Наладить медеплавильное производство
Одним из основателей Екатеринбурга называют Василия Татищева — офицера, который до приезда на Урал еще 17-летним юношей во время Полтавской битвы успел удостоиться особого внимания Петра I. В дальнейшем Петр отправил Василия Никитича в Германию, где тот четыре года изучал артиллерийское дело и инженерные науки.
В начале XVIII века активизируется строительство заводов на Урале, особенно на новых, еще не занятых землях. На эту территорию столица обращает внимание из-за недостатка меди — не из чего было чеканить монеты. При этом железоделательные заводы, которые успешно работали на Урале, особо никого не интересовали.
"Часто говорят, что Татищева отправили на Урал управлять промышленностью, но на самом деле все было очень-очень скромно. Его отправили наладить медеплавильное производство. Дело в том, что в ведомство Берг-мануфактур-коллегии, которая отвечала и за промышленность, отдали монетный двор. Для чеканки монет нужен металл. Почему Татищева? Не потому, что он хороший инженер, да и в горном деле он мало что понимал на тот момент, у него были только общие представления, и уж тем более плавкой металла он никогда не занимался. Отправили по принципу: больше некого", — считает доцент кафедры истории России Уральского федерального университета и старший научный сотрудник УрО РАН Михаил Киселев. Тем не менее Татищев считался хорошим организатором, человеком деятельным, чрезвычайно энергичным и, как бы сейчас сказали, креативным.
Как бы то ни было, 9 марта 1720 года Петр I выпустил указ, согласно которому капитан-поручик артиллерии Василий Никитич Татищев снаряжался в Сибирь: "в Сибирской губернии на Кунгуре и в прочих местах, где обыщутся удобные места, построить заводы и из руд серебро и медь плавить".
История сложилась бы по-другому
Итак, Татищева отправляют на выплавку меди в районе Кунгура (ныне Пермский край), вдобавок поручают также Уктусский завод на Среднем Урале, там тоже одно время плавили медь. Едет он не один, а в компании немецкого специалиста Иоганна Фридриха Блиера, который должен отвечать за техническую часть.
В Кунгуре Татищев столкнулся с проблемой: Блиеру не удается справиться с местной рудой, она сильно отличается от той, с которой он обычно работал. Из Кунгурского уезда Татищев писал, что у него есть данные о хорошей медной руде в Томском уезде и о том, что, если бы у него была еще пара специалистов, кому можно поручить дела, он бы поехал в Томск, пересказывает слова капитана Киселев.
Он отмечает, что если бы тогда Татищеву дали добро, то история сложилась бы совсем по-другому и Екатеринбург, возможно, не появился бы. Но ответа не было почти полгода. Тогда Татищев решил оставить Кунгур и изучить дела на Уктусском заводе, куда он приехал 30 декабря 1720 года.
"Вообще Татищев был очень инициативный человек, это проявлялось во всем. Вот его отправляют на Урал плавить медь, дают инструкцию. Он сразу направляет список вопросов — чего ему в этой инструкции не хватает. Один из таких вопросов, который он задает: я слышал, что в Сибири много шведских пленных, могу ли я их привлекать к работе? Вопрос простой и гениальный. В Сибири в это время около 6 тыс. пленных, одно из крупных поселений как раз под Алапаевским заводом. А Швеция в это время — лидер металлургии. Казалось бы, простая идея, но никто до Татищева ее даже не озвучивал", — поясняет Киселев.
1 января 1721 года он вызвал нескольких пленных шведских офицеров для совета по новому заводу. Идея Татищева проста: не нужно искать серебро, чтобы обогатиться, нужно ковать железо и продавать его за серебро. Он пишет в столицу, что здесь нужно построить большой завод, и, не дожидаясь ответа, начинает заготовку стройматериалов.
Четыре дня понадобилось Татищеву, чтобы принять такое решение. Он не стал ограничиваться разовой миссией, а взялся за создание Канцелярии горного дела, организовал ее работу, подготовил документацию (историки фиксируют настоящий "взрыв" документов в этот период), пишет инструкции для сотрудников. Такой системный подход он проявляет во всем. Например, только приехав на Уктусский завод, он возмущается местным комиссаром, выполнявшим функции судьи. У того даже не было Соборного уложения, то есть не было понятно, по каким законам и как он судил.
На месте остро не хватает образованных людей, и Татищев ставит вопрос о создании школ и обучении крестьян грамоте. Это, уверен Татищев, будет полезно для всего государства.
Забытый Михаэлис
Из столицы на эти действия приходит ответ: работу свернуть и действовать по изначальному плану. Однако Татищев заваливает столицу письмами и чертежами будущего завода, так что ему все же разрешают строить завод — маленький. Татищева это не устраивает, и он решает поехать в столицу и решить все вопросы лично. Там он добивается одобрения целого списка решений, в том числе получает себе новых специалистов.
Но эта деятельность начинает вредить уральскому заводчику Никите Демидову, который к тому времени прочно обосновался на Урале и планировал превратить его в свое царство. Между промышленниками начинается конфликт, и Татищева отправляют под следствие — строительство завода вновь откладывается.
"Самое интересное, в его отсутствие на Урал приезжает человек, которого сейчас никто не помнит. Берг-советник Иоганн Мартин Михаэлис. По чину он был старше Татищева — по Табели о рангах был наравне с полковником. Он был специалистом, который знал металлургию, его специально из Саксонии выписали. И по идее, Михаэлис тут оказался старшим: Татищев под следствием, де Геннин еще не приехал", — рассказывает Киселев.
Педантичный Михаэлис решает замыслы Татищева по строительству на Среднем Урале свернуть и действовать по изначальному указанию: плавить медь в Прикамье, куда он и переехал. Чопорного немца не впечатлила глухомань вокруг Уктусского завода, он выбрал комфортный Соликамск, где обосновался и куда решил перевезти за собой и новое управление.
"Михаэлис, видимо, человек был достаточно неприятный, заносчивый. Русского языка он не знал и изучать не стремился. Тот же Геннин, когда приехал, уже говорил по-русски, многие письма писал сам, и в них видно, как совершенствуется его русский язык. Михаэлис даже не ставил перед собой такой задачи: контракт кончится, глядишь, и обратно на родину. Геннин относился к нему пренебрежительно, особо выдающимся специалистом его не считал, хотя признавал, что среди прочих равных с ним можно работать, учитывая постоянную нехватку кадров. В письмах от Геннина проскакивают упоминания Михаэлиса, очень часто с усмешкой", — поясняет доктор исторических наук, руководитель лаборатории эдиционной археографии УрФУ, главный научный сотрудник Института истории и археологии УрО РАН Дмитрий Редин.
Если бы все пошло так, как решил берг-советник, то Урал так и остался бы "демидовским", с центрами в Невьянске и Соликамске.
Начало строительства
Но, к счастью для Екатеринбурга, этого не случилось. Следствие в лице генерала Вильгельма де Геннина, соратника Петра Великого, встало на сторону Татищева, и они вместе приехали на Средний Урал. Историки говорят прямо: Геннин Татищева не любил. Людьми они были совершенно разными и вряд ли бы ужились под одной крышей, но честолюбивый Геннин готов был терпеть Татищева, поскольку считал его дельным человеком и перспективным специалистом. Изучив проект, он понял — завод на реке Исеть нужно строить.
В этот момент официально начинается строительство Исетского завода. В то время как у Татищева были амбиции, идеи и решения, у Геннина в дополнение ко всему этому были опыт, средства и царская инструкция. Ему не требовалось, как Татищеву, пытаться найти общий язык с чиновниками, он просто давал указания, а те были обязаны подчиниться.
"Геннин как танк прошелся по всем чинам на Среднем Урале. Возбудил уголовные дела, посадил всех взяточников. Человек был масштаба большего, чем Татищев, и тем более большего, чем Михаэлис", — поясняет Редин.
Де Геннин дорабатывает план Татищева: нужен не просто завод, а завод и крепость одновременно. "Тогда, если говорить о названии, становится понятно, почему появилось окончание "бург", потому что речь шла про крепость, про будущий город. Если бы крепости не было, город мог бы сейчас называться, например, Исетск", — рассуждает Киселев.
Дата основания Екатеринбурга
Какое число считать датой основания Екатеринбурга — вопрос хоть и решенный, но спорный, отмечают историки. Традиционно, как, например, в случае с Санкт-Петербургом, днем рождения города считают момент закладки первого камня. Если вести отсчет от этого, то нужно говорить о 1721 годе, когда началась заготовка стройматериалов. В советское время дату условились исчислять от строительства завода.
"А когда в советское время праздновали день рождения завода? С момента запуска, выпуска первой продукции. Значит, если мы считаем Екатеринбург заводом, то считаем с ноября 1723 года. Но тут получается исторический парадокс. Геннин уже летом 1723 года дает название Екатеринбургу, то есть к концу лета такой город официально существовал, здесь работали госучреждения, а день рождения мы празднуем почему-то в холодном ноябре. Татищеву название, кстати, не нравилось. Он предлагал называть город на русский лад и подписывал документы "из Екатерининска", — поясняет Киселев. "Точнее, даже "Катерининска", а иногда и "Катеринска", — добавляет Редин.
В том же 1723 году, только в мае, Татищев определил место для строительства Егошихинского медеплавильного завода и участвовал в его закладке. Вокруг разросся впоследствии город Пермь, где Василия Никитича считают основателем.
Отцы-основатели
"Геннин Татищева мало того что не любил, но и совершенно этого не скрывал. В одном из писем Петру I Геннин написал: "Я и сам ево рожи колмыцкой не люблю, но видя ево в деле весма права… разсудителна и прилежна". Василия Никитича обвиняли во взятках, тогда, в 1720 году, как удалось выяснить, он их в прямом смысле этого слова не брал, принимая по традиции от местных крестьянских старост продукты питания, небольшие суммы денег "в почесть", — говорит Редин. Геннин, узнав об этом, с усмешкой писал, что местные "по их сибирскому маниру" приносят Татищеву подношения.
"Следствие выявило, что Татищев тратил это все не на себя, а на поддержку пленных шведских офицеров, которые консультировали его по горнозаводским делам. Не был Татищев близок Геннину и по духу", — поясняет Редин.
В принципе же Татищев от взяток не отказывался, но сам себя оправдывал, поясняет историк. Он различал мздоимство и лихоимство. Об этом Василий Никитич подробно написал в 1734 году в так называемой "Духовной" — своеобразном наставлении, адресованном сыну. Мздоимство, в его понимании, дело вполне допустимое и даже полезное, это деньги, которые тебе приносят люди за твою "сверхурочную" работу. Такое подношение не влечет со стороны чиновника нарушение закона, не наносит урона казне. Напротив, мзда лишь побуждает чиновника более добросовестно вникать в нужды просителя, стимулирует служебное рвение. А лихоимство, как он считал, — именно взятка, которая дается за то, чтобы облеченный властью предоставлял взяткодателю какие-то привилегии в обход закона.
"Он был человеком, склонным к доносам, чего за Геннином, например, не водилось. В конце концов он донес и на Геннина, забыв то добро, которое тот ему сделал. Он собрал какие-то слухи и написал донос, что Геннин брал взятки. Причем, когда началось расследование, Геннина даже не поставили в известность, чтобы не оскорбить. Естественно, ничего не подтвердилось", — добавляет Редин.
Татищев вместе с этим был выдающимся человеком своего времени, выдающимся представителем эпохи Просвещения, мыслителем, первым автором систематической "Истории Российской". Он хорошо освоил горнозаводское дело, был талантливым организатором. Но при этом всегда ревностно соблюдал собственные материальные интересы. "Мы любим вспоминать, что Татищев, например, передал свою богатейшую библиотеку по разным областям знания Екатеринбургу; она, в разрозненном виде, частями сохранилась до сих пор и рассредоточена по нескольким современным городским библиотекам. Но когда говорят "передал", это не совсем точно, потому что он ее продал", — отмечает Редин.
Вильгельм де Геннин написал объемное сочинение "Описание уральских и сибирских заводов", где не забыл упомянуть и про свои заслуги. Книгу, которую он стал готовить по распоряжению Сената в 1729 году, он написал за казенный счет: давал поручения подчиненным собирать материалы, делать иллюстрации — книга была богато оформлена, так как предназначалась в качестве подарка императрице Анне Иоанновне. Работа велась не только ради любви к науке, но и как важный политический акт. Сама книга "Описание уральских и сибирских заводов" была поднесена Анне Иоанновне в 1735 году. Часть материалов, которые он использовал для ее подготовки, осталась в Екатеринбурге.
Уехать нельзя остаться
Геннин рассчитывал, что приехал на Урал на год. Генералу было здесь неинтересно — глухомань. Да еще тяжелые воспоминания: здесь заболела и умерла его маленькая дочь. Он рассчитывал быстро наладить дела, оставить "царство" Татищеву и вернуться в столицу. Но в конце 1723 года Татищева отправляют на обучение в Швецию.
Геннин возвращается в Москву в начале 1725 года, перед этим Петр в письме одобряет ему окончание "командировки", но после кончины императора генерала снова отправили на Урал, где ему суждено было задержаться до начала 1734 года. Его отпустили только после того, как он увеличил производство вдвое и наладил работу еще нескольких, более мелких заводов.
Татищев после работы на Урале и изучения в Швеции экономики и финансов стал руководить Монетной конторой, начал писать научные труды, разработал рекомендации для правительства по стабилизации денежного обращения в стране.
В начале 1734 года его снова отправили на Урал руководить промышленностью, в 1737-м он возглавил сначала Оренбургскую, а затем Калмыцкую комиссии. В 1737 году он основал Ставрополь-на-Волге (ныне Тольятти), а в 1741-м стал астраханским губернатором. В 1745-м Татищева отстранили от должности, последние годы он прожил в опале в своем имении Болдино, где он писал свою многотомную "Историю Российскую", завершить которую не успел. В июле 1750 года его не стало.
"Вильям де Геннин и Василий Татищев были несхожи во многом, по сути — почти антиподы. Поэтому памятник в центре Екатеринбурга, где они стоят чуть ли не в обнимку, — это идиллическая фантазия, эдакая метафора, образ отцов-основателей. Идея создания города, выбор места — это Татищев. Сумел бы он воплотить свой замысел сам — не знаю. Все-таки Берг-коллегия его идею отвергла, он не смог ее пробить, коллежские руководители настаивали на реализации своего плана, который поддерживал Михаэлис, — много маленьких, быстро строящихся, быстро окупаемых медных заводов. Но город — крупнейший индустриальный многопрофильный гигант того времени, влиятельный отраслевой административный центр — построил Геннин, что называется, "от и до". Он выполнил задачу, которую поставил Петр: при нем значительно возросло количество заводов. Все, что мы видим в ближних и дальних окрестностях — новый Уктусский завод цесаревны Елизаветы (Верхнеуктусский), Верх-Исетский завод цесаревны Анны, Сысертский, Пыскорский, Лялинский, Егошихинский, — это все Геннин", — подытожил Редин.
Геннин и Татищев не были соратниками, скорее партнерами поневоле, которым приходилось друг с другом мириться. Но каждый из них внес свой вклад в то, чтобы Екатеринбург по сей день оставался одним из ведущих промышленных и научных центров страны.
Материал подготовлен с использованием гранта президента Российской Федерации, предоставленного Президентским фондом культурных инициатив.
Виктория Ивонина