Замглавы Минэкономразвития: конкурс "Лидеры России" — это реально работающий социальный лифт

Рынок оценщиков и рынок аудиторов всегда приводились в пример как образцы саморегулирования. Однако, и здесь есть пространство для совершенствования законодательства. Как изменится деятельность оценщиков в России, в интервью ТАСС рассказал заместитель министра экономического развития Илья Торосов.

 — Вы подали заявку на конкурс "Лидеры России", стали одним из победителей и по итогам конкурса решили сменить успешную карьеру инвестбанкира на не самое комфортное кресло чиновника. Зачем вам это было нужно?

— Да, это отдельная история. Меня подвигла жена, мы как раз были в отпуске. Она увидела сообщения информагентств, что стартует конкурс, и говорит: "О, лидер России! Не хочешь продлить себе отпуск? " На вопрос, а что, ты считаешь, это будет "легкой прогулкой", она говорит: "А разве тебе самому не интересно? За одно проверим IQ". И я задумался. Потому что на тот момент, карьера у меня в банковской сфере была хорошая, я был и.о. зампреда правления банка. До этого возглавлял дирекцию корпоративного банкинга в Транскапиталбанке, в МДМ Банке, работал в "Альфе", в ВТБ. То есть я был корпоративным банкиром, нашел свою зону комфорта и из нее не выходил. Я понимал, что достиг некоторого потолка в деятельности и для движения вперед мне нужно дополнительное образование, нужно выходить из зоны комфорта, бросить вызов самому себе. Когда был объявлен конкурс, я почитал о перспективах для победителей — о наставничестве, о гранте на образование, это было то, что я искал. Это правда, как бы пафосно это не звучало. Приятные модераторы, много спикеров, расширение горизонтов. Пообщался с Грефом, пообщался с Вексельбергом.

— То есть главной ценностью проекта "Лидеры России" для вас было именно общение?

— Да. На первых этапах проекта я даже не задумывался, что конкретно он мне даст, какие перспективы передо мной откроются. Поначалу это было просто проверкой собственного кругозора, уровня знаний и навыков. Я не пытался что-то доказывать или пользоваться проектом как социальным лифтом. Но по мере успешного прохождения этапов конкурса мне становилось все более интересно. На третьем-четвертом этапе конкурса у меня замаячила возможность получить наставничество тех профессионалов, деятельность которых внушала мне уважение в сфере, которой я занимался. Я выбрал Германа Грефа, Андрея Костина, Эльвиру Набиуллину. Очень интересны были в качестве наставников собственники крупного бизнеса — Виктор Вексельберг, Владимир Потанин. Выбрал в качестве наставника только одного госчиновника в экономическом блоке правительства — Максима Орешкина. 

— Почему именно его?

— Потому что он бывший банкир, мы одного возраста и ментально мы могли бы подходить. Кроме того, раз представилась возможность получить наставничество действующего министра экономики страны, было бы глупо ею не воспользоваться. И Минэкономразвития — это, конечно, кладезь ума и знаний. Это как минимум интересно. Мне захотелось получить представление о новом виде деятельности — работе в государственном аппарате федерального уровня. Кроме того, само название — Минэкономразвития — говорит о поисках источников и способов развивать бизнес в стране. Для меня это всегда было интересно. Масштабность деятельности впечатляет.

Министра я до января 2016 года не знал, знакомых общих у нас не было. Хотя потом выяснилось, что мы учились в соседних школах, в одном районе выросли и т.д.

— Как проходило общение с наставниками?

— У каждого по-разному. Я не буду говорить про своих наставников, опишу впечатления таких же участников проекта, как и я. Мы после занятий общались и делились впечатлениями. Один тип наставников говорил: "Я не знаю, почему я наставник. Я готов тебе дать совет. Я готов встречаться раз в квартал, мы будем говорить о жизни, о твоем богатом внутреннем мире, какую книжку ты прочитал".

Есть второй тип наставников — они активно с тобой работают, включают в какие-то свои программы, например, на аутсорсинг, советуются и пытаются получить обратную связь. То есть не только давать тебе знания, но и как-то и тебя включать в работу, использовать твои знания и возможности.

Был и третий тип наставников. Точнее, это был мой наставник. Он просто сказал по итогам нашего разговора: если хочешь новых вызовов, если хочешь показать на что способен — есть вакансия замминистра. Вот тебе работа, работай.

 — Все-таки что послужило толчком? Вы же честно признались, что до этого о карьере госчиновника не думали.

— За время участия в проекте, который длился не один месяц, во мне постоянно шла внутренняя работа по формированию собственного запроса к возможной победе в конкурсе. Чего я хочу? На этапе выхода в финал я оценил, что конкурс "Лидеры России" — реальный социальный лифт.

Я всю жизнь был антикризисным менеджером. Когда была какая-то проблема, я начинал ее решать, доводил дело до логического конца, но почему-то не успевал почивать на лаврах, обязательно находилась другая проблема, которую надо было решить уже на другом участке работы. И как раз наступил такой момент, когда вроде все наладилось, механизмы заработали, бизнес-процессы отладились. Но вместо удовольствия и довольного выдоха, я почувствовал, что мне чего-то не хватает. Не хватает новых вызовов, не хватает активности.

Наверное, я не думал о карьере государственного чиновника, потому что не представлял ее для себя как реальную возможность. Но когда я пообщался с Максимом Орешкиным, более того, получил от него конкретное предложение заниматься финансово-банковской деятельностью в масштабах страны, я понял, что это предложение, от которого не отказываются.

Я понимал, что теряю по деньгам, что будет сложно, что среда будет совершенно другой, что у меня может просто не получиться вписаться в госструктуру. Я, наверное, один из немногих, в отличие от других замминистра, который до этого в аппарате не работал. Ребята шли к этому изнутри. Я — единственный, кто вообще в госаппарате ни дня не проработал. Я понимал эти риски. Я банкир, мне знакомо слово "риски".

— Какой блок вам предложил Орешкин?

 — Он мне предложил близкий мне блок: все, что связано с финансами — фининституты, банки, страховые компании, лизинг, оценочная деятельность, банкротства, корпоративное право, фонды. То есть я отвечаю за весь инвестиционно-финансовый блок, плюс я вовлечен в инвест-климат.

— То есть наш рост по рейтингу Doing Business станет в том числе и вашим делом?

 — Да, я надеюсь. Причем, у нас колоссальные подвижки в этой сфере, наш скачок за последние годы — это лучший показатель из всех в мире. И это заслуга команды. Сейчас мы активно развиваем достигнутое. Продолжаем реализовывать меры в сфере корпоративного управления, упор делаем на реформы в сфере получения разрешения на строительство и международную торговлю. В этих сферах у нас большой потенциал роста. Движение России в рейтинге обсудил в ходе встречи с вице-президентом Всемирного банка Сирилом Муллером.

— О чем договорились на встрече?

— В рамках встречи были затронуты вопросы взаимодействия Банка и Минэкономразвития России. Наше сотрудничество не ограничивается только реализацией реформ в сфере инвестиционного климата по направлениям рейтинга Doing Business. Также обсудили ход проектов, реализация которых осуществляется с привлечением финансирования Банка. Сейчас это семь проектов  в области содействия повышению финансовой грамотности, реформы ЖКХ, развития системы государственной статистики, экономического развития города Санкт-Петербурга, реформирования лесоуправления и меры по борьбе с лесными пожарами, модернизации технических перевооружений учреждений Росгидромета. При этом есть и замороженные с 2014 года, реализация которых так и не была начата, при этом мы готовы вести диалог о возобновлении вопроса их запуска. Кроме того, мы коммуницируем с Банком, в том числе в вопросах производительности труда, есть взаимная заинтересованность в обсуждении вопросов ГЧП.

Для нас важен международный опыт проведения различных преобразований, экспертные знания и компетенции команды Всемирного банка, и мы планируем и в дальнейшем перенимать их практический опыт.

— Поделитесь своими первыми впечатлениями от работы замминистра? Как вам "бюрократическая машина" по прошествии двух месяцев?

— Впечатления положительные. Даже не ожидал, насколько они окажутся положительными. Я по-настоящему уважаю госчиновников, понимаю, как им сложно. Говорю про мое министерство, здесь собраны умные, высококвалифицированные, знающие люди, желающие работать и добиваться результатов. Это факт. При этом ответственность колоссальная, я пытаюсь очень аккуратно работать по своим направлениям, чтобы, не дай Бог, ничего не сломать, а только привнести. Разбираюсь пока. 2 месяца — это, конечно, очень мало. Но все равно есть уже подвижки, есть некоторые законопроекты, которые уже при мне, мы сейчас будем развивать.

 — О каких законопроектах сейчас идет речь?

 — Законопроектов, в принципе, у блока много, но сейчас стоит сказать про два совсем новых. Мы занимаемся законопроектом, который надеемся представить общественности в третьем квартале 2018 года, — это непубличная финансовая отчетность. Буквально на прошлой неделе у нас была встреча с экспертным сообществом.

Мы разработали критерии, по которым компании с выручкой свыше 10 млрд рублей и валютой баланса свыше 10 млрд рублей, с госучастием более 50%, пока до 2021 года, как переходный период, должны формировать и публиковать публичную финансовую отчетность. Это связано с их работой в экологии, в социальной сфере и так далее. Сейчас мы уточняем критерии, по которым предлагаем составлять такую отчетность, создали рабочую группу, приглашаем экспертов из бизнес-сообщества, определяем, что именно будет в публичной нефинансовой отчетности.

Создадим реестр компаний, которые должны раскрывать эту отчетность и будем обобщать информацию: кто раскрыл, кто не раскрыл, почему. То есть мягко их подталкивать к тому, чтобы они становились более открытыми.

 — Метод мягкой силы?

— Да. То же самое пытаемся делать в сфере оценочной деятельности. В России создано 16 СРО, объединяющих оценщиков. По законодательству СРО должны объединять не менее 300 оценщиков. Есть процедура — досудебное разбирательство по поводу, скажем так, достоверности оценки в части соблюдения законодательства. СРО заинтересованы, чтобы оценщики у нее были, если их становится меньше 300, то СРО распадется. Все мы понимаем, что есть конфликт интересов в плане рассмотрения данных оценок. При Совете по оценочной деятельности, созданный при Минэкономразвития России, мы хотим предложить создать орган, куда пригласим представителей СРО и экспертов рынка, которые будут рассматривать спорные оценки уже на более высоком внесудебном уровне. И результаты этих оценок, решения такого органа будут приниматься в обязательном порядке самими СРО.

— То есть вы предлагает создать альтернативный орган над СРО, который рассматривает эти спорные моменты?

— Да, но заметьте, решения в нем будут принимать все те же участники рынка — профессионалы, которые понимают, что эта оценка выполнена с нарушениями, что привело к завышению или, наоборот, занижению стоимости. Мы это тоже планируем уже в ноябре-октябре вынести на обсуждение в СРО.

— В этой ситуации видите ли вы какие-либо конфликтные моменты в связи с заданием главы государства изменить деятельность оценщиков?

— Минэкономразвития — главный регулятор в этой отрасли. Мы недавно ввели аттестационный квалификационный экзамен, и оценщик без сдачи этого экзамена не получит квалификационный аттестат и не сможет работать. Это первый этап очистки рынка, скажем так. Но мы понимаем, что это входящий чек на рынок. Следующий этап, о чем я говорил, это все-таки другой уже орган, который подтверждает именно результат деятельности оценщиков, их квалификацию в плане конкретной оценки. Мы пытаемся, чтобы сам рынок очистился, повысил свои стандарты оценки. Можно ввести в заблуждение регулятора, но нельзя ввести в заблуждение такого же специалиста с рынка, как и ты. У Минэкономразвития нет желания зарегулировать этот рынок. Мы хотим, чтобы этот рынок очистился рыночно, мы подталкиваем к этому. Будем стараться.

 — Завершая наш разговор, рынок оценщиков и рынок аудиторов всегда приводились в пример, как саморегулируемые. Это немногие рынки, которые у нас занимаются саморегуляцией. Потом эта тенденция на саморегулирование как-то…

 — Сходит на нет?

— Точно. На ваш взгляд, правильно ли это? Возможно, существуют еще рынки, которые тоже можно было бы отдать на саморегулирование?

 — Министерство экономического развития всегда стояло на позиции саморегулирования. Сейчас у нас получается, вы правильно сказали, два примера: оценщики и аудиторы. Предполагается, что аудиторы переходят под патронаж Банка России. В таком случае саморегулирование будет идти под регулированием Банка России. Если на этих рынках профучастники смогут с нашей помощью выработать эффективные механизмы регулирования, то мы можем это апробировать и в других отраслях.

Беседовала Лана Самарина