Трехчасовая "операция"
Древнюю поморскую лодку, сшитую еловыми ветками и обнаруженную на Восточном Большом Оранском острове (самый север Новой Земли), на палубе научно-экспедиционного судна "Профессор Молчанов" наконец доставили в Архангельск, откуда, возможно, сотни лет назад ее и привезли на остров.
От мыса Желания до Оранских островов около 12 морских миль (примерно 22 км). "Профессор Молчанов" отошел от северной оконечности Новой Земли поздно вечером 4 июля, мыс Желания окутывал туман, и было еще не очень понятно, удастся ли высадиться на Оранских. Но после полуночи туман рассеялся, море оставалось тихим, стало ясно, что время терять нельзя. На берег высаживались только сотрудники "Русской Арктики" и участник экспедиции Никита Юшин, который в собственный день рождения вызвался помочь с эвакуацией исторического артефакта.
"Сделали силовой каркас, туда положили киль и два фрагмента бортов, наиболее крупных, — начальник отдела сохранения историко-культурного наследия национального парка Евгений Ермолов выглядит очень уставшим, но при этом невероятно довольным. — Она очень хрупкая, вся выветренная, нужно было поднять так, чтобы не сломать. Там мы на руках унесли, а тут, на борт, надо было поднять краном".
Руководитель экспедиции Арктического плавучего университета Александр Сабуров сравнил ночную высадку с операцией. Все удалось успеть буквально за три часа. Надо было описать и отфотографировать место, где лежала находка, все фрагменты, затем их собрать, при этом ничего не пропустив, и вывезти на судно на лодке. Всего обнаружили около 70 деталей, при этом многие из них сохранились полностью.
"Самый большой из них — это киль целиком, это очень ценно, — Евгений Ермолов не скрывает своего восторга. — Таким образом, мы по этой лодке можем не только восстановить конструкцию самой лодки, самого карбаса, вероятно, типичного для того времени, но и технологию их строительства, потому что по этим засечкам топора, по тому, как это сверлили, как это все делали, все это прекрасно видно".
Остров моржей
В 2016 году ученые пришли на Оранские острова на борту научно-экспедиционного судна "Академик Трёшников". Были запланированы работы по изучению моржей — на островах у этих гигантов постоянное лежбище. На нем исследователи установили фотоловушки.
Ермолов сопровождал экспедицию как представитель нацпарка. Главной его задачей было убедиться, что исследователям не угрожают белые медведи. Их на острове не было, и Евгений, как он сейчас вспоминает, просто прогуливался, отсняв все, что требуется. На пути с каменистого плато на песчаный берег он увидел доски, лежащие в виде эллипса, и длинное бревно по центру.
Найти остатки деревянной лодки на севере Новой Земли не так уж и удивительно, как я сама убедилась. Почти в каждом заливе к берегу прибиты фрагменты бортов, килей, весла, но даже неспециалист заметит, что их строили в ХХ веке: гвозди и прочие элементы конструкции указывают пусть не на наше время, но и не на глубокую древность. В случае с находкой Ермолова было по-другому.
"Я сразу понял, что лодка необычная, и начал изучать подробнее. Бросилось в глаза, что скреплена она не просто какими-то заклепками, а сшита вицами (вицы — мягкие древесные корни или прутья, свиваемые веревкой), стежки было видно вдоль всех краев досок. Я там скакал как умалишенный, — смеется Ермолов. — Мы тогда высаживались на маленьком вертолете Ка-32. Спросили у пилотов, можно ли взять что-нибудь, они разрешили только что-нибудь небольшое. Мы взяли фрагменты борта, шпангоута и штевня".
Эти артефакты вывезли в Архангельск, законсервировали, отреставрировали и начали изучать. Было важно понять, как ведет себя древесина, привезенная из Арктики, в условиях пусть и весьма холодного, но города.
Специалисты нацпарка сразу поняли, что находка очень ценная, скорее всего является свидетельством освоения высокоширотной Арктики поморами, и собирались однажды вывезти ее на Большую землю. Но острова словно не намерены были расставаться с лодкой: мешал то туман, то сильнейший шторм, когда судно швыряло, как щепку, то накат, который не позволял высадиться на берег.
"Еще COVID-19, который нарушил планы в 2020 году!" — добавляет Ермолов.
При этом иногда удавалось проверить, в каком состоянии объект, и было понятно, что песок, защищающий его от разрушения, стремительно выдувают ветра. Менялся и ландшафт. В прошлом году стало видно, что находка уже не в грунте, а на поверхности, и это очень плохо.
"Главные враги артефакта — солнце и ветер. На солнце волокна целлюлозы разрушаются, и она теряет свою прочность. А ветер действует как пескоструй, получается механическая обработка деталей, они истончаются".
Дерево высыхало, затем вновь намокало под дождем, замерзало при низких температурах. Лодку надо было срочно вывозить, пока от нее не остались лишь щепки.
Вместо мемуаров и летописей
Мы сидим в кают-компании "Молчанова", детали лодки только что закончили переносить на четвертую палубу, они пронумерованы и закреплены. "Молчанова" покачивает. Евгений Ермолов рассказывает, что ценность находки не только в том, что она самая северная в России и вообще в российской Арктике и никто ничего подобного раньше не находил.
"По сути, это один из маркеров, что россияне, жители российского государства, поморы, занимались исследованием Арктики и продвигались так далеко на север, — говорит Ермолов. — Это чертовски сложно, на пароходе-то современном мы идем и идем до севера Новой Земли, и то не везде попасть можем. Это находка уровня Государственного исторического музея или Эрмитажа".
Таким образом, находка научно доказывает, что поморы осваивали эти арктические земли и моря как минимум с ХII века, отправляясь на промысел далеко на север. Тот мыс, который голландцы назовут Желанным, а на российских картах теперь указывается как мыс Желания — не совсем верный перевод с голландского, — поморы называли мыс Доходы. Смысл примерно совпадал у тех и других. Это место, которого стремились достичь. Хотя жители Беломорья вкладывали и еще одну мысль: если дойти до этого мыса, то промысел будет удачным, а значит, будут и доходы.
Тысячи отчаянных мореходов задолго до экспедиций голландцев и англичан ходили вдоль ледяного архипелага, который еще называли Матка. Название Новая Земля, кстати, давным-давно существует на всех европейских картах, здесь приоритет поморов никто не оспаривает. Им был отлично известен весь западный сектор Арктики, они продвинулись даже за Таймыр. Но поморы не оставили документов, не вели дневников, по крайней мере никаких письменных свидетельств найдено не было, так что море мы называем Баренцевым.
"Вот мне всегда обидно, мы все знаем про Нансена, про Баренца, есть их мемуары, — соглашается Ермолов. — А люди-поморы, которые каждый год ходили в подобные экспедиции и у которых наверняка были драматичные истории, крушения? Как они жили — нам неизвестно, нет абсолютно никаких источников, потому что они ничего не записали. Мы можем только по каким-то косвенным данным, по крупицам эту историю восстанавливать. В том числе и по историям первооткрывателей, как нам казалось, которые шли по следам этих поморов, которых спасли эти поморы, помогали, выручали, которые были у них проводниками, гидами. Которые подсказывали, как нужно действовать в тех или иных ситуациях, потому что они знали условия навигации в здешних водах. Но никаких их имен мы не знаем".
И эта лодка, шитая еловыми ветками, — доказательство того, что они здесь не просто были, а работали, и это была обыденность. Маленькое судно свидетельствует, что люди, пришедшие в эти неприветливые места, прекрасно знали здешние условия. У них были разные корабли для разных целей. Скорее всего, эту лодочку привезли на судне большего размера, возможно, лодье (именно лОдье). Такие утилитарные штуки никто не стремился сохранять, поэтому мы что-то знаем о тех же поморских лодьях, мангазейских кочах, а о маленьких "рабочих лошадках" типа карбасов — почти ничего. Кроме того, что да, они были.
"И то, что найдено небольшое судно, — это очень круто, — замечает мой собеседник. — Если коч (мореходное парусное судно северных и сибирских промышленников; деревянное одномачтовое, однопалубное промысловое парусно-гребное судно XI−XIX веков), например, хотя бы как-то использовали в строительстве домов на Мангазее (первый русский заполярный город XVII века в Сибири, располагался на севере Западной Сибири, на реке Таз в месте впадения в нее реки Мангазейки), то найти старый карбас (парусно-гребное промысловое и транспортное судно среднего размера, одно из основных у поморов) практически невозможно. А тут мы нашли шитое судно на самом севере Новой Земли".
Шитые еловыми ветками
Эта находка прольет свет и на технологию изготовления поморских судов. Легенд про это ходит немало, а с подтверждениями проблема. Например, есть мнение, что борта якобы сшивали вываренным можжевеловым корнем. Оказалось, что еловой вицей. А сами борта сделаны из сосны, доски собраны внахлест.
"Брали молодые побеги ели, именно ели, не сосны. Либо маленькие елочки, либо свежие, еще эластичные ветви, их, вероятно, действительно вываривали, длина была фиксированной. Насколько я понимаю, они были примерно метр длиной, и этого хватало на определенное количество стежков. Понятно, когда шили большое судно, веточки брали потолще", — Евгений показывает отверстия, из которых торчат остатки "деревянных ниток".
Вички хватало на три-четыре стежка через определенное расстояние. В каждое отверстие забивали деревянный чопик, чтобы крепче держалось. Затем все конопатили, просмаливали, и лодка была готова. Звучит легко, но за этим стоял длительный и тяжелый труд. Ни рубанков, ни пил поморы не применяли, по всей конструкции только следы топора — топора умелого мастера.
Изучить и реконструировать
До того, как лодку забрали с острова, ее планировалось тщательно законсервировать — пропитать антисептиками и завернуть в пленку для медленной сушки. Но после осмотра было решено не обрабатывать ее никакими химикатами. От момента изъятия ее со студеного берега до возвращения "Профессора Молчанова" в Архангельск — примерно десять дней. Судно продвигается на юг со скоростью 8−10 узлов, это не быстро, и температура воздуха поднимается очень медленно. Подобные условия ранее вывезенные на научно-экспедиционном судне "Академик Трёшников" три фрагмента судна перенесли отлично. Евгений счел, что дерево хорошо выдержит переезд на материк.
Сам он похож на врача, который следит за своим пациентом.
"Приедем в Архангельск, сделаем ящики, сложим туда детали и засыплем песком или опилками. Они будут вытягивать потихонечку влагу, и зимой уже можно будет работать с этим судном дальше".
Работать — это значит очистить от загрязнений, стабилизировать специальными средствами и описать. Описание — это один из самых важных этапов: каталогизация, подробное описание каждой детали, фотофиксация и обязательно зарисовка.
"Ценность имеет буквально все. Комплектность этой лодки очень высокая, у нас есть все абсолютно детали: киль, шпангоуты, штевни (нос и корма), привальные брусья, борта. Как она развалилась, так все и лежало".
Когда этот этап будет завершен, можно будет приступить к реконструкции. Евгений уточняет, что для описания находки и последующей реконструкции специалистов надо будет приглашать, так что понадобятся средства. Но сделать все это нужно будет обязательно.
"Это просто круто, если мы такую штуку сделаем. Такого нет еще вообще в принципе, нет такого судна, ни одного поморского старого судна. И наверное, российского такой степени сохранности. А есть идеи сделать даже реплику".
По словам Ермолова, все это вполне реально. В стране есть люди, которые занимаются старинными судами. И в самом Архангельске за последние несколько лет значительно возрос интерес к поморской морской культуре. Так что новая жизнь старинной поморской лодки уже начинается.
Ирина Скалина