В нашей культуре немало писателей, чьи биографии захватывают не меньше, чем их книги. Но даже на таком фоне судьба Василия Яна — автора самой известной трилогии о монгольском нашествии — интригует и изумляет. Военный корреспондент и разведчик, путешественник и педагог, свидетель семи войн и пяти революций. В день его 150-летия попробуем понять, как один из первых белогвардейцев стал лауреатом Сталинской премии.
"Доехал до границ Индии…"
Василий Григорьевич Янчевецкий (будущий писатель В.Г. Ян), появившийся на свет 4 января 1875 года, был сыном огромной империи — родившись в Киеве, большую часть детства провел в Риге. Как автор стихов и рассказов впервые начал публиковаться еще студентом историко-филологического факультета Петербургского университета, в самом конце XIX века.
Вместе с тем веком закончились и его счастливое детство в семье преподавателя гимназии, и студенческая юность — в новом столетии Василия Янчевецкого, потомка малороссийских священников и дворян, ждала слишком бурная судьба.
Впрочем, на заре века и жизни он явно жаждал бурь и приключений. В простонародном тулупе будущий писатель пешком путешествовал по России. Затем оказался в Средней Азии и навсегда увлекся Востоком.
Став "чиновником по особым поручениям" в Туркестанском крае, Янчевецкий не только изучал местные языки, но и воевал с контрабандистами. Участвовал в дальних экспедициях по еще малоизученным, насквозь средневековым землям. "Через Каракумские песчаные пустыни в Хиву и Бухару, а затем в Персию, вдоль афганской границы, через Белуджистан, доехал до границ Индии", — вспоминал он позднее.
После начала русско-японской войны молодой чиновник добровольно перевелся на Дальний Восток, оказался в Маньчжурии свидетелем и участником неудачного для нас Мукденского сражения. В штабе русских войск занимался разведкой его старший брат, Дмитрий Янчевецкий, к тому времени известный журналист. По примеру брата Василий стал специальным корреспондентом недавно созданного Санкт-Петербургского телеграфного агентства — будущего ТАСС.
В эпоху до всеобщего радио и интернета именно телеграфные информагентства были самым оперативным источником информации. Впрочем, их специфика тогда не предполагала простора для литературного творчества. Обычно то были сухие телеграммы с мельчайшими подробностями военной текучки: "Выяснено, что к Ертауфану подошел японский отряд силою до двух полков… На линии летучей почты между Ланшангуанем и Саймадзы в стычке с хунхузами убито три казака и три лошади…"
Так на исходе 1905 года Василий Янчевецкий стал профессиональным журналистом, тогда же оказался и невольным свидетелем хаоса первой русской революции. Развал армии, военное поражение и всеобщие бунты — по их итогам прежде романтичный мечтатель превратился в сторонника крепкой имперской власти. Янчевецкий стал сначала сотрудником, потом выпускающим редактором в газете "Россия" — по сути, центральном государственном СМИ эпохи Столыпина.
"Воспитание сверхчеловека"
В 1908 году вышла первая книга еще не писателя Яна, а журналиста Янчевецкого. "Воспитание сверхчеловека" — название в духе модного тогда ницшеанства скрывало искренние, порою наивные, а порою и очень прозорливые размышления о судьбах Родины в новом веке. Самые первые строки его первой книги говорят сами за себя.
Россия окружена врагами, которые ведут борьбу постоянно. В будущем возможны войны, к которым надо подготовить сильное поколение. Русские дети, и городские, и сельские, не получают воспитания. Подрастающие наши сыновья не могут бороться. Нужно создать русскую школу на новых основаниях. Создайте русского сверхчеловека. Нужно не только защищаться, а нападать. Овечьи добродетели погубят Россию. Будущее принадлежит сильным и нападающим. России нет — Россия еще будет
Показательно, что Янчевецкий не только рассуждал, но и пытался на практике реализовать свой идеал. Он стал одним из первопроходцев создания детских организаций в России, при 1-й мужской гимназии Петербурга основал "Легион юных разведчиков". Чтобы перенять опыт, встречался с популярным тогда на Западе полковником Робертом Баден-Пауэллом, основателем скаутского движения в Британской империи.
Не оставил Янчевецкий и тягу к экзотическим путешествиям, почти авантюрам — в 1911 году, как корреспондент Санкт-Петербургского телеграфного агентства (СПТА, того самого будущего ТАСС), он освещал события революции и гражданской войны в Иране. В следующем, 1912 году оказался уже руководителем целого отделения СПТА в Константинополе, столице Османской империи. Там Янчевецкий не только овладел турецким и греческим языками, но и стал свидетелем затянувшихся переворотов "младотурецкой" революции, а затем и двух войн — сначала балканских славян против турок, а затем и славянской междоусобицы.
Работа журналиста теснейшим образом связана с поиском источников эксклюзивной информации, что роднит ее с деятельностью разведчика. И накануне Первой мировой войны в столице Османской империи Василий Янчевецкий, уже не романтичный юноша, а вполне зрелый человек, по факту стал резидентом русской разведки (к такому выводу приходили и несколько его современных биографов и специалистов по истории спецслужб).
При этом он не ограничивался только сбором сведений — пытался влиять на ситуацию в стране пребывания. Весной 1914 года в Константинополе, прямо в здании турецкого парламента по инициативе Янчевецкого учредили Русско-турецкое общество. Его целью провозгласили "необходимость для Турции оставаться нейтральной страной". Именно в те месяцы решалось, останется ли Османская держава вне мировой войны, и Янчевецкий приложил все возможные усилия, чтобы турки не ввязались в конфликт с Россией.
Кода эти старания не удались, корреспондент будущего ТАСС оказался в столице Румынии, где продолжил свою информационную войну уже в разгар общемировой бойни. Он работал в тесной связке с чрезвычайным посланником русского царя при короле Румынии. Эта балканская страна на исходе 1916 года потерпела поражение в боях с немцами, отступающих румын спасли русские войска. Там и тогда, на фронте между Карпатами и рекой Прут, журналист Янчевецкий познакомился с генералами Антоном Деникиным и Петром Врангелем, будущими руководителями белого движения.
"Началось смутное время…"
С весны 1917-го Василий Янчевецкий наблюдал крах уже не королевской Румынии, а царской России. Если февральскую революцию, как и многие, он встретил сдержанно, то октябрьскую (пятую в своей бурной жизни корреспондента) Янчевецкий категорически отверг.
Это уже не революция, которая делает переворот и затем рождает новые, лучшие условия жизни. Это началось смутное время полной разрухи…
Газету учредили в ходе попыток создать на распадающемся Румынском фронте антибольшевистскую организацию.
Янчевецкий активно сотрудничал с полковником Михаилом Дроздовским. Спустя несколько месяцев Дроздовский (отмечу, как и Янчевецкий, тоже потомок малороссийских дворян) стал одним из первых зачинателей белой армии и Гражданской войны на российском Юге. Янчевецкий же, пробравшись сквозь занятую немцами Украину, позднее оказался на востоке России, где активно поддержал адмирала Колчака.
В разгар Гражданской войны будущий маститый советский писатель Ян с гордостью носил полковничьи погоны белой армии. Возглавляя размещавшуюся в железнодорожных вагонах походную типографию, увлеченно писал статьи, прославляющие "белое дело". Характерная цитата из публикаций Янчевецкого на исходе 1918 года: "Личность адмирала Колчака привлекает внимание и симпатии русских людей своим рыцарским ореолом".
Однако "рыцарский ореол" быстро померк. Колчак оказался кровавым, но бездарным политиком, его иностранные "союзники" — хищными лицемерами. Когда белый фронт стремительно рухнул, Янчевецкий пережил очередной крах идеалов и надежд. Но даже не думал покидать Родину и бежать за границу.
Надо быть со своим народом. А народ — за советскую власть. Останемся со своими…
Некогда успешный журналист пытался выжить, устроившись сельским учителем в Урянхайском крае, современной Туве. Его быстро опознали как белого офицера, угроза расстрела была реальна. Но Янчевецкого спас местный большевик Иннокентий Сафьянов, сам чудом выживший в белом плену, — в остервенении междоусобицы некоторые все ж оставались людьми.
Далее для бывшего царского разведчика, журналиста и офицера началась советская жизнь. В годы новой экономической политики (нэп) он менял массу профессий и занятий, благо за плечами были хорошее образование и опыт. Некоторое время даже работал в издававшейся на языке идиш газете "Дер Эмес", главном СМИ еврейской секции ВКП(б). В 1924 году, сразу после смерти Ленина, написал пьесу "Вперед по ленинской дороге".
Все это делал человек, совсем недавно прославлявший белого адмирала и высмеивавший в стихах "пьяных комиссаров". Конечно, Василий Янчевецкий — к тому времени уже немолодой человек, приблизившийся к полувековому юбилею, — хотел выжить. Но едва ли в нем господствовал исключительно шкурный расчет.
Он всю жизнь оставался сторонником сильной российской державы — цари и белые генералы на этом поприще подвели, оставалось надеяться на советскую власть. Тем более что она пыталась делать многое из того, о чем молодой журналист мечтал в своей первой книге "Воспитание сверхчеловека". Не случайно Янчевецкий в середине 1920-х годов, вспомнив свой петербургский опыт со скаутами, успел поработать и с первыми советскими пионерами.
Ценил ли Чингисхана Сталин?
Последние два десятилетия жизни стали для Василия Янчевецкого временем удивительного успеха и новых испытаний. Несколько лет он, подобно Михаилу Булгакову, пытался родить пьесу о крахе белых офицеров. Но призрак расстрелянного адмирала, вероятно, слишком пугал — и бывший колчаковский полковник бежал в более древнюю историю. В 1931 году вышла его первая историческая повесть "Финикийский корабль" — вышла под псевдонимом, рожденным из первых двух букв фамилии.
Так в русской литературе появляется писатель В.Г. Ян. Первая повесть имела успех, но жизнь Янчевецкого-Яна была полна драматических контрастов. Свою первую советскую книгу он подарил старшему брату Дмитрию — отправив посылкой на печально знаменитые Соловецкие острова, где брат, тоже некогда послуживший белой армии, отбывал немалый срок.
Следом за первой исторической книгой писателя Яна появились новые, еще более успешные — "Огни на курганах" о завоеваниях Александра Македонского в Средней Азии и "Чингисхан" о монгольском нашествии в том же регионе. Янчевецкий-Ян, как видим, писал о местах хорошо ему знакомых.
Книги имели оглушительный успех — за следующие полвека 179 переизданий. Редкий случай, когда успешную литературную карьеру начал уже пожилой человек.
Буквально накануне Великой Отечественной войны вышло продолжение "Чингисхана" — роман "Батый" о нашествии монголов на Русь. Эти романы, а затем и завершающая часть трилогии "К "последнему морю" навсегда обеспечили Яну заметное место в русской литературе. Ни до, ни после не было ничего столь масштабного и сильного о тех эпохальных потрясениях Евразии.
До сих пор нет ясности, кто же именно и как выдвинул бывшего колчаковского полковника на Сталинскую премию. По легенде, предложение внес лично тот, чьим именем и называлась главная премия страны.
О высокой награде Ян-Янчевецкий узнал в один из апрельских вечеров 1942 года, будучи уже в эвакуации в Ташкенте. За ним приехала правительственная черная машина — и пожилой писатель, еще не зная, куда везут, на всякий случай прихватил с собой вещи, что могут пригодиться в тюрьме… Часть Сталинской премии он отдал на нужды фронта, спустя несколько дней в боях под Сталинградом погиб его внук.
При желании и в Александре Македонском, и в Чингисхане, что вышли из-под пера Василия Яна, можно отыскать аллюзии на Иосифа Сталина, и шире — на всю советскую власть. И это будет правдой. Но это будет и сильным упрощением сложного творца и его сложной эпохи.