Беньямин Нетаньяху, премьер-министр Государства Израиль

[ литературная версия ]

БИНЬЯМИН НЕТАНЬЯХУ:

«Нас с вами связывает живой мост…»

Родился 21 октября 1949 года в Тель-Авиве.
Окончил среднюю школу в США.
С 1967 по 1972 год проходил военную службу в армии Израиля.
В 1975 году окончил Массачусетский технологический институт.
С 1984 по1988 год постоянный представитель Израиля при ООН.
С 1988 по1992 год заместитель министра иностранных дел.
С 1988 по1999 год депутат Кнессета от партии «Ликуд».
С 1996 по 1999 год и с 2009 года премьер-министр Израиля.

Михаил ГУСМАН: Господин премьер-министр, несколько дней назад вы отпраздновали свой юбилей, мы рады возможности поздравить вас. Вы, собственно говоря, ровесник вашего государства. Что для вас означает Израиль?

Биньямин НЕТАНЬЯХУ: Большое спасибо за поздравления. Вы спрашиваете, что Израиль означает для меня? Всё! Я называю себя сыном этой земли, сыном этого народа, сыном этого государства. Нас невозможно разъединить.

М.Г.: Ваша семья родом из Литвы, которая была частью царской России. Что в вашей семье сохранилось от того времени? Каковы предания этого периода вашей жизни? Что рассказывал ваш старший брат?

Б.Н.: Я всегда говорю, что мой род постепенно сокращается. Но у нас все знают о нашей родовой традиции — получать лучшее образование, задействовать свой мозг, вкладывать в это всё своё сердце. Я думаю, что это и еврейская и литовская традиция.

М.Г.: Что запомнилось вам из детства?

Б.Н.: Мой отец прибыл в Израиль юным. Точнее, в возрасте 10 лет, в 1920 году. Через три месяца ему исполнится 100 лет. Он рассказывал, как это — прибыть сюда из холодной Европы. Они оказались в морском порту города Яффы. Тель-Авив тогда только строился. Они высадились на этот берег, под палящим солнцем, и он увидел первые дома Тель-Авива. Дома с красными крышами. Это был новый мир. Они шли по песку, и им приходилось бежать трусцой, потому что пятки сгорали от жара песка, но это был зной новой страны, зной перемен, зной новых начинаний. И это было очень впечатляюще. Когда я посещаю европейские страны, Москву в частности, я понимаю, что значит «холодная Европа».

М.Г.: Вы упомянули сейчас своего отца. Я слышал, что и по сей день он у вас очень строгий отец. И обо всех ваших поступках он судит по своим строгим отцовским критериям.

Б.Н.: Нет, нет и нет! Это стереотип, и в этом нет ни капли правды. Он ко мне всегда был не менее заботлив, чем мама. Всегда понимающий, всегда поддерживающий. Он обучил меня многим вещам, а главное — создавать для себя новые вызовы и соответствовать им. Это очень важное качество. Родители растили нас для независимости.

Я опишу вам наш дом, чтобы вы прочувствовали картину. Отец был главным редактором еврейской энциклопедии. Он талантливый историк с большой буквы. Наш дом был поделён пополам. Передняя часть, состоящая из гостиной и папиного кабинета, всегда была наполнена его коллегами по работе над энциклопедией. Приходили учёные, профессора, историки, филологи, даже лауреаты Нобелевской премии. И была дверь, за которой начиналась задняя часть дома. Эта часть принадлежала нам, детям. Так как наш дом был известным и выделялся своими размерами, то все соседские дети стекались к нам. Мы запирали эту разделительную дверь, выключали свет в «нашей половине», закрывали все ставни, в полной темноте расходились по углам, у каждого была подушка в руке. Через несколько секунд кто-то из нас свистел в свисток, и мы сбегались и, круша всё на свете и ничего не видя, дрались на подушках. Через три минуты останавливали «битву» по такому же свистку, включали свет, смотрели, кто победил и любовались тем, что натворили. Понятно, что не обходилось без грохота. Иногда заходила мама со словами: «Дети! Вы что творите? Тут ведь уважаемые люди — профессора, учёные! Я требую прекратить шум!». Мы отвечали: «Да, мама! Хорошо, мама!». Она уходила, и всё повторялось. Наш дом был уникален тем, что в нём переплетались наука и хулиганство одновременно. Вот правда о моём детстве.

В семье Бен-Циона и Цили Нетаньяху росли три сына, старший Йонатан, заводила и пример для подражания, средний Биньямин и младший — Идо. Когда Биньямину исполнилось 18 лет, как все израильские юноши, он был призван на военную службу. Йонатан к тому времени уже стал героем Шестидневной войны, хотя был старше Беньямина всего на три года. Пять лет Биньямин служил в элитном спецподразделении сил особого назначения. Последние два года вместе со старшим братом. Участвовал в нескольких секретных боевых операциях на территориях вражеских Израилю стран. Дважды был ранен.

М.Г.: Хочу спросить вас о том периоде, когда, может быть, было не столь весело и не может быть весело, — когда вы служили пять лет в армии. Это всё-таки серьёзная жизненная школа. Каким вы были солдатом?

Б.Н.: Думаю, я был хорошим солдатом. Иначе меня не просили бы остаться в армии после срочной службы и стать офицером. Я служил в небольшом секретном подразделении сил особого назначения. Нас учили делать невозможное. Нас приучали к тому, что нет невозможных миссий. Нужны лишь максимальная концентрация и полное взаимопонимание и взаимодействие с тем, кто рядом с тобой.

Я был полностью удовлетворён своей службой. Случалось много нестандартных ситуаций, но тогда это воспринималось как приключения. И только в более зрелом возрасте начинаешь понимать, как ты рисковал и как близко был к смерти. В возрасте 18—23 лет такие вещи и понятны и непонятны одновременно.

27 июня 1976 года четверо террористов захватили самолёт Air France, рейс 139 Тель-Авив — Афины — Париж. Самолет приземлился в аэропорту Энтеббе в Уганде. Террористов поддержал диктатор Уганды Иди Амин. 105 евреев оказались заложниками, их заперли в здании старого терминала. Правительству Израиля предъявили ультиматум. Через 48 часов заложников начнут убивать…

Начались переговоры с террористами. А в это самое время готовилась спецоперация по освобождению людей. Спецоперацию возглавил подполковник Йонатан Нетаньяху, старший брат Биньямина.

Вечером 3 июля четыре гигантских «Геркулеса» с двумястами солдатами элитных частей вылетели в Уганду. Чтобы приземлиться незамеченным, первый самолет пристроился в хвост английского грузового самолета. Меньше минуты потребовалась спецназу, чтобы обезвредить террористов. Все заложники спасены. Жертв нет. Израильские солдаты покидают старый терминал, неожиданно раздается выстрел, выстрел в спину — это снайпер. Он убил Йонатана Нетаньяху.

М.Г.: Я хотел бы вспомнить вашего брата Ионатана — человека, который отдал жизнь за свою страну. Он погиб во время операции в Энтеббе, став национальным героем Израиля. Его имя известно всему миру. Как эта трагедия — гибель брата — отразилась на вас?

Б.Н.: Это изменило смысл моей жизни. Понятно, ведь мы были очень близки, я очень уважал его. Он не должен был умереть для того, чтобы стать легендой. Йонатан и так был ей. Он погиб во время антитеррористической операции, но тогда мой брат не осознавал, что террор развязывают государства, которые его поддерживают, что нужно вести борьбу с этими государствами. Именно поэтому, уже после его смерти, я призвался в армию, чтобы участвовать в создании службы по борьбе с государственным терроризмом. Понятия «государственный терроризм» до того момента не существовало. Именно стремление бороться с терроризмом потом привело меня в политику. До сих пор я часто думаю о нём и о том, что он сказал бы по поводу тех или иных ситуаций, как он поступил бы. Несмотря на то, что ему было всего 30 лет на момент его гибели, Йонатан обладал житейской мудростью. Иногда я пытаюсь мысленно разговаривать с ним. Я до сих пор ощущаю свою зависимость от него, и это ощущение его образа меня особенно волнует и радует.

М.Г.: Я хотел бы теперь коснуться того периода вашей жизни, когда вы проявили себя блестящим дипломатом. Вы несколько лет работали в ООН, были министром иностранных дел. Я сам помню ваши блестящие выступления на сессии Генассамблеи Организации Объединённых Наций, на заседании Совета Безопасности. Какое послание вы считали самым важным направить мировому сообществу?

Б.Н.: ООН — не самое приятное место для представителей Израиля. Там возможно принятие даже решений о том, что, например, планета Земля — плоская.

Пример тому — обвинения в адрес Израиля в военных преступлениях, в то время как Израиль только тем и занят, что борется с военными преступниками, такими как ХАМАС. К слову сказать, территория ООН не отличается гостеприимством по отношению к Израилю. До того, как я стал представителем в ООН, мне посчастливилось встретиться с Рабби из Любавичей, ему тогда было 70 с лишним лет. Был особый вечер, праздник, когда вокруг него собралась многотысячная толпа верующих, но он решил поговорить со мной. Я чувствовал, что отбираю драгоценное время у его приверженцев и что они готовы избить меня, но он сам подошёл ко мне и завёл беседу. У него были ярко-голубые глаза, как будто лазерные лучи, Рабби был человеком, производящим чрезвычайное впечатление. Он сказал мне: «Ты скоро пойдёшь в дом вечной тьмы. Там только и делают, что врут. Запомни, что даже в самой тёмной тьме, если ты зажжёшь одну маленькую свечу правды — её свет увидят из самых далёких далей. Так зажги свечу правды об израильском народе!» Я был потрясён его словами. И с тех пор всегда старался говорить только правду. Недавно я побывал в ООН и рассказал всю правду об абсолютной лжи президента Ирана, когда он говорит, что Холокоста не было. Это всё равно, как если бы я сказал россиянам, что не было Великой Отечественной войны против фашистов. Сказал бы о том, что миллионы россиян не погибали в боях с фашистами. Президент Ирана говорит о том, что гибель шести миллионов евреев — вымысел. Я говорю, что распространяющаяся ложь и есть тьма. Когда ты говоришь правду — её слышат, её видят, её начинают осознавать. Там я научился быть не дипломатом, а быть искренним.

В конце восьмидесятых Биньямин Нетаньяху стал депутатом Кнессета от партии «Ликуд». В 1993 году был избран ее председателем и получил право стать кандидатом на первых в истории страны прямых выборах премьер-министра. В июне 1996 года он эти выборы выиграл! Победил выдающегося соперника — легенду израильской политики, Шимона Переса. Биньямину было всего 46 лет, он был одним из самых молодых политиков своей страны. Его первая каденция премьер-министра длилась три года.

М.Г.: Я хочу вспомнить ваш первый период в качестве премьер-министра. Вы достаточно молодым человеком возглавили правительство Израиля...

Б.Н.: Мне было 46.

М.Г.: Ну да, вы тогда были одним из самых молодых лидеров страны. Для премьер-министра Израиля это самый хороший возраст...

Б.Н.: Да, есть в этом и преимущества и недостатки.

М.Г.: Прошли годы. Сейчас вы опять в этом же офисе. Что бы вы, оценивая тот период, назвали самой большой удачей и самой большой неудачей того времени?

Б.Н.: Большой успех был достигнут в сфере экономики, безопасности. Ещё тогда я дал точный прогноз. Через две недели после того, как я был избран, меня пригласили в США. Там я сказал, что самая большая угроза для человечества — стремление радикальных исламистских властей Ирана получить доступ к ядерному оружию. Сейчас мир обратил внимание на эту угрозу — я считаю, что это моя большая удача. Моей неудачей я считаю тот факт, что такое внимание к угрозе не было привлечено в те годы. И сегодня по-прежнему остаётся огромной проблемой агрессивное исламское радикальное сообщество, которое любым путём пытается приобрести ядерное оружие. Эта проблема ставит под угрозу всю планету. Те, кто поддерживает террор, опасны для всех. И для Израиля, и для России, и для многих других государств. Эта проблема стала самой актуальной в конце XX века и остаётся таковой в начале XXI. И нас ещё ждёт впереди большое испытание.

М.Г.: К сожалению, на Ближнем Востоке по-прежнему нет мира. Что, на ваш взгляд, должна сделать другая сторона, в данном случае речь идёт о палестинцах, чтобы были возобновлены полномасштабные переговоры? Чтобы заработал переговорный механизм? Чтобы вы за одним столом могли найти или попытаться найти общий язык?

Б.Н.: Вы в своём вопросе сами дали ответ. Именно так! Сесть за стол переговоров и начать говорить. Не спрашивать: «На каких условиях я могу прийти, сесть за стол переговоров и начать разговор о мире?», а сказать: «Я хочу говорить о мире и добиваться мира». Нужно всеми силами пытаться прийти к согласию. На данный момент пока нет реальной возможности начать переговоры, но у основной массы общества, которое я представляю, есть определённое стремление прийти к согласию и, в конечном итоге, к миру. Я бы хотел увидеть такое же стремление и на противоположной стороне.

Во-первых, откинуть предубеждения, сесть и начать говорить. Во-вторых, так же, как нас просят признать существование палестинского государства, я обращаюсь прежде всего к палестинским лидерам с просьбой признать государство Израиль родиной еврейского народа. По моему мнению, было бы неправильно называть Израиль просто еврейским государством. Каждый еврей может вернуться на родину, но наряду с этим на неё имеет право вернуться и каждый палестинец. Я надеюсь на то, что найдутся палестинские лидеры, которые смогут говорить о своём народе так же, как я говорю о своём в последние месяцы. Я жду, когда появится палестинский Садат. Когда появится новый король Хусейн, который положит конец конфликту.

М.Г.: Я думаю, весь мир желает успеха и удачи, чтобы именно так всё и произошло. Но, как я понимаю, наверно, требуется содействие международных посредников. В частности, я хотел бы услышать от вас, какое влияние, на ваш взгляд, может оказать Россия, чтобы этот процесс шёл именно таким позитивным путём?

Б.Н.: Прежде всего, между нами очень хорошие отношения. Перед нами стоят схожие задачи. Когда я общаюсь с российскими лидерами, я чувствую, что они хорошо меня понимают. Причина тому — схожесть ваших проблем с нашими. Кроме того, существует определённая симпатия между двумя культурами, основанная на происхождении, менталитете и многом другом. В Израиле живёт более миллиона русскоязычных граждан.

Думаю, что существует огромная разница в отношениях с сегодняшней Россией и Россией эпохи коммунизма. Даже невозможно сравнивать. Это как день и ночь. Я думаю, что лучшая помощь со стороны России — помощь в борьбе с терроризмом, которую она и так оказывает. Хочется, чтобы Россия поддерживала палестинский народ в стремлении сесть за стол переговоров. И конечно, есть глобальные международные задачи, в решении которых Россия может оказывать содействие. Я не сомневаюсь в стремлении России к миру и не сомневаюсь, что вместе с Россией его можно приблизить.

М.Г.: Ну а если чуть шире? Как в целом вы оцениваете российско-израильские отношения в экономике, культуре, научно-техническом сотрудничестве? Где вы видите потенциал для дальнейшего развития в этих сферах?

Б.Н.: Легче сказать, где его нет! Назовите мне государство, в котором больше, чем в Израиле, граждан, связанных с Россией, говорящих на русском, знающих Россию, выросших на её культуре? Приехавшие сюда россияне внесли великий вклад в израильскую культуру, науку, экономику... Между нашими странами — людской мост. Это относится ко всему, что мы можем делать вместе, — в искусстве, новых технологиях, экономике, во всём! Мне представляется это безграничным полем деятельности. Для меня миграция в Израиль российского народа — великое событие. В ходе многочисленных визитов в Россию я всегда ощущал, что российские лидеры понимают это. Между нами естественная связь. Вместе мы можем добиться многого...

М.Г.: В некотором смысле вы человек кризисных ситуаций. Сейчас в мировой экономике не всё слава Богу. Какие вы сделаете шаги в ближайшем будущем, чтобы этот мировой кризис прошёл для Израиля наименее болезненно?

Б.Н.: Он и так проходит почти безболезненно. Мы предприняли ряд шагов в последние годы для обновления израильской экономики, для искоренения бюрократии, привнесения большей динамики и свободы. На данный момент Израиль переживает кризис с наименьшим ущербом по сравнению с другими развитыми государствами. Думаю, что мы способны ещё на многое, мои программы понятны гражданам Израиля. Я намерен воевать с бюрократией. Спросите меня, что я собираюсь делать? Я отвечу — три вещи.

Искоренить бюрократию. Искоренить бюрократию. Искоренить бюрократию.

М.Г.: Вы верите, что это возможно?

Б.Н.: Это уже получалось. В 1996-м году, когда я был премьером, невозможно было вывести из страны больше 2000 долларов, нужно было получать разрешение Центрального банка. По возвращении в страну нужно было вынуть деньги из кармана и зафиксировать их официально. Как можно управлять страной с такой экономикой? Однажды я сказал: «Я перекрываю кислород всему аппарату по контролю зарубежной валюты». Мне ответили: «Господин премьер, если вы сделаете это — экономика рухнет. Гора денег сдвинется!». И знаете, что произошло?

Гора денег действительно сдвинулась. Только не наружу, а внутрь страны. Как следствие этой и некоторых других реформ, наша экономика теперь одна из самых развитых в мире.

В мои планы входит в ближайшие 15 лет попасть в десятку стран с наибольшим доходом на душу населения. И нет причины, которая может помешать нам этого добиться. Мои программы понятны, я продвигаю их шаг за шагом. Я верю в талант моего народа. В его предприимчивость, способность создавать нечто новое, прогрессивное.

М.Г.: Программы премьера — это очень хорошо, но реализовывать их должен народ. Израильский народ очень специфический. Здесь и сефарды, и ашкенази, и светские, и религиозные израильтяне. Не мешает ли такое многообразие тому, чтобы народ Израиля всё-таки стал единым народом и тем самым мог реализовать те программы, которые вы планируете?

Б.Н.: Нет, наоборот. Нельзя объединить всех насильно. Нужно сотрудничество, а не единство. Сотрудничество в решении основных задач, в общих вопросах, но не подгон всех под одну линейку. Наоборот, мы исходим из множества культур. Евреи, съехавшиеся из сотни стран, — великая сила. Например, от выходцев из СНГ мы переняли способности к искусству. Думаю, у нас скрипачей больше, чем в остальном мире. С одной стороны, происходит своего рода навязывание своих привычек, но оно не мешает. Всегда остаётся место для местных обычаев, культуры, традиций. Думаю, что это — самый правильный вариант. Не нужно требовать одноликости во всём. Ведь, с одной стороны, у нас яркость и разнообразие, с другой — сплоченность в достижении основных целей.

М.Г.: У меня, может быть, чуть более трудный вопрос. А «арабская улица»? Насколько, на ваш взгляд, арабы, живущие в Израиле, органично чувствуют себя гражданами этой страны или всё-таки они считают себя здесь чужаками?

Б.Н.: Знаете, мы определяем нашу независимость как свободу прав и равенство прав. Для каждого гражданина, еврей он или нет. Араб, еврей, друз — не имеет значения. И это действительно так. Но до сих пор есть и прорехи. И залатать их означает дать возможность каждому младенцу независимо от того, кто он по национальности, стать частью этой страны. В учёбе, в получении рабочих мест. Чтобы можно было строить жизнь и развиваться, не только получить работу, но и продвигаться по карьерной лестнице. Чтобы человек реализовывал себя. Равенство прав — настоящее равенство возможностей.

М.Г.: Господин премьер-министр, мы не первый раз встречаемся. Я имел честь видеть вас и 10 лет назад, и несколько лет назад и должен вам сказать, что вы всегда в блестящей физической форме. Каким образом вам удаётся её сохранять? Я знаю, что вы работаете по 18 часов в сутки и при этом поддерживаете такую прекрасную форму. Поделитесь секретом!

Б.Н.: Честно говоря, у меня есть два хобби. Первое — читать, второе — вкусно поесть.

М.Г..: Я тоже люблю есть и читать, но у меня формы совершенно другие...

Б.Н.: Секрет в том, что эти две вещи я делаю одновременно и сам себе говорю: «Читай больше, ешь меньше!». Не всегда получается, но одно я могу сказать точно: политическая деятельность полна приключений и постоянно заставляет вытягивать из себя всё, потому что ты работаешь над грандиозными целями. На моём здоровье это положительно сказывается. Когда человек занят только самим собой, он теряет здоровье. Когда он посвящает себя более высоким задачам, он получает жизненный заряд и с ним здоровье.

М.Г.: Вы знаете, вас считают таким «крутым» политиком, человеком резким, прямым, наверное, всё это правда. А вот какими эпитетами вы бы наградили сами себя?

Б.Н.: Меня награждают многими эпитетами. Но если у меня есть возможность выбрать самому основной эпитет, то я бы назвал себя перфекционистом. Если я берусь за миссию, то люблю доводить её до конца. И к окружающим у меня требования не меньшие, чем к себе. Обычно я сам пишу себе речи. Когда это делают за тебя — выходит как-то...

М.Г.: Невкусно!

Б.Н.: Именно так. Как поступает писатель? Он пишет черновик, правит его разок... может, ещё разок... а когда это 12 раз? В вещах, которые для меня важны, я перфекционист.

М.Г.: У меня вопрос, касающийся вашего свободного времени. В Израиле много праздников. Разные народы, населяющие Израиль, празднуют ещё свои праздники. Есть праздники государственные, религиозные, семейные. Какой ваш любимый праздник? Какой праздник собирает вашу семью вместе?

Б.Н.: Прежде всего Шабат (суббота). Каждую неделю это новый праздник. Именно на том месте, где мы сейчас сидим, я каждую неделю со своим младшим сыном читаю Танах. Это не какой-то религиозный ритуал, хотя там религиозная основа, а читаем для того, чтобы прочувствовать наши традиции. И религиозные, и исторические, и языковые. Меня это очень успокаивает. Дает силы. Вот, прежде всего, этот праздник. Каждую субботу мы его проводим с семьей.

Помимо него есть особенный для меня праздник — Сэдер. Это не только семейный праздник. Он основан на сказочной истории, связанной с исходом евреев из Египта. У него есть не только историческое значение, но и универсальное, это своего рода определение свободы.

М.Г.: Чем угощает вас в эти праздничные дни ваша супруга Сара? Чем балует она вас, своих детей, вашу семью именно в праздники?

Б.Н.: Прежде всего, я приношу ей в постель чашку кофе. И это понятно: кофе — единственное блюдо, которое я умею готовить! И делаю это очень неплохо. Обычно в субботу в 9 утра. Чашку кофе. Мы сидим и болтаем. Жена помогает мне. По профессии она психолог. Детский психолог. Даже сейчас, когда я премьер, несколько раз в неделю она ходит на работу. Сара работает в школах, занимается с детьми, потом с нашими детьми... ухаживает за своим отцом, и я не остаюсь без её присмотра. Она отдаёт мне всё сердце. Она не влезает в политику, но всегда говорит мне: «Помни, любая политика в конце концов сводится к заботе о людях. Помни стариков. Помни жертв Холокоста. Помни детей, нуждающихся в помощи». Моя жена всегда напоминает мне о конечной цели политики — о людях. Не как об инструменте управления ими, а как о средстве сделать что-то для них. Я клянусь, она ни на миг не даёт мне забыть об этом.

М.Г.: Вам повезло, что ваша супруга — психолог. По-моему, она даёт вам очень точные советы.

Б.Н.: Да! Это ещё и экономически выгодно! Бесплатные консультации. Шучу. Серьёзно, это важная помощь. Я считаю, что есть мудрость головы и мудрость сердца. Мне посчастливилось получить мудрость головы от отца и некоторых моих учителей. Мудрость сердца — от моей мамы... от жены... от брата... Существует мудрость сердца. Мой друг Бегин, когда его спросили, зачем Биньямин после многолетнего перерыва опять решил стать премьером, сказал: «Я за это время постарел, а он — повзрослел». По мере того, как взрослеешь, начинаешь понимать, что мудрость сердца не менее важна, чем мудрость головы. И в этом преимущество моего второго срока перед первым.

М.Г.: Я хотел бы попросить вас на секунду отвлечься от столь мудрых мыслей, которые я сейчас слышу, и вспомнить о том, что еврейский народ дал миру такое понятие, как еврейский юмор. И насколько я сейчас вижу, вы им обладаете в полной мере. Причём если в мире говорят еврейские шутки о евреях вообще, то здесь, в Израиле, я так понимаю, в основном шутки евреев над евреями. Евреи — сефарды шутят об ашкенази, верующие о светских и так далее. Я думаю, какие-то шутки и до ваших ушей доходили. И какой ваш любимый еврейский анекдот?

Б.Н.: Есть один актуальный анекдот. Мы в Израиле говорим: «в чем разница между «не для печати» и «для печати»? — две недели!».

М.Г.: У меня есть тоже любимый анекдот. Мне его рассказал мой друг, который служил в израильской армии. «Какая главная заповедь израильского солдата? — Не давать советы главнокомандующему хотя бы во время боя!».

Б.Н.: Это невозможно — не давать советы! В этом наша сила! Иногда иду, вижу наших солдат — каждый что-то обдумывает. Каждый со своей идеей. Моё преимущество, например, в том, что я являюсь премьером семи миллионов премьеров! Только семи миллионов, не более! (Это все население Израиля — прим. ИТАР-ТАСС).

М.Г.: Господин премьер-министр, наша программа называется «Формула власти». Уже вышло в эфир более 160 программ с главами государств и правительств. И всегда я задаю один вопрос в конце и хочу его задать вам, уже дважды премьер-министру. Что такое на ваш вкус — власть? Что представляет собой власть по мнению премьер-министра государства Израиль?

Б.Н.: Думаю, это значит объединить народ вокруг ценностей и действий, гарантирующих будущее этого народа. Это мое отношение к самой миссии и к народу...

2009 г.

©  ИТАР-ТАСС
©  М. Гусман

Все права защищены
Любое копирование и воспроизведение текста, в том числе частичное и в любых формах, без письменного разрешения правообладателей запрещено.
Любое использование видео и аудио материалов, в том числе частичное, без письменного разрешения правообладателей запрещено.
Цитирование разрешено со ссылкой на программу "Формула власти".

тел. +7 (499) 791 0307, 791 0308, 791 0310; факс: +7 (499) 791 0303
rusmarket@itar-tass.com