"Пимокатный двор" Ивана Лапина находится в Нижней Ельцовке, под Новосибирском. Снега здесь высокие, легкие, словно тонкая овечья шерсть, любовно расчесанная рукой мастера, звезды — высокие, яркие, в городе таких не увидишь. Тишина, лишь изредка лай собак да скрип снега под ногами запоздавшего прохожего.
Сибирские традиции мастерства
В помещениях пимокатни жарко, остро пахнет овечьей шерстью и баней. На полках валенки, тапочки валяные — от маленьких, детских, до гигантов 46-го размера: расписанные птицами, расшитые диковинными узорами и строго классические, без излишеств. Несмотря на поздний час, здесь вовсю кипит работа: в этом году морозы стоят небывалые даже для Сибири. Валенки, а по-сибирски пимы, катают вручную по старым сибирским традициям. Единственный в Новосибирской области мастер-пимодел Иван Лапин — а всего их девять во всей Сибири осталось — говорит: "живые" у нас валенки.
— Катаем без кислоты, с кислотой делают "чесанки", они служат по 30–40 лет да по наследству передаются, в них шерсть как бы "законсервированная". А в наших шерсть "живая", не обработанная кислотой, — живет пять-шесть лет, может, чуть больше. Каждая шерстинка "дышит", реагирует на тепло, холод, влажность: пимы надеваешь, шерсть овечья создает электростатическое поле с капиллярами человека и начинает с ними взаимодействовать, кровь разгоняет. Вот почему старики в валенках ходить любят: сосуды изношенные, слабые, а валенки вместо таблеток их реанимируют, шерсть заставляет сосуды работать, а они — сердце, — поясняет Лапин. Говорит, что сами мастера на пимокатне с сентября и до начала июня валенки не снимают.
Всего на пимокатне вместе с Лапиным еще два человека работают, да еще надомницы, которые украшают валенки, в основном это люди, имеющие инвалидность, — всего около сорока человек.
"Семь потов" — и валенки
Работа в пимокатне тяжелая. Главное условие — жаркое помещение, поэтому пимы катают в бане. Но жарко везде, даже в комнате, где делают заготовки для валенок и тапочек, — так называемые "закладки". Получается одна пара в час, а сделать их в горячее декабрьское время надо 360 штук в месяц. Для изготовления закладки мастер кладет отрез ткани на стол, на нее в несколько слоев выкладывает предварительно вычесанную шерсть, далее с помощью лекала формирует полочку, которую сбрызгивает обязательно горячей водой, наматывает ее на скалку и раскатывает, как тесто, 10–15 минут. Также делает и вторую полочку.
Затем закладки отправляются в баню, где уже другой мастер из двух полок с помощью лекала формирует войлочный "чулок" — будущий валенок. Загибает одну сторону, потом другую, затирает швы, формируя задник, носок и подошву валенка. Выкладывает его на смоченную в воде ткань, контролируя, чтобы шерсть свалялась равномерно, катает, переворачивая с одной стороны на другую. В ведро с очень горячей водой опускает изделие на 10–15 минут.
Далее — обработка рубцов специальным инструментом — прутком, затем с помощью другого инструмента, "котлярка", формируется подошва. Потом валенок уплотняется рубелем, в него вставляется болванка. После этого начинают катать по всему валенку рубелем, чтобы окончательно уплотнить и сформировать носок и пятку. Далее котлярок изымается, изделие вновь прокатывается прутком до появления глухого звука — значит, валенок готов и его можно надевать на колодки и нести в печку для просушки, где он остается на сутки.
Описать процесс легко, но вот даже наблюдать — сложно: очень жарко, а уж с мастера семь потов сойдет, пока пару сделает. Да и секреты свои, как в каждом ремесле, есть.
Секреты мастера
Лапин затрудняется сказать, сколько делает пар валенок и тапочек, но вот шерсти надо 2,5–3 тонны в год.
— В центральной части России — в Татарстане, Чувашии, в основном валенки делают хорошие, но, как правило, в два раза тоньше, чем в Сибири. Там ведь зима вдвое короче и мягче, чем сибирская. Здесь такая обувь долго не служит и ноги в ней мерзнут, — поясняет Лапин.
Поэтому самые теплые валенки — сибирские, утверждает Лапин. На одну пару в среднем около трех килограммов шерсти уходит, но, бывает, и больше. Поэтому, чтобы шерсть проверить, пимокаты говорят — "надо покатать".
— Здесь ведь надо учитывать, что шерсть неоднородная приходит, качество зависит от того, где овцы ходили, в каком районе, в какую погоду: сухо было или дождливо. Даже как питались — важно. Начинаешь катать, и может оказаться так, что в шерсти грязи 60%, начнешь пимы стирать, и они тонкими становятся, когда грязь отстирается. Однако и они найдут своего хозяина — на улице в них холодно, а в помещении, например, бабушке ходить — в самый раз: легонькие, мягкие.
В среднем пара валенок стоит две тысячи, а на заказ дороже — все три. Мастер спросит у заказчика: для кого валенки? Какую голень надо: пошире или поуже? Какой взъем на ноге: высокий или не очень? Для чего валенки: по дому ходить в них старику или целый день по тайге — охотнику? Если детские, то, может, у ребенка ножки пухленькие и стопу или голень побольше надо сделать. Так что времени и труда на такое изделие уходит в два-три раза больше, чем на стандартное.
Приходилось мастеру делать и особые валенки. Например, для мальчика из многодетной семьи, у которого лишний палец за пяткой рос, и он зимой гулять не мог, и для годовалой девочки, перенесшей инсульт, — приехал к ним Лапин в дом, ножку посмотрел, свалял валенки, привез. Такие заказы — бесплатно. А еще в пимокатне весь апрель работают не на продажу — все валенки отправляют в область в качестве подарка ветеранам Великой Отечественной войны.
— Мы не предприниматели, мы ремесленники, в этом наша душа, — отмечает мастер.
Три года с котомкой
Вот уже восемь лет Лапин не только валенки катает, но и войлочные тапочки, а их в Сибири один только старый пимокат умел делать — успел у него секреты мастерства перенять.
— Я три года учился, с котомочкой ездил, сухарики, лапша в пакетиках — вся еда. В центре реабилитации незрячих в Бийске у мастеров секреты перенимал. Только к директору зашел, он, слепой, говорит: "Парень… чуть за 30, весом 100 кг, славянской внешности…я слушаю тебя…" У меня мороз по коже до сих пор, как вспомню. Ремеслу учился у девяти старых мастеров Сибири, объездил большую часть России. Чтобы в совершенстве овладеть профессией, был готов на все: ночевал и в бане, и в сарае, накрывшись шкурами, работал, как батрак. Напросился к мастеру-староверу, он уже старенький, в Сибири единственный, кто чесанки делает, умолил его выучить меня, но это высший пилотаж: мне бы все бросить да месяц их покатать, руку набить.
Не получается все бросить. Говорит, "завязал все на себя", а помощника не может найти, которому часть дел можно было бы доверить. Живет сейчас пимодел между Алтаем и Новосибирском. Стаду овец в 500 голов в области места не нашлось, перевез на Алтай, к родственникам, а там сейчас окот и за всем хозяйством надо следить: то водопровод прорвет, то работник заболеет.
Овца овце — рознь
— Когда мне шерсть предлагают, а я спрашиваю, какой породы овцы, люди удивляются: "Овцы и овцы, обыкновенные". На войлок же нужна шерсть от полугрубошерстных овец, да еще и осенней стрижки: та, что стригут весной, идет только на пряжу, — поясняет мастер.
Вот и пришлось Лапину из-за дефицита нужной шерсти завести свое стадо, но земли для их выпаса тогда в области не нашлось, вот и перевез он овечек к родственнику на Алтай.
— Очень неудобно, что стадо на Алтай пришлось увезти, я живу сейчас "на колесах", почти ежедневно мотаюсь туда-сюда — 90 тысяч только на бензин уходит. Надеюсь, что скоро это кончится: наш региональный минсельхоз выделил грант, сейчас буду оформлять землю под овчарню, второй грант район выделил на шерстобитку — чесальный станок для шерсти, но там к 140 тысячам надо своих добавить не менее 500, чтобы построить под нее помещение хорошее.
Есть у Лапина заветная мечта: возродить в регионе овцеводство, некогда очень рентабельную отрасль. Для это хотел бы построить при будущей овчарне производственно-обучающий комплекс по овцеводству. Здесь молодых специалистов Новосибирского агроуниверситета будут обучать "овечьему" бизнесу: уходу за овцами, их стрижке, выделке шкур, производству брынзы из овечьего молока.
Сам Лапин науку уважает. Заканчивает Новосибирский аграрный университет, а на базе его пимокатни уже несколько выпускников этого вуза защитили дипломы по теме переработки шерсти.
"Пимокатный двор" и Музей сеновалов
Летом пимодел поедет на Алтай, в Сростки, на родину Шукшина. Для него это тоже родные места, и недавно он выкупил там дом деда. Там, конечно, можно туристам валенки продавать, что он и собирается делать, но главная задумка — уже нынешним летом устроить при большом дедовом доме музейный комплекс. В него войдут "Пимокатный двор. Изучение, возрождение и сохранение ремесла в Сибири" и Музей сеновалов.
— У меня много старинных инструментов для пимокатни, предметов прошлого и позапрошлого века, привезенных со всей России, есть шерстобитка XIX века. Все это выставим, поместим историю пимокатен в Сибири, самых известных. А Музей сеновалов устроим на реальном сеновале моего деда, огромном, четырехэтажном. Сделаю разные сеновалы: открытые, закрытые, детские. Кто захочет — переночевать сможет, веник березовый или дубовый под голову — красота.
Лапин уверен: мало будет тех, кто не остановится, не посмотрит, проедет мимо.
— Людям, которым все равно — Россия все равно, здоровье все равно, Родина все равно, — им и валенки все равно… и музеи. Бог таких от меня людей отводит. Для меня важно, чтобы все: и дед, и бабушка, и дети с родителями — остановились, посмотрели, чтобы их что-то у нас зацепило. Музеи посмотрят, об истории нашей узнают, о валенках, личное вспомнят... Знаю, сталкиваюсь постоянно: люди, у которых в душе что-то есть, они неравнодушно относятся к здоровью, им наши валенки близки.
…Уже поздний вечер, рабочий день в пимокатне закончился, все устали: и люди, и животные; верные охранники — пара алабаев — нехотя высовывают из будки головы: кто идет с хозяином? Короткий передых и у Лапина, а утром — снова в путь, из Новосибирска на Алтай.
Татьяна Карманова