят участников на группы — западные, восточные, южные и самые пострадавшие. На предыдущем саммите, CОР27, утвердили создание перераспределительного фонда, чтобы компенсировать эксцессы изменения климата. Задача СОР28 — определить, сколько Запад заплатит глобальному Югу и не уклонится ли от этого вообще.
Деньги любят счет
В специальной литературе, посвященной климатическим финансам, используется выражение loss and damage со значением "компенсация потерь и всего понесенного ущерба". Как обнаруживается, смысл этих слов может вызывать споры. Согласившись в 2022 году с необходимостью помощи странам, подвергающимся стихийным бедствиям по причине изменения климата, Запад исходит из того, что следует платить по мере новых разрушений, а Юг — что компенсировать все потери, уже понесенные за время глобального потепления. Неудивительно, что разговор не клеится: речь идет о разных порядках цифр.
"Минимальная" концепция, отстаиваемая Западом, отталкивается от увеличения числа природных катастроф в южных широтах на фоне продолжающегося роста температур. В качестве примера — нарушение естественного ритма экосистем в Ливии, где в 2023 году тропические осадки привели к затоплению и частичному разрушению города Дерна. Существуй на планете система глобальных климатических финансов, пострадавшие могли бы получить средства за ее счет и выйти из положения — в действительности же компенсации выписать им некому.
На протяжении 12 предыдущих месяцев переговоры по созданию перераспределительного фонда не выходили из тупика. США настаивают на добровольности пожертвований и исключают использование слова "компенсация". Вашингтон планирует и оставить контроль за выделением денег за собой. В ноябре 2023 года, за несколько недель до открытия саммита, условия американцев были фактически приняты: стороны договорились разместить фонд в структурах Всемирного банка (чьим президентом по традиции всегда является американец) и выплачивать банку 1,5% за предоставляемые услуги. Вопрос только, с какой суммы. Решение об объемах климатического финансирования зависит от переговоров на COP28.
Тяжело дается грош
Глобальная архитектура климатических финансов, еще не успев появиться, сталкивается с вызовами с двух сторон. С одной, ей угрожает бюрократизация, сделавшая неэффективной предыдущую подобную попытку — Green Climate Fund, существующий с 2010 года. За 13 лет через него прошло $13 млрд, при этом средний срок рассмотрения заявки составил два-три года. Это значит, что компенсации за разрушения своих домов ливийцам из Дерны пришлось бы дожидаться до 2026 года.
Вторая проблема — явная недостаточность финансирования, исчисляемого $1 млрд в год. Возрастание числа природных катастроф в теплых странах оборачивается многократно большими убытками, а в субъективном восприятии самих этих стран — угрожает их существованию. Государства Тихого океана, раскинувшиеся на атоллах и коралловых рифах, наблюдают последствие роста температур — поднятие уровня Мирового океана — вживую. На переговорах терпящие убытки из-за климата пробуют застолбить за собой предельно возможный размер компенсации.
О каких цифрах в принципе может идти речь, дает понять премьер-министр Пакистана Шахбаз Шариф. Произошедшее в его стране наводнение вошло в число худших климатических катастроф 2022 года. Политик описал его так: "Мы стали жертвами явления, к которому сами непричастны, но нет сомнений, что оно вызвано к жизни усилиями людей. <…> Вообразите: с одной стороны, нам приходится заботиться о продовольственной безопасности простых сограждан, тратя миллиарды долларов на эту цель, а с другой — нам требуются еще миллиарды, чтобы защитить людей, пострадавших от наводнений, от все новых несчастий. Как, оставаясь в здравом уме, можно рассчитывать, что без посторонней помощи мы справимся с обеими задачами?" Начав разговор с миллиардов, Пакистан дает понять, что хочет большего: устраивающая его сумма компенсаций — вплоть до $125 трлн к 2050 году.
Индийский гамбит
Трудности таких стран, как Пакистан, желающих получить от Запада возмещение, легко угадываются со стороны: у богатого населением, но неразвитого Юга нет инструментов, чтобы заставить США и государства ЕС платить. На новый и более многообещающий уровень переговоры могут вывести только те южане, кто сумел в XXI веке добиться экономического роста. Первое место в их числе занимает Индия. По итогам 2023 года увеличение ее ВВП прогнозируют в пределах 7%. Так же, как и пакистанцам, индийцам угрожают последствия изменения климата, но у них находятся средства, чтобы возместить себе потери самостоятельно.
На этом фоне предложения Индии Западу и США переходят в иную плоскость: договориться о перераспределении не денег, а климатических обязательств. На предыдущих форумах COP страны-участницы, включая Россию, поставили себе цель достичь углеродной нейтральности в разные сроки в середине XXI века. Дели предлагает странам Запада пойти дальше: снизить свои энергетические траты настолько резко, чтобы сделаться вместо нейтральных углеродно негативными. Подоплека таких ожиданий очевидна: именно в западном мире запустили процесс глобального потепления, а это значит, что и затягивать пояса в первую очередь должен Запад.
В США и ЕС справедливость понимают иначе. Западные делегации прибывают на форум СОР28 с целью оспорить статус Китая в качестве развивающейся державы. Вашингтон намерен добиваться подключения Пекина к системе глобальных климатических финансов, а от Индии ждет планов по отказу от использования угля. Американцы ссылаются на то, что сами почти достигли этого результата, но громадная историческая разница в структурах экономик указывает, что Индии повторить этот успех крайне сложно. Понимая это несходство между собою, стороны обмениваются риторическими претензиями.
Нефтяная слеза
За спорами делегаций на открывающемся СОР со стороны не без интереса наблюдают капитаны нефтяного бизнеса. Накануне открытия форума Европарламент призвал лишить эту отрасль денег: остановить любые новые инвестиции в добычу углеводородов. Интерес вызывает то, что этот процесс давно запущен. С 2014 года объем вложений уже снизился вдвое: с $887 млрд 10 лет назад до $300–400 млрд (по другим оценкам — 500) в наши дни. Самый существенный скачок произошел во время пандемии в 2020 году на фоне остановки производств. Когда же их запустили вновь, цены на газ резко пошли вверх, достигнув рекордных значений. Коменсирующего роста инвестиций тем не менее не случилось. С тех пор нефтяные и нефтегазовые компании регулярно делятся мнением, что их отрасль страдает от недофинансирования.
Предложение дисциплинарными методами снизить производство углеводородов — одно из популярных среди климатических активистов, сопровождающих форум. Однако оно вступает в противоречие с логикой существования нефтяной индустрии. В среднем каждые 12 месяцев в негодность приходит 6% месторождений. В случае урезания инвестиций отрасль на глазах потеряет свои мощности в ситуации, когда глобальная экономика к иссяканию углеводородов еще не готова. Нефтедобычу сложно сокращать планово: если постоянно не вкладывать в нее деньги, она слишком резко усохнет сама.
В связи с этим наиболее востребованный вопрос, обсуждаемый в преддверии СОР, можно назвать экзистенциальным: может ли человечество в обозримой перспективе обойтись без нефти и газа? Таких планов нет на руках у американцев, и генсек ОПЕК Хайтам аль Гаис убежден, что ожидания полного выхода из нефти значительно превосходят технологические возможности человечества. Но в случае, если он прав, прямого пути для разрешения кризиса глобального изменения климата не просматривается.
Игорь Гашков