Владимир Борисович был огромным, великим человеком и артистом. Очень светлым. Когда я пришел в театр 7 лет назад и встретился с ним, меня сразу поразил свет, который от него исходил. Поразила широта взглядов, гибкость. Мы стали работать над спектаклем "Синяя птица", где ему предстояло сыграть, с одной стороны, маленького дитятю, а с другой — рассказать всю свою жизнь как в театре, так и в реальности. Они вместе с супругой, тоже замечательной актрисой Алевтиной Кореневой, играли Тильтиля и Митиль. Там они вспоминают и о военном детстве, и о свадьбе, и о съемках...
Вот эти их разговоры, из которых мы смогли смонтировать спектакль, смогли записать на камеру, меня потрясли. Он был удивительный оратор, рассказчик. И не только. Он был стержнем всего театра. У него было в характере особое благородство, врожденное — он ведь из семьи адмирала. На всех собраниях он умел так корректно сбалансировать все страсти, интересы, что возникала подлинная гармония общения. На репетициях он транслировал достоинство старой актерской школы, впитчиво, как ребенок, воспринимая режиссерские предложения. И отдавая обратно бурлескную радость импровизации.
Мы как-то репетировали спектакль "Пиноккио", и там был эпизод, связанный с образом короля. Так вот Владимир Борисович предложил сыграть этого короля как Брежнева. И когда на первой репетиции он вышел из двери, без всякого еще грима и костюма, — это был действительно "наш незабвенный" Леонид Ильич Брежнев. Для меня этот его дар сатирического перевоплощения тогда открылся совершенно неожиданно.
Это невосполнимая утрата для всего театра.