Замглавы Минэнерго: инвестиции в угольную отрасль в ближайшие пять лет будут стабильными

Об инвестициях в российскую угольную отрасль, новых логистических маршрутах для экспорта угля, рентабельности поставок, влиянии введения гибких экспортных пошлин на угольные компании и росте рублевых расчетов за уголь в интервью ТАСС в рамках РЭН-2023 рассказал замминистра энергетики Сергей Мочальников.

— Сергей Викторович, как вы оцениваете текущее состояние угольной отрасли России?

— Несмотря на непростой для угольной отрасли 2022 год, когда было введено полное эмбарго Евросоюза на наш уголь, сейчас экономика и ТЭК находятся в стабильной ситуации. Считаю, что отрасль достаточно хорошо c ситуацией справилась, уровень добычи и экспорта сохранен. Ситуация на внутреннем рынке угля стабильна и предсказуема. Самое главное для нас — это то, что удалось сохранить стабильность трудовых коллективов, все социально-экономические отношения регионов, предприятий, работодателей.

— Какая текущая динамика добычи и экспорта угля?

— Мы идем в графике 2022 года. За девять месяцев поставки угля на экспорт выросли на 2,6%, до более чем 154 млн т, а добыча — на 1 млн т, до 321 млн т. Планируем по итогам года сохранить уровень добычи — это чуть больше 440 млн т. Уровень экспорта также планируем сохранить на уровне 2022 года.

— По каким направлениям удастся нарастить поставки по итогам года?

— Эмбарго нас заставило пересмотреть маршруты. Практически все экспортные поставки, которые раньше шли в Европу, были переориентированы на новые рынки. Нам удалось найти новых потребителей на российский уголь, но и наши уже проверенные друзья и крупнейшие импортеры, такие как Индия, Китай и Турция, в целом наращивают потребление угля из РФ.

— Какой будет рост поставок в Китай по итогам года, по вашим прогнозам?

— Сложно прогнозировать, потому что есть некоторые ограничения на Восточном полигоне по пропускной способности, но мы надеемся перешагнуть рубеж 85 млн т. За шесть лет экспорт российского угля в Китай вырос в 2,6 раза, до 67 млн т, в Индию — в 5 раз, до 20 млн т.

— Как в целом обстоят дела с логистикой экспортных поставок?

— Логистика после изменения маршрутов из-за введения эмбарго кардинально перестроена. Сейчас заканчивается формирование нового ландшафта всей логистической инфраструктуры. По нашему кратчайшему пути на восток есть ограничение пропускной способности Восточного полигона. Коллеги из Минтранса и РЖД делают свою работу по его модернизации по графику. Для наращивания экспорта пришлось выстраивать новые логистические цепочки, и поставки на рынки АТР и на новые рынки идут и из Азово-Черноморского бассейна, и из Балтики, и наш Арктический бассейн с Мурманском от них не отстает.

— Возможно ли, что Северный морской путь станет альтернативным маршрутом для поставок угля в страны Азии, целесообразен ли такой вариант?

— Целесообразность определяют покупатель и продавец: если они считают целесообразной и приемлемой эту стоимость, то возникает необходимость в этом маршруте. Здесь нужно смотреть внимательно за стоимостью логистики: совокупная себестоимость добычи и доставки угля по маршруту должна быть приемлемой для компаний. Здесь много переменных, но мы смотрим на этот маршрут тоже. Безусловно, Арктика с учетом ряда факторов может стать дополнительной транспортной артерией для наших угольщиков.

— А в целом есть интерес у компаний?

— Конечно. В Арктическом бассейне есть угольные компании, которые планируют добывать уголь, практически весь их экспорт будет ориентирован именно на Севморпуть. Первые объемы там должны появиться уже к 2025 году.

— Какие еще альтернативные маршруты позволили бы России нарастить поставки угля?

— Наш основной рынок потребления — это АТР и страны глобального Юга. Туда помимо Севморпути есть маршрут или через Черное море и Индийский океан, или через Балтику. Все пути рассматриваются.

Они сильно зависят от товара, характеристик и стоимости угля, размера балкера, который его везет. Все маршруты в ежедневной проработке, угольные компании этим занимаются каждый день, смотрят новых операторов, новые маршруты и, соответственно, новых потребителей. В зависимости от конъюнктуры возможно как наращивание, так и уменьшение объемов поставок через балтийские и черноморские порты.

— Какова рентабельность поставок угля на экспорт в текущих условиях?

— В нынешних условиях экспортная рентабельность на энергетических углях на всем западном направлении нулевая или отрицательная.

Цифры по рентабельности зависят от вида углей и рынка. В целом мы видим, что на востоке у нас плюсовое сальдо по поставкам.

— Как введение экспортной пошлины скажется на поставках и их рентабельности?

— Конечно, введение пошлины редко сказывается на поставщиках положительно. Мы приступили к анализу влияния этого вопроса. Надеемся в ближайшую неделю закончить, посчитать и посмотреть, что это будет значить для угольной промышленности, экономики угледобывающих регионов и компаний.

— А что с дисконтами сейчас?

— На некоторые марки углей дисконт все еще существенный, в моем понимании, на некоторые мы почти сравнялись.

— Насколько угольная отрасль России независима технически? Есть ли сложности в вопросе обеспечения оборудованием? В каких странах его закупают сейчас?

— Сейчас все логистические вопросы решены, остальные сопутствующие вопросы также имеют решения. Вопрос в том, что решения эти пока дороже, в том числе из-за того, что логистика усложнилась. Оборудование закупается в дружественных странах. Что касается отечественных аналогов, мы с Минпромторгом активно работаем в этом направлении. В октябре должны закончить и утвердить техническое задание на производство российского оборудования. В разработке технического задания участвуют потребители — они должны гарантировать, что оборудование этого качества и по этой цене купят. К концу года мы полноценно закончим работу, сейчас формируем целиком отраслевой заказ.

— Какие инвестиции в угольный сектор РФ прогнозируете в 2023–2024 годах?

— Пошлина, отмена понижающих коэффициентов на экспорт угля — все это не сказывается положительно на инвестиционном потенциале. Тем не менее мы надеемся, что в среднем за пятилетний период ежегодные инвестиции останутся примерно на одном уровне, если не учитывать 2022 год, когда они были рекордно высокими на фоне аномально высоких цен и составили 235 млрд рублей. Если убрать 2022 год и взять в среднем за пять лет, то мы выйдем примерно на 140 млрд рублей инвестиций в год. Что касается 2024 года — уровень будет понятен после завершения анализа влияния пошлин.

— За какие валюты ведется торговля углем на экспорт?

— Угольная отрасль не является исключением в политике проведения торговли за национальные валюты. В том числе есть и экспортные поставки за рубли. Не хотелось бы оценивать долю торговли в рублях, потому что это процесс динамичный и она может варьироваться. Но она растет.

— Все чаще звучат призывы на мировом уровне отказаться от угля, недавно ООН призвала прекратить его потребление к 2040 году. Реально ли это вообще?

— Сегодня уголь остается одним из самых доступных, надежных источников энергии с приемлемой ценой. Если стоимость других энергоносителей будет сопоставима, произойдет естественный отказ от угля. Но здесь нужно создавать предпосылки и стимулы, а не действовать принудительно. ВИЭ — достаточно нестабильный источник, им нужно резервирование. Я бы не загадывал про 2040 год. У нас в стране хороший энергобаланс: атом, гидроэнергетика, газ как топливо переходного периода и уголь.

— Мировое потребление угля выросло до рекордных 8,3 млрд т в 2022 году. Сколько продлится рост спроса на этот энергоноситель?

— Действительно, вслед за ежегодным ростом энергопотребления в мире растет и потребление угля. Прошлый год был рекордным, в этом году мы ждем еще большего спроса и добычи угля в мире. При этом спрос растет и в электроэнергетике, и в металлургии. Основной прирост, конечно, дают азиатские страны, куда мы и переориентируем поставки после европейского эмбарго. До конца десятилетия спрос будет стабильно высоким.

— Какие главные вызовы, по вашему мнению, остаются перед угольными компаниями РФ сейчас?

— Главный вызов — это сохранение трудовых коллективов, это люди и обязательства перед работниками. Это промышленная безопасность: наши компании много на себя взяли после аварии на шахте Листвяжной, и они все обязательства выполняют.

Это развитие своего потенциала для обеспечения углем всех национальных потребностей — у нас это и металлургия, и энергетика, и частный сектор. И нам еще надо не забывать про развитие — наращивание экспорта. Мы обеспечиваем своих потребителей продуктом лучшего качества — все с удовольствием берут российский уголь.