Анна Кикина: космонавты летят в космос, чтобы жить

22 июня планетарию в Новосибирске было присвоено имя уроженки города, единственной девушки в отряде космонавтов Роскосмоса Анны Кикиной. Также она стала почетным жителем Новосибирска. Анна вернулась из космической командировки в марте и уже завершила послеполетную реабилитацию. О том, как ощущается невесомость, какие медицинские эксперименты проходили на орбите, кто присылает подарки для космонавтов на Международную космическую станцию (МКС) и как создается праздничное меню в космосе, в интервью ТАСС рассказала Анна Кикина.

— Вы стали первой представительницей России, слетавшей в космос на корабле Crew Dragon, вашим именем назвали планетарий в Новосибирске. Пришло ли уже осознание, что вы вписали свое имя в историю отечественной космонавтики?

— Я не думаю о том, что мое имя куда-то вписано. У нас не так много женщин летало в космос, будет больше. И это здорово, что в России популяризируют профессию космонавта, включая мой любимый Новосибирск. Я просто делаю свою работу с удовольствием, ничего специально не предпринимаю, чтобы мое имя куда-то вписалось.

— Можете сейчас вспомнить первую мысль, которая пришла в голову в момент, когда вы ощутили невесомость?

— У меня не было никаких мыслей, только чувства.

— Их можно описать словами?

— Это можно попробовать описать словами. Ощущение парения, полного обезвешивания. Когда я расстегнула ремни, тело моментально взмыло из кресла, и в эту секунду я почувствовала невесомость.

— Было ли это сравнимо с полетами на невесомость в самолете-лаборатории Ил-76МДК?

— Есть сходство, но реальная невесомость отличается от той, которую мы чувствуем на тренировках в самолете-лаборатории.

— С какими сложностями приходится сталкиваться в космическом полете в связи с тем, что вы девушка-космонавт?

— Я была только в своем теле. Не знаю, как ощущают себя мужчины в космосе, не могу сравнить.

— Пытались ли вам помочь космонавты из-за того, что вы девушка? Может, говорили, что какие-то работы тяжелые?

— Когда человек оказывается в космосе в окружении тех устройств и приборов, с которыми предстоит работать, разве он будет дергать кого-то, чтобы ему помогли? Это нереально. У каждого космонавта своя ниша задач. Нужно уметь справляться с работой. Если кто-то раньше освободился, он может предложить помощь другим. Если это актуально. Это называется товариществом, чувством локтя, но не выполнением работы за другого человека.

— Ранее вы говорили, что вам понравилось делать УЗИ в космосе, какие еще медицинские манипуляции возможно сделать на МКС? Приходилось ли вам брать кровь из вены у коллег? А временную пломбу ставить?

— Нам повезло, не пришлось никому ничего пломбировать, хоть мы и проходили такое обучение на тренажерах. Инструмент на борту есть, но ситуации не возникло. Кровь из вены тоже не брала. Это зависит от того, какие эксперименты и исследования тебе поручают. Еще на Земле известно, что ты будешь делать в космосе.

— А еще какие-то были медицинские манипуляции, чем они отличаются от земных?

— Отличие лишь в том, в каких условиях это выполняется. Надо правильно собрать материал, не растерять его, создать условия для хранения, зафиксировать, чтобы он никуда не улетел. Да, в невесомости есть трудности с забором крови. Мы брали капиллярную кровь из пальцев, укладывали образцы в центрифугу для разделения ее на фракции с дальнейшим определением параметров.

Земля постоянно контролирует медицинские параметры космонавтов на борту: и в покое, и при выполнении физических нагрузок. Очень большой упор — на контроль сердечно-сосудистой системы, проверяют отклик сердца на ту или иную нагрузку, его состояние. Один и тот же эксперимент изучает компенсаторные и регуляторные механизмы сердечно-сосудистой системы под воздействием факторов космического полета, он называется "Кардиовектор".

— В апреле 2021 года в Роскосмосе сообщали о планах привлечь медиков к проработке вопроса применения генных и клеточных технологий, медицинского воздействия на отдельные органы для полетов в дальний космос. Космонавты все — испытатели. Готовы ли вы испытывать такие новые препараты на себе?

— Прямо сейчас я не могу подписаться, что готова на все. Зависит от множества параметров эксперимента: изучение той или иной системы органов и воздействие на нее тех или иных препаратов. Прежде чем соглашаться на эксперимент, я тщательно его изучу, постараюсь максимально соблюсти ситуацию, чтобы не было негативного отклика на мои системы или органы, прямо или косвенно участвующие в исследовании.

— Обычно на грузовых кораблях на МКС прилетают подарки от родных. Какой самый необычный подарок вы получали во время экспедиции?

— Открытки, поздравления с Новым годом и сладости от группы психологической поддержки Центра управления полетами.

— Какие обычно сладости?

— Там были маленькие шоколадочки, конфеточки в виде космонавтов с космическими рисунками. Это было сделано с такой теплотой и заботой. Было неожиданно, что помимо родственников и родных нам кто-то может что-то прислать. Внимание со стороны людей было очень приятно.

— По какой еде в космосе больше всего скучали?

— Я думала об этом много раз в космосе, но так и не пришла ни к какому решению. Мне всего хватало из еды.

— Это прекрасно.

— Согласна, у нас очень разнообразное меню. На грузовиках присылают даже овощи и фрукты, мы растягиваем удовольствие, чтобы надолго хватало.

— У вас еще была очень ответственная миссия — управлять манипулятором ERA. Когда произошла нештатная ситуация с кораблем — разгерметизация наружного контура системы теплового режима корабля, вам нужно было осмотреть возможное место повреждения. Было ли это сложно, был ли какой-то морально или психологически сложный момент?

— Управлять манипулятором ERA было несложно. Если хорошо подготовилась на Земле при взаимодействии с группой поддержки, специалистами с Земли, это не проблема. Вообще, работа с этим роботом устроена по шаговому принципу. Довольно-таки проблематично загнать себя в неприятную ситуацию, там есть ограничивающие факторы, на которые он автоматически срабатывает. Было очень плотное взаимодействие со специалистами на Земле. Мы это делали вместе в размеренном, удобном темпе. Осмотрели окрестности места повреждения. Надеюсь, это чем-то помогло в оценке ситуации.

— Вообще космонавтам бывает страшно? Как-то Антон Шкаплеров говорил, что главный страх космонавта — это не полететь ни разу в космос. Какой ваш главный страх?

Поэтому есть некоторый настрой при выполнении тех или иных более экстремальных участков полета, чтобы минимизировать для себя эффект неожиданности. Тем более что на Земле все космонавты очень много готовятся по локализации нештатных ситуаций, к реагированию на них. Нас на это натаскивают, чтобы сохранить жизнь, здоровье, миссию.

— Работают ли с вами в Центре подготовки космонавтов (ЦПК) психологи, которые рассказывают, как правильно вести себя в ситуации, когда становится страшно? Есть ли какой-то лайфхак, которым вы можете поделиться с нами?

— Психологи в ЦПК есть, мы с определенной периодичностью проходили тренинги. Есть специальные тренажеры, которые так или иначе могут тренировать некоторые качества психологического состояния и реакции человека. Занятий по борьбе со страхом как таковых нет. Выдержка в нашем случае шлифуется в процессе тренировок, специальных видов космической подготовки. Постепенно мы узнаем, как реагирует наше тело в тех или иных экстремальных ситуациях. Человек таким образом учится, воспитывается, как правильно и эффективно себя вести.

— Какой самый главный навык, который вы приобрели в космосе и он пригодился потом на Земле?

— Нет такого.

— То есть в основном то, чему вы учились на Земле, вам пригодилось на орбите?

— Да. Чему училась на Земле, пригодилось на орбите.

— Было ли вам обидно, что вы улетаете раньше, чем Дмитрий Петелин и Сергей Прокопьев, ведь прилетели вы позже?

— Обидно — звучит, как будто девочка ушла в угол и начала плакать. Нет, какие могут быть обиды! Космические полеты и космонавтика — очень живые, зависят от многих факторов. Допустим, возникает риск для безопасности космонавта. Рассматриваются разные варианты развития ситуации, как сделать так, чтобы не допустить это. Специалисты на Земле могут менять график, как убирая, так и добавляя работы.

В нашем случае у парней продлилась экспедиция — они будут спускаться на другом корабле. Мы вместе работали на российском сегменте, но я же прилетела на американском корабле и улетела на нем в свое время. Я бы еще немножечко поработала. У меня же была сокращенная на месяц миссия, потому что был отсрочен старт. Я чувствую, что немного недобрала (смеется).

— Значит, нужно обязательно еще раз отправиться.

— Конечно! И взять свое.

— Как вы любили проводить свободное время на орбите? Действительно ли вы продолжали заниматься на синтезаторе?

— Откуда такая информация? Почему вы меня не спрашиваете про гармонь, например. Синтезатор я видела только со стороны, даже клавиши ни разу не нажала. Но что любит каждый космонавт, так это фотографировать. У всех есть объекты, которые хочется сфотографировать из космоса. Например, любимый город или что-то еще на планете. И начинается азартная фотоохота. Когда есть свободное время, смотрим, что можно поймать в объектив.

Помимо этого, кто-то находит возможность поиграть на музыкальных инструментах, кто-то любит поговорить подольше с семьей, кто-то пойдет поспит, кто-то даже читает. Я не знаю, как там можно читать: глаза очень много задействованы в работе, поэтому после хочется просто расслабить их и не напрягать.

— Был у вас кто-то из музыкантов в экипаже?

— Да, у нас Сергей Прокопьев хорошо на гитаре играет.

— А что он играл обычно? Есть у него какая-то "фирменная" песня?

— У него достаточно большой репертуар. Он разные песни играет.

— Есть ли у вас какой-то тимбилдинг на орбите. Знаю, что часто в конце недели собираетесь за ужином, есть еще какие-то традиции?

— На российском сегменте регулярно встречаемся с ребятами за приемом пищи. В основном планируем так, чтобы он был примерно в одно время, хотя иногда и не получается. Но после работы ужинаем чаще всего вместе. Стараемся хотя бы раз в неделю собраться за столом всей экспедицией, вместе с иностранными коллегами. Бывает так, что совмещаем это с просмотром какого-то фильма. Чаще всего, на английском языке — русский более сложный для тех, кто не говорит на нем с детства.

Но бывает и на русском. Например, на Новый год мы попросили, чтобы нам закачали с Земли фильм "Операция "Ы" и другие приключения Шурика", там же не так много разговоров. Даже когда герои фильмов что-то произносили, мы коротко переводили. Коллеги смотрели-смотрели, смеялись тоже. Было мило и прикольно.

— Бывали такие случаи, что Сергей или Дмитрий пытались какие-то обязанности из серии приготовления еды или уборки на станции переложить на вас, потому что считается, что это сугубо женские дела?

— Нет, не пытались. Я не знаю, как все, но у меня в экипаже все люди были самодостаточные, могли себе и еду приготовить, и вещи постирать, хоть этого и не надо делать на станции. Каждый сам себя может обслужить. Если подготовка какого-то праздничного стола, где мы пытаемся сделать какой-то торт или салат, не надо даже никого заставлять.

— А кто обычно составляет праздничное меню?

— Кому-то в голову приходит: "А давайте вот это сделаем!" После этого начинаем думать, какие у нас есть продукты, где-то в закромах искать, куда-то их откладывать, чтобы никто не съел, чтобы в нужный момент мы это достали и начали использовать как ингредиент.

— С иностранными коллегами делитесь продуктами, если им чего-то не хватает или, может быть, вам?

— Да, конечно. Мы друг к другу заходили за какими-то продуктами.

— Вы стали прообразом куклы Барби, также в планетарии Новосибирска была представлена игрушка в вашем образе. Хотелось ли вам стать прообразом героини компьютерной игры для популяризации космонавтики?

— Это интересная идея. Она мне нравится. Почему нет? Я люблю компьютерные игры, они классные. Если хорошо сделана игра, все хорошо в меру — то это развивающее дело. Круто!

— Верите ли вы в то, что где-то во Вселенной существует жизнь, как на Земле? Или, может быть, в других формах?

— Да, я верю!

— Как вы думаете, человечество доживет до того момента, когда будет установлен с ними контакт?

— Я надеюсь. Давайте, пожалуйста, доживем! Мы же можем. Ну или хотя бы те, кто после нас.