Михаил Швыдкой: Россия никому ничего не должна

Специальный представитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству Михаил Швыдкой на полях Петербургского международного экономического форума рассказал ТАСС об отношении к претензиям в сторону России по возврату культурных ценностей, попытках некоторых недружественных стран восстановить контакты с РФ, поделился деталями конкурса "Интервидение" и высказал свое мнение о необходимости дресс-кода для артистов.

— Михаил Ефимович, Петербургский международный экономический форум — отличная площадка для беседы о международном сотрудничестве. Россия всегда поддерживала связи со странами Востока, но теперь это направление усиливается. И вы в этом ключе недавно говорили, что музейные ценности можно вывозить для обмена только в те страны, которые дают гарантии их возврата в Россию. В частности, Китай, Азербайджан, страны Залива. Идут ли обсуждения, где и что в ближайшее время могут презентовать?

— После того как западные страны ввели беспрецедентные санкции против России, нам нужно было вывезти все культурные ценности, которые находились на многочисленных выставках за пределами страны. Мы должны были изучить вопрос о рисках, которые существуют. Понятно, что риски существовали и раньше, поскольку время от времени возникали разного рода судебные процессы, в том числе в Гааге. Возникали коллизии, как, скажем, коллекции Шнеерсона, когда американцы в одностороннем порядке принимали ничтожное, с нашей точки зрения, юридическое решение об аресте русских культурных ценностей в случае невозврата коллекции Шнеерсона в Америку, которая никогда там не была.

Поэтому после начала специальной военной операции нам надо было заново оценить все риски. И должен вам сказать, что Министерство иностранных дел предприняло очень серьезные усилия. Все наши загранучреждения серьезно очень проанализировали ситуацию в странах вместе с Министерством культуры. Мы пришли к выводу, что можем сотрудничать в музейном плане только с теми странами, где гарантии возврата стопроцентные и даже чуть более того.

— Кто-то дает сейчас такие гарантии?

— Конечно, одним из главных партнеров является Китай. Потому что в Китае сейчас очень развита инфраструктура музеев, их очень много. И они заинтересованы в показе целого ряда направлений русской и советской культуры. В Китае традиционно всегда был высок интерес к русскому художественному образованию. Уже сейчас на довольно серьезной стадии продвижения находятся договоренности Музеев Кремля с Гугуном — это главный музей Китая. С Гугуном сотрудничает и Эрмитаж. Я думаю, что Китай как раз в этом смысле партнер надежный. 

Нам важно, чтобы аналогичными партнерами были страны Персидского залива. Недавно Ольга Борисовна Любимова (министр культуры РФ — прим. ТАСС) была в Бахрейне и в Арабских Эмиратах. Это сегодня очень живые места, где создаются крупные музейные центры. Одна из задач этих стран — стать туристической Меккой, чего они добиваются. Поэтому в Абу-Даби находится филиал Лувра и других крупнейших музеев мира. Отсюда такая потребность в контактах с нами. 

Думаю, что эти страны дают гарантии возврата вещей, безусловно. Я говорю с осторожностью, потому что во многих странах исполнительная и судебная власть разделены. Я бы, например, не рисковал увозить вещи в Южно-Африканскую Республику. При всем моем уважении к этой стране, судебная власть, сложившаяся под влиянием британской судебной системы, может дать совершенно неожиданные повороты в своих решениях, которые могут поставить под риск наши произведения. 

Например, Индия — замечательная, богатая культурными ценностями страна, и интерес к индийским ценностям у нас огромен. И не только к тем, которые находятся в таких музеях профессиональных. У них фантастический музей декоративно прикладного искусства, фантастический — народного искусства. Но Индия сложна для музейного обмена тем, что там не очень хорошо с залами, где есть температурно-влажностный режим, поэтому, скажем, ювелирные изделия, скульптуру вывозить можно, а живопись невозможно, это крайне рискованно. 

Понятно, есть страны СНГ, которые по-разному сформировали свое юридическое пространство в области защиты и охраны ценностей, которые приезжают к ним из-за границы. Но я уверен, например, что Казахстан, Азербайджан, Белоруссия обладают достаточным юридическим аппаратом для того, чтобы можно было без опасений обмениваться выставками. 

— В этом ключе Украина продолжает вести спор с Россией по делу крымских музеев о скифском золоте. Известно ли вам о продвижении рассмотрения дела? Какие возможны перспективы? В марте сообщалось, что Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) принял иски крымских музеев, поданные с целью оспорить решение о передаче скифского золота Украине. 

— Обращение в ЕСПЧ — это такой последний шаг, последняя инстанция. Потому что мы изначально вели дело таким образом, чтобы судились музеи Крыма с Музеем Алларда Пирсона (Амстердам). Но дело было очень политизированное, оно длилось довольно долго, как вы помните. Окончательное решение было принято, когда началась специальная военная операция. И совершенно очевидно, что она сыграла определенную роль в вынесении судебного вердикта. 

Не ставлю под сомнение независимость суда и его объективность, тем не менее смею полагать, что давление общественное, политическое, — оно играет всегда серьезную роль. ЕСПЧ — суд, в котором Россия сегодня не состоит. И это не упростит, как вы понимаете, рассмотрение процесса. Но посмотрим, что получится. Я не могу быть ни оптимистом, ни пессимистом в данном споре. 

— Сейчас ЕСПЧ рассмотрели эти иски? 

— Не берусь судить. Мы не контактируем с ЕСПЧ. Музеи нам сообщат, конечно, при любом исходе событий. Но после того, как мы оттуда вышли, таких контактов прямых нет, это дело музея. Вмешиваться в процесс со стороны, когда он находится в стадии рассмотрения, не самое лучшее решение. 

— С похожей темой выступил и Европарламент. В марте он принял резолюцию с требованием к РФ вернуть Румынии ее золото. Предпринимались ли после этого какие-либо активные действия со стороны Румынии или ЕС, вели ли страны диалог на эту тему? 

— Мы не будем вести диалог в нынешних условиях ни с кем из зарубежных недружественных государств. Когда-то была создана комиссия правительственная по румынскому золоту, которая не пришла ни к каким результатам. Мне кажется вообще, что эта тема должна быть закрыта в принципе. По ряду причин. Прежде всего из-за сегодняшнего контекста. Румыния занимает такую же солидарную европейскую позицию в отношении России, поэтому диалога быть не может вообще на эту тему. То есть диалог должен быть, должен сохраняться по каким-то жизненно важным вопросам, но эта тема достаточно политизированная с моей точки зрения.

Что бы ни писали сегодня румынские дипломаты, какие бы ни передавали по дипломатическим каналам документы, мы вести диалог на эту тему не будем, в нынешних условиях это невозможно. Россия никому ничего не должна. 

— Тем не менее вы ранее призывали не разрывать культурные связи с недружественными странами. А какие страны из такого списка, на ваш взгляд, готовы сотрудничать и продолжают это делать? Например, МХТ им. Чехова недавно был с гастролями в Японии, какие еще коллективы отправятся с гастролями в страны, элита которых ведет недружественную России политику, и когда?

— Отношения с недружественными странами не прерваны, поскольку есть посольство, дипломатические отношения. Но если говорить об отношениях в сфере культуры, науки, образования, то западные страны в одностороннем порядке их прервали. Речь идет, подчеркну, об отношениях на уровне правительственных институций. У нас прерваны отношения межминистерские, у нас прерваны отношения с учреждениями культуры, которые являются государственными. 

Случай с Японией особый, мы с 2006 года проводим фестивали русской культуры в Японии. Они были государственными, и во главе оргкомитета с японской стороны всегда стоял бывший премьер-министр. Последним таким официальным лицом был господин Абэ, который трагически погиб в результате нападения. Сегодня отношения внутри оргкомитета этого фестиваля совершенно иные. Фестиваль проводят общественные, негосударственные структуры. И во главе японского оргкомитета сегодня стоит не политик, а прекрасная артистка Комаки Курихара, которая известна еще советским кинозрителям.

И вот японский оргкомитет, с которым мы работаем много лет, с которым я дружу, — он еще в позапрошлом году сделал заявление о том, что культура, искусство выше политики и что они будут продолжать делать российские фестивали. Мы со своей стороны тоже на негосударственном уровне проводим сезоны русско-японской культуры в регионах. Недавно это было в Казани, потом будет в Ростове и в ряде других регионов. Межгосударственных отношений нет, межгосударственные институции не работают, но работают частные инициативы либо инициативы предпринимательские.

— Япония — единичный такой случай или есть еще недружественные страны, которые готовы принимать с гастролями российских артистов?

— По-разному. Все зависит от того, насколько выдерживает импресарио влияние проукраински настроенных кругов. Мы проводим в наших культурных учреждениях за рубежом, в недружественных странах, целый ряд культурных мероприятий. Например, в Париже в духовно-культурном центре Российской Федерации, проводим кинофестивали иногда в Англии. Наши певцы, артисты, музыканты выступают на разных концертных площадках. Это происходит, но, подчеркиваю, на негосударственной основе. 

А с дружественными государствами и нейтральными государствами у нас очень активные связи. Например, 2024–2025 годы объявлены годами культуры России и Китая. Идет перекрестный год культуры с Таиландом, и в сентябре там будет гастролировать Большой театр. Это тоже событие чрезвычайное. У нас впервые будет гастролировать Бангкокский симфонический оркестр, который патронирует принцесса Таиланда, входящая в королевскую семью. И таких примеров множество. 

— В январе министр культуры Словакии Мартина Шимковичова отменила распоряжение, согласно которому после 24 февраля 2022 года было остановлено сотрудничество республики в сфере культуры с РФ и Белоруссией. Возобновилось ли сотрудничество со Словакией после этого решения? Сделали ли страны шаги навстречу друг другу? 

— Я был в Словакии весной, вел переговоры с разными культурными институциями. Сразу скажу, что я не встречался ни с кем из официальных представителей Министерства культуры. Я разговаривал с моими коллегами в МИДе. Словакия — страна расколотая. И ситуация с премьер-министром Робертом Фицо, с которым мы во время моего приезда вместе возлагали цветы на могилу советским солдатам, освобождавшим Словакию, показывает, насколько остро все сегодня в Словакии (15 мая на Фицо было совершено покушение — прим. ТАСС). Я это понял и по контактам со словацкими коллегами. При этом есть люди, которые открыто поддерживают Россию. 

В Словакии все главные средства массовой информации прозападные. Только отдельные интернет-ресурсы, интернет-телевидение, интернет-радио придерживаются пророссийской позиции. Но одновременно выборы президента в Словакии показали, что они выбрали Пеллегрини, который поддерживает позицию Фицо в украинском вопросе. И он выступает противником того, чтобы Словакия снабжала оружием Украину. Я думаю, что это такой процесс, который требует очень большой аккуратности. 

Идет переговорный процесс, но наша задача не навредить тем людям, которые готовы с нами сотрудничать. Сейчас, после выборов в Европарламент, поймем общий расклад в Словакии и вернемся к этим темам. 

— Россия на своей площадке в ближайшее время планирует организовать новые крупные международные мероприятия. В их числе — музыкальный конкурс "Интервидение". Какие страны Россия готова принять на конкурс? 

— Работа по подготовке "Интервидения" находится в активной стадии. Уже понятно, что больше десятка стран дали согласие принимать участие, причем это и КНР, страны СНГ, страны ШОС, ряд стран Латинской Америки, Карибского моря. Я не исключаю, что в какой-то момент может подключиться и какая-то фигура из Европы. У нас нет ограничений по странам, конечно, мы открыты. 

Притом, конечно, для нас важно, чтобы этот конкурс нес наше понимание ценностей. Важно, чтобы мы здесь выступали с позицией не страны, которая цензурирует что-то, но которая продвигает собственное понимание того, какой должна быть культура.

— Привлечены ли к его подготовке известные музыканты, продюсеры, деятели культуры?

— Этим занимаются Фонд поддержки культуры и искусства и Первый канал — очень профессиональные люди. Я думаю, что они вовлекут тех, кто вызовет интерес у публики. Никто не хочет делать проект, в котором не будет известных исполнителей. Но будут известные исполнители из разных стран, поверьте.

— В 2025 году также планируется провести Евразийскую кинопремию, которую называют нашим аналогом "Оскара". Есть ли уже планы по ее организации, какие страны заинтересованы? Нет ли планов менять название?

— Во-первых, честно скажу, когда говорят о том, что мы проводим премию — аналог "Оскара" или аналог "Евровидения", то мне становится немножко грустно. Так же как когда ко мне приходят в Московский театр мюзикла, которым я руковожу, и говорят: "Прямо как на Бродвее". И я говорю — это наш российский мюзикл. Премия готовится. Министерство культуры этим вопросом занимается активно. Мы по линии МИДа проводили все переговоры, чтобы вовлечь в эту премию как можно больше стран. Естественно, китайцы готовы в это включиться, и с индийцами мы ведем переговоры, и, естественно, на постсоветском пространстве мы стараемся, чтобы участвовали страны. 

— К слову, о вашем театре мюзикла — как продвигается строительство нового здания?

— Мы заканчиваем проектно-сметную документацию, уже привязанную к конкретному участку земли. Там провели всю археологию, необходимую для того, чтобы начать работы. Я думаю, что в августе мы физически выйдем на площадку. Этот сложный проект для нас. Но мы рассчитываем, что к 2027 году мы его закончим.

— Михаил Ефимович, вопрос к вам в том числе как художественному руководителю театра. Депутат Госдумы от КПРФ Ирина Филатова на фоне выступления певицы Ольги Бузовой в Уфе направила письмо министру культуры РФ Ольге Любимовой с предложением ввести обязательные требования к стилю одежды артистов для публичных выступлений, которые не предполагают возрастных ограничений. Как вы считаете, возможно ли выработать такие нормы? Чем должен руководствоваться артист при выборе сценического образа?

— Я думаю, что понятие дресс-кода — это очень расплывчатые вещи. Дресс-код в Индии, в Иране, в Саудовской Аравии и, например, в Ленинградской области — очень разные. Понять, что можно, что нельзя, сложно. На телевидении когда-то был введен такой закон. Еще при Лапине (председатель Государственного комитета по радио и телевещанию при Совете министров СССР — прим. ТАСС) женщины не должны были ходить в брючных костюмах, мужчины не должны были носить усы. И была такая замечательная история, когда пришла Алиса Фрейндлих в брючном костюме, а поверх туника. Ей сказали, что в брючном костюме нельзя. Она тогда сняла брюки и осталась только в тунике. 

Поэтому я хочу просто поглядеть на того человека, который начнет вырабатывать дресс-коды для выхода артистов на сцену. Здесь должен существовать какой-то внутренний этический регламент с каждым артистом. Я считаю, что мы законодательно не можем все регулировать. Здесь самое главное — такое эстетическое чутье, этическое чутье. Тем более что мы уже имели "голую вечеринку". Я думаю, что она все-таки многих научила тому, как надо представлять себя в публичном пространстве. Не все законодательное всегда приносит пользу. Самоцензура значительно важнее, чем цензура, и даже иногда жестче.