14 июня 1995 года
Утром колонна грузовых автомобилей в сопровождении легковушки, замаскированной под милицейскую машину, пересекла границу Чечни и Ставропольского края. На стационарном посту недалеко от города Буденновска машины остановили.
— Была директива останавливать все военные колонны, они груз 200, как правило, везли. Выходил командир, предъявлял документ, открывали борт. Остановили их (боевиков — прим. ТАСС) наши ребята — откройте борты, те в отказ. Все транспортные средства, которые отказались предоставлять к досмотру, доставляли к отделу для более тщательной проверки. <…> Вот и поехали они в город, — рассказывает Николай Стаценко, который в 1995 году был 26-летним инспектором ДПС.
Возле отдела милиции боевики открыли огонь, первыми погибли несколько милиционеров. Бандиты ворвались в отдел. Затем 195 террористов рассредоточились по окрестным кварталам, собирая заложников и сгоняя их к площади возле администрации.
27-летний Юрий Корецкий в то утро забирал жену из поликлиники, которая была на седьмом месяце беременности.
— Бегут люди, одного спрашиваю: что случилось, он говорит — война. Я ему: да какая война, о чем речь?! На одну из улиц выезжаю, смотрю — автобус разбитый стоит, стекол нет. Около этого автобуса мужчина на земле лежит и стреляет. Я думаю — ничего себе... — рассказывает Юрий.
24-летний милиционер Александр Рутковский в это время закончил смену и пошел в поликлинику вместе с сослуживцем. Уже там врачи сказали, что в городе слышна стрельба, есть раненые.
— Мы знали, что бывают теракты, захваты заложников в аэропортах, в автобусах. Позвонил в свой отдел, сказали переодеваться, там напали, всех расстреливают, ничего не понятно. Говорю, я же не дома, в центре города, я же в форме, а в форме всех расстреливали. Какой-то парень услышал наш разговор, принес мне майку и спортивки — говорит, переодевайся и иди пообедай. Да какой обед, мне на работу нужно, — рассказывает Александр.
Молодой милиционер до своих коллег так и не добрался — наткнулся на боевиков и оказался среди заложников. Супруги Корецкие до своего дома доехать смогли, но там уже тоже были люди в камуфляже.
— Я подумал — военные, кто еще? [Боевик] сказал к нему подойти, а я ответил, что ничего не знаю. Он: "Ты неправильно меня понял", и снимает автомат с плеча. И уже понятно, о чем речь. Жена выходит из-за машины, чтобы узнать, что случилось, ну, конечно, и ее тоже забирают, — рассказывает Корецкий.
Собранных перед администрацией людей колонной повели к местной больнице. Путь, который обычный здоровый человек преодолеет в разы быстрее, продолжался около часа. В это время в больнице находилась 23-летняя Оксана Куриленко — утром она обратилась за помощью к медикам, девушку отправили в стационар.
В окно увидела следующую картину: площадь перед больницей заполнена большим количеством людей, которые находились в неестественном положении — кто сидя, кто полулежа, все в окружении вооруженных лиц
— Через некоторое время в больницу вошли вооруженные люди. Нам объявили, что мы являемся заложниками, — рассказывает Оксана.
Больница. Внутри
Больница Буденновска в тот момент располагалась в единственном здании, окруженном небольшими строениями. Все три этажа в 40-градусную жару заполнили людьми: в коридорах, палатах, в подвале находилось около 1,5 тыс. человек.
— Нас принудительно запихали в палаты. Там были и маленькие дети, и старики, и больные. Видимо, как вытаскивали из домов — в белье, в чем угодно, согнали как скот. Было понятно, что это захват, чем он закончится — не ясно, прозвучали выстрелы внутри здания, — рассказывает Оксана Куриленко.
Как говорят очевидцы, теракта такого масштаба никто не мог себе представить.
— Там телевизор стоял, ведущая очень коротенькую речь сказала, что-то случилось в Буденновске, человек 20–30 взяты в заложники. Кто улыбнулся, кто усмехнулся. Потом было выступление Басаева. Когда я услышал про вывод войск ... сразу подумал: наверное, мы здесь надолго, — говорит Юрий Корецкий, который с женой попал на третий этаж больницы.
Несколько дней заложники провели в состоянии шока, беспомощности и страха. Потом были попытки штурма.
— Боевики стали нас поднимать на окна [живым щитом], стояли там тряпками махали. Начался обстрел, пожар, — вспоминает Корецкий. — Невозможно стало дышать, начали тушить — там раковина стояла, я в баночку наливал, потом снес вообще раковину, чтобы в ведро наливать. Идет обстрел, а мы, несколько парней, тушили, выкидывали горящие матрасы, подушки, линолеум горел, мебель раздвинули как можно было.
В палате у Оксаны Куриленко от рук боевиков погибли четыре человека.
— Дикий ужас, страх. Я видела людей, которые ... вообще уже переставали воспринимать что-либо, — рассказывает женщина. — Видела девушку, она лежала полностью обездвиженная, ощущение, что ее нет в живых, но она жива. До такой степени у нее был шок.
Милиционер Рутковский в больнице попал в подвал здания. Заложников там тоже выставляли к окнам, создавая живой щит.
Мы стоим, тут убивают мужчину. Он так медленно поворачивается лицом, и мы все от страха садимся. Сзади боевик кричит матом, но никто не встает, и в этот момент он очередью по нам. В меня попадает пуля, такая тупая боль, кулаком будто попали, единственное — дышать тяжело. Я тоже так поворачиваюсь лицом, ребята говорят — что надо стоять, а то боевики будут стрелять, а я уже не могу, падаю
Все это время медики продолжали помогать своим пациентам, раненым. По рассказам сотрудников, умудрялись даже принимать роды — в эти дни в больнице родился мальчик.
— По рассказам наших сотрудников, это было ужасно: жара, условия были нечеловеческие. Как они выдержали это мужественно, стойко, помогали друг другу и людям, делали перевязки, лечили пациентов, были на своих рабочих местах. Операционных не было, буквально на полу, все было разбито, — говорит главный врач Рустам Есенакаев, который сейчас руководит учреждением.
После штурмов людей с третьего этажа спустили на второй.
— Крыша горит, жарко стало, воды нет. Все, что было, уже разбито. А я вспомнил — у нас на третьем этаже ведро с водой стояло, — рассказывает Юрий Корецкий. Ему позволили забрать ведро и вместе со знакомым пойти за водой. — Так прохладно, так приятно около воды. Я его в плечо толкнул, говорю, Гришка, давай хоть напоследок искупаемся. Обмылись, вещи выполоскали. С первого раза до середины [коридора] ведро не донес, пока все попили. Набрали, во второй раз уже донес до своих.
Больница. Снаружи
Масштаб происходящего сразу не был понятен ни тем, кто находился внутри больницы, ни людям снаружи. Инспектор Стаценко о случившемся узнал во время субботника, куда его с двумя коллегами отправили после суточной смены.
— Приезжает замначальника кадров и говорит, что совершено нападение на отдел, все срочно в город. А до этого были учения, тоже по легенде нападение на отдел. Мы решили, что опять такое же. По пути в город нас обгоняют "Жигули" с новоселицкого отдела. Смотрим — ребята в броне, с автоматами.
В центральной части Буденновска милиционеры встретили военных. Те посоветовали уходить куда угодно — ситуация в городе непонятна.
— Выезжаем — опять толпа солдат, спиной к нам, поворачиваются. Мы говорим: мужики, свои, гаишники. Они: вы нам и нужны, вставайте на колени, — вспоминает Стаценко встречу с боевиками. У инспекторов забрали машину и погнали впереди. — Бежим, я своим говорю: хорошего уже ничего не светит — либо расстреляют, либо в заложники и тоже расстреляют. Надо прыгать в котлован, он по дороге был.
Все трое прыгнули в котлован. Одного из них убило выстрелом, двое других были ранены. Сам Николай Стаценко позже с раздробленной костью ноги выходил в охрану, сопровождал группы спецподразделений, его раненый сослуживец умер в больнице.
В эти дни в Буденновск съехались журналисты со всего мира. Оператор Пятигорской студии телевидения Николай Аванесян получил задание ехать на место вечером 14 июня, аккурат в свой день рождения. Следующим утром их съемочная группа въезжала в город со стороны села Прасковея.
— На подъезде к Буденновску увидели посты… Нас направили в местный Дом культуры и там ввели в курс дела, рассказали, что происходит, какова обстановка, — рассказывает Аванесян. До этого момента он видел лишь несколько сюжетов по телевизору о ситуации в Буденновске.
Тела первых погибших от рук боевиков свозили в городскую баню.
Рев стоял неимоверный, женщины рыдали. Тягучий, протяжный вой. Такой же вой шел из больницы
Журналистов поселили в здании пожарной части. Рано утром 17 июня они проснулись от грохота и стрельбы.
— Мы пытались выбежать из здания, но дорогу преградил милиционер с пистолетом в руках. Он никого не выпускал, даже иностранцев. Окна были заколочены фанерой, мы пытались отодрать, чтобы хоть что-то снять. Ну мы поняли, что идет штурм… Милиционера просто в сторону отнесли и вывалили все на улицу, — рассказывает Аванесян.
Снимать штурм ему пришлось с колокольни местной церкви — у больницы шел бой, туда никого не пускали. Позже, когда все стихло, Николаю удалось подойти поближе.
— Я один пошел, занял позицию под стенкой... Больницу видел. Снимал, как выводили из нее женщин с детьми после переговоров, — говорит он.
Ужас и шок
Первыми из специальных антитеррористических подразделений в Буденновск прибыли сотрудники краснодарской "Альфы" (регионального отдела специальных операций управления ФСБ по Краснодарскому краю) под командованием полковника Александра Волосникова. Его заместителем был подполковник Игорь Баранов (сейчас полковник запаса). В ходе штурма здания именно он руководил краснодарской группой, которая смогла подойти вплотную к стенам больницы.
— Мы прибыли на место 15 июня, к этому времени на месте уже был сформирован штаб, — рассказывает Баранов.
До прибытия мы не знали истинной обстановки — была информация, что захвачен город, но никто не понимал, что именно произошло. Не было точной информации и о численности боевиков — сначала ее высчитывали приблизительно, исходя из того, что в кузов "Камаза" помещается в среднем 20–30 человек. Получилось около сотни. На самом деле террористов оказалось больше...
Информацию о том, что происходит в захваченной больнице, собирали по крупицам — от людей, которым чудом удавалось выбраться из здания.
— Водитель скорой ... не зная обстановки, привез в больницу раненых, среди которых оказался террорист, и поэтому Басаев отпустил водителя живым. Он смог рассказать об обстановке внутри здания, о том, где находятся террористы… Это помогало нам понять масштаб, представить себе количество боевиков, их вооружение, — вспоминает бывший замкомандира краснодарской "Альфы".
По его словам, к моменту их прибытия в город было уже около 50 жертв среди гражданского населения.
— Конечно, в городе была паника. Одна пожилая женщина сказала: "Это фашисты. Опять фашисты пришли". Был ужас и шок. При этом те, у кого было оружие — а это же Ставрополье, казаки, — пытались сами давать отпор террористам, были случаи перестрелок между горожанами и террористами. И со стороны боевиков тоже были раненые и убитые, — говорит он.
Тем временем в город прибывали представители краевых и федеральных властей, директор ФСБ Сергей Степашин, глава МВД Виктор Ерин, представители Минобороны, депутаты Госдумы. Прилетела московская группа "А", подтянулись спецподразделения МВД, войска.
— Было большое количество разных подразделений, которые не знали друг друга. Иногда были несогласованные действия спецподразделений различных ведомств, — говорит Баранов.
Больница. Штурм
Рано утром 17 июня начался штурм.
— Мы находились с тыльной стороны здания. Подошли фактически под окна больницы и могли заглянуть внутрь — давали информацию о том, что творится в больнице, спасли несколько заложников, уничтожили какое-то количество террористов... Просто представьте: в проеме окна стоят две женщины, а за ними прячется террорист с автоматом. Некоторым женщинам удавалось спрыгнуть, одна сумела спуститься на простынях со второго этажа — они сразу попадали к нам. Мы вызывали БТР, который под непрерывным огнем подъезжал прямо под стены и отводил бывших заложниц в тыл, — вспоминает бывший замкомандира краснодарской "Альфы".
Однако в больницу они так и не зашли.
На нашем участке был вход, на котором боевики установили 200-литровые бочки с бензином, обложенные взрывчаткой, с дистанционным управлением — по нашей информации, [такое] было на каждом этаже. Если бы мы зашли в здание, они взорвали бы эти бочки, там начался бы ад… Команду зайти в больницу мы так и не получили. В ночное время мы покинули наши позиции
С другой стороны здания находилась московская "Альфа". В этом бою подразделение потеряло трех офицеров — Владимира Соловова, Дмитрия Рябинкина и Дмитрия Бурдяева.
— Мы, честно говоря, не верили в штурм, хотя были готовы к нему… В больнице очень много заложников, достаточно много террористов, очень серьезно вооруженных, у нас первый принцип — чтобы заложники были живы. А когда все это перерастает в бой по захвату здания, понятно, что часть заложников погибнет… Но рано утром нам сказали, что идем штурмовать. При получении задачи мы видели, что внутренние войска вооружены для серьезного боя, у них были гранатометы и гранаты, они шли туда воевать. Мы — подразделения антитеррора — шли освобождать заложников, — говорит полковник запаса, вице-президент Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа", в 1995-м — 26-летний старший лейтенант Сергей Милицкий.
В ходе штурма группа из пяти человек, в составе которой был и он, должна была отвлечь на себя внимание боевиков от основных подразделений, штурмующих больницу, и по возможности проникнуть в здание.
— Мы пробежали вдоль гаражей до угла пищеблока больницы, откуда до основного корпуса было меньше сотни метров. В этот момент майор Соловов оказался между гаражами и больницей. По нему с 50 метров боевики начали вести прицельный огонь — он погиб, вызвав огонь на себя. Это дало нам возможность пройти к пищеблоку и сориентироваться, в тех условиях это дорогого стоило… Заметив нас, террористы открыли шквальный огонь, но мы продолжали выполнять задачу, — говорит Милицкий. Дверь в больницу была рядом, но открыть ее бойцам не удалось: — Она была завалена изнутри. Мы пытались расстрелять ее из пулемета — она даже не шелохнулась. В больницу никто так и не вошел.
В этом бою Милицкий был тяжело ранен — он потерял левый глаз, получил ранения бедра, голени, руки.
Поступила команда отходить. Там метров 20 надо было пробежать, но огонь был такой… все кипело. Рванули, но за два метра до укрытия нас все-таки настигли пули, сбили с ног. Ребята буквально втянули нас в укрытие
Потом, после долгой и сложной реабилитации Сергей Милицкий вернулся в строй, участвовал во многих спецоперациях — в том числе в театральном центре на Дубровке ("Норд-Ост") и в Беслане. Провел несколько успешных переговоров с террористами, которые позволили освободить заложников либо эффективно подготовиться к штурму. По его мнению, одной из самых серьезных ошибок, совершенных в Буденновске, стали именно переговоры, которые велись напрямую между Басаевым и премьер-министром Виктором Черномырдиным.
— Нельзя вести переговоры человеку, который принимает решения. Потому что ему могут напрямую сказать, например: "Выводите войска из Чечни!" Этого делать категорически нельзя, — объясняет он.
С ним соглашается президент Международной ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа" Сергей Гончаров:
— Когда подразделение "Альфа" вылетает на проведение операции, там есть командир, которому дано право пытаться вести переговоры с теми бандитами, которые выдвигают какие-то требования… Политик должен понимать, во что он ввязывается, начиная переговоры с террористами. И если он не профессионал в этом, то не надо этого делать. А это произошло.
Добровольные заложники
Итогом переговоров стало решение: боевикам предоставят автобусы и дадут возможность уехать. Взамен они отпустят всех заложников. При этом басаевцев в Чечню будут сопровождать добровольные заложники — по одному на каждого террориста, в качестве гарантии того, что проезд будет беспрепятственным.
Юрий Корецкий к этому времени смог найти в больнице тещу, передать ей под присмотр свою беременную жену, решил идти в автобус добровольным заложником.
— Появляются листы — на них написано: "Я добровольно вступаю в банду Шамиля Басаева". Мы увидели, сказали — хотите убить, уж лучше сразу убивайте здесь, чем где-то. Естественно, никто не подписывался, — говорит он.
Оксана Куриленко в числе нескольких девушек тоже оказалась в автобусе.
Мне было 23 года: ни семьи, ни детей, осознание того, что не найдется определенное количество добровольцев, и мы снова все здесь останемся, душу не грело
19 июня, спустя шесть дней после нападения на город, из Буденновска выехала колонна пассажирских автобусов с заложниками и боевиками.
— В окно смотрел. Не знаю, прощался с городом или не прощался, но тоскливо было. Многих знал — милиционеров в оцеплении, просто люди провожали, стояли поодаль, многих видел в окно. Кружились мы по дорогам, вертолет перед нами сел, все сразу стали сползать вниз на сиденьях, — рассказывает Корецкий.
Один из вертолетов, сопровождавших колонну, пилотировал старший лейтенант (ныне подполковник, Герой России) Сергей Палагин. О захвате Буденновска он узнал, выполняя боевые задачи в Чечне. 15 июня его экипаж вернулся в пункт постоянной дислокации Буденновского вертолетного полка, а 17-го, во время штурма, его вертолет кружил над больницей. Перед ним была поставлена задача выявлять огневые точки террористов, докладывать на землю и вызывать огонь на себя.
— По нам били, но мы открывать огонь не могли — внизу люди, какой огонь… Мы сделали три вылета, во время третьего меня зацепило в голову. Пришлось скрывать, чтобы не отстранили от полетов, — вспоминает Палагин.
На следующий день, вспоминает он, его экипаж "ходил смотреть места возможных засад", где планировалось перехватить боевиков. Но колонна эти места обошла.
— Мы все время находились над колонной и видели, как они петляют. По полям к ним подъезжали какие-то машины, возможно, были информаторы… Думаю, что, если бы боевики дошли до этих засад, что-то было бы, — говорит Палагин.
Подготовку вариантов блокирования боевиков во время движения колонны подтверждает и полковник Баранов.
Все эти автобусы были готовы к мгновенной остановке техническими способами — мы могли в любой момент их остановить без человеческих жертв. Мы готовили один из вариантов, чтобы на пути следования колонны провести операцию по освобождению заложников из автобуса, у нас появлялся очень хороший шанс. Но наш план отвергли, это было решение руководства оперативного штаба. Мы получили указание — попытки штурма на период прохождения колонны отставить
Возвращение
В ауле Зандак на территории Чечни террористы скрылись. Заложников отправили обратно на автобусах, все они вернулись в Буденновск.
— Родни много приехало, все меня пощупали, что живой. Стол собрали, я за хлебом пошел. Город пустой, проезжает машина. Я ее увидал — не задумываясь прыгнул в кювет и укрылся. Ни в больнице такого не делал, ни потом, не знаю, как так получилось, — рассказывает Юрий Корецкий. Его сны про пожары и необходимость куда-то бежать мучили пару лет, иногда повторяются и сейчас. Жена Юрия благополучно родила, говорит, что почти не помнит событий тех дней.
Инспектор Николай Стаценко вернулся в ГАИ, отслужил 23 года, пока не начались проблемы со здоровьем. Сокрушается, что боевикам удалось уйти.
— Злость была на них, особенно когда они уходили — мы просто-напросто их проводили. Ни сотрудники, ни войска не смогли доделать свою работу. <…> Возможно, тогда не последовали бы теракты в Кизляре, в Буйнакске, в Первомайском, в Беслане. И этот бы одноногий (Шамиль Басаев — прим. ТАСС) не жил бы так долго, — говорит Стаценко.
Милиционер Александр Рутковский после ранения перенес семь операций, через год вернулся на службу.
— А как еще? Потихоньку начал работать, лечение прохожу до сих пор. Не сказать, что страшно было, никто не мог в это поверить. Как так — захватить город, над людьми издеваться? В голове это не укладывалось, — рассказывает он.
К лету 2005 года в ходе контртеррористической операции в Чечне 30 участников и организаторов теракта в Буденновске были уничтожены. Басаев был ликвидирован в 2006 году в результате спецоперации ФСБ России в Ингушетии. Многие участники задержаны и приговорены к длительным срокам заключения. Их удается найти и сейчас — многие бывшие заложники до сих пор выступают свидетелями во время судебных процессов.
— Благодарность нашим правоохранительным органам, они не оставляют эту тему, ведут целенаправленную работу, проводят розыскные мероприятия, задерживают. Тот факт, что даже по прошествии многих лет существует наказание и оно неотвратимо, — это ценно. Это на перспективу и будущее залог того, что подобные действия найдут свое наказание, — считает Оксана Куриленко, которая также участвует в процессах.
Большинство медиков вернулись к своей работе после теракта, несколько человек работают до сих пор. Здание больницы было отремонтировано практически за полгода. При поддержке властей Москвы на территории построили новые корпуса, привезли оборудование, которого не было ни в одной больнице края. Учреждение в итоге разрослось до Краевого центра специализированных видов медицинской помощи №1. До сих пор в корпусе, где находились заложники, есть неотремонтированная с тех времен часть стены — возле нее террористы расстреливали людей.
— У нас на территории большие деревья. Когда приходит время их спилить, все пилы тупятся, ломаются, потому что деревья напичканы осколками — настолько интенсивным было противостояние, огонь с обеих сторон. Эхо того времени до сих пор в этих деревьях, — говорит главврач Есенакаев.
25 лет спустя. Уроки Буденновска
Ветераны спецподразделений, участники операции в Буденновске говорят, что тогда опыта действий в подобных условиях не было ни в России, ни в мире.
— То, что террористов отпустили, это был, конечно, вопрос политический. Но я считаю, что это неправильно, можно было в этом вопросе как-то еще поработать... Если бы их тогда не отпустили, возможно, и вторая чеченская война не началась бы, — говорит Сергей Милицкий.
— Какие бы ты с ними переговоры ни вел, они свое слово никогда не держат, за редким исключением. Здесь все еще раз в этом убедились и сделали это постулатом: с террористами — никаких переговоров, никаких уступок политического характера. Там [в Буденновске] все получили большой опыт, — подтверждает полковник Баранов.
Надежда Колосова, Елена Гриценко, Владимир Бондаренко