Борис Михайлов: от приглашения на Черное море после хоккейной Суперсерии мы отказались

50 лет назад 17 сентября стартовала хоккейная Суперсерия между сборной СССР и командой Канады, которую представляли игроки североамериканской Всемирной хоккейной ассоциации (ВХА). Советская команда выиграла серию, одержав в восьми матчах четыре победы. Три встречи выиграли канадцы, один матч завершился вничью. Участник серии Борис Михайлов в интервью ТАСС рассказал, почему канадцы охотились тогда за Валерием Харламовым и из-за чего у советских хоккеистов не было никакой боязни перед именитым соперником.

— Участникам той Суперсерии подарили памятные перстни. При взгляде на него что вспоминается в первую очередь о тех событиях?

— Я этот перстень редко ношу, потому что матчи Суперсерии 1972 года оставили у меня более яркое впечатление. Но серия 1974 года тоже является значимой для мирового хоккея и взаимоотношений между той лигой и Федерацией хоккея Советского Союза.

После игр 1972 года в ВХА изъявили желание сыграть со сборной СССР по формату "четыре игры дома, четыре на выезде". Не унижая достоинство этой лиги, скажу, что в ней играли не такие сильные хоккеисты, как в Национальной хоккейной лиге (НХЛ). Да, в ней были великие игроки, но они уже находились в таком возрасте, что лишь украшали ВХА. Хотя они выглядели довольно прилично и по самоотдаче заслуживали сравнения с НХЛ, только качеством были немного ниже.

— Известно, что в Канаде тогда к сборной СССР уже относились не так снисходительно, как в 1972 году. В свою очередь, не было ли в СССР у игроков, а самое главное, у тренеров и чиновников боязни перед соперником, как раньше?

— Боязни никакой не было. И руководители, и мы понимали, что у канадцев сильная команда, с ней надо бороться и играть от начала до конца. Но где-то внутри у нас была уверенность, что мы победим. Хотя, как я уже говорил, в той лиге были и высокие исполнители, каждая игра была, что называется, от ножа, и команды отдавали все силы для победы. Игроки ВХА хотели доказать, что могут по-прежнему быть в большом хоккее.

— Владислав Третьяк рассказывал, что перед первым матчем серии в Квебеке Владимир Петров и Валерий Харламов после командного собрания в баре в шутку привязали Валерия Васильева к стулу шнурками от занавесок. Говорило ли это о том, что по сравнению с 1972 годом советские хоккеисты не так сильно нервничали? И как на эту шутку отреагировал сам Васильев, учитывая его грозный характер на льду?

— Валера вообще был спокойный, и после шуток он улыбался. Но я еще раз готов повторить — мы были уверены в том, что справимся с этой командой.

— Сожалеете ли вы, что не удалось на льду встретиться с Филом Эспозито, учитывая его воспоминания о том, как жестко вы играли против него в 1972 году? Как на фоне Эспозито смотрелись звезды ВХА Бобби Халл и особенно Горди Хоу, которому тогда было 46 лет?

— Знаете, много пишут, как мы ругались с Эспозито. Но после всех игр, и в 1972, и в 1974 году, с игроками соперника у нас были очень хорошие отношения. Однако во время матчей каждая команда хотела доказать, что на этот вечер она сильнее, чем противник. Эспозито и Халл играли на разных позициях, но оба были звездами того времени. Хоу — суперзвезда, легенда мирового хоккея, хоть он в Европе и не играл, но для Америки он был иконой.

— В первом матче Суперсерии вы были на льду в тот момент, когда Валерий Харламов забил один из красивейших голов в истории мирового хоккея, одним движением во время атаки разобравшись с двумя канадскими защитниками и нанеся точный бросок. Как это смотрелось на льду?

— Одного он направил вправо, другого влево и забил красивый гол. В моем понимании, когда мы играли, сильнее Харламова вообще никого не было, и его нельзя ни с кем ни спутать, ни сравнивать. То, что он прошел между защитниками и оба разъехались, говорит о прекрасном владении телом, коньками, клюшкой. Как я уже говорил, он был суперигроком нашего времени.

— Кто поступил подлее по отношению к Харламову: Бобби Кларк, ударивший его по лодыжке в Суперсерии 1972 года, или Рик Лей, два года спустя избивший форварда в Москве по окончании шестого матча?

— Как Кларк говорил, у него была задача выключить Харламова и, видя, что он не справлялся, поступил именно так. В 1974 году тот человек, который тоже хотел доказать, что он сильнее Харламова, не понимал, что ему до него далеко-далеко. Оба они поступили неспортивно, это на их совести. К сожалению, Валерий в обоих случаях получал травмы. А те поступили непрофессионально, и если описать их действия по-русски, то это будет очень резко.

— Если бы наряду с Васильевым в советской команде в тех матчах был Александр Рагулин, игравший в Суперсерии 1972 года, отбило ли у канадцев это желание выместить свою злость за поражение на Харламове?

— Могу сказать, что с Сашей Рагулиным ни один канадец не захотел бы драться. Он когда подъезжал, то задавил бы соперника, и все на этом. А уж если бы он приложился рукой... С Валерием Васильевым в сборной мы всегда чувствовали себя как за каменной стеной. Если кто-то на нас нападал, то он сразу подъезжал, и все сразу старались убавить свой пыл.

— Вы забивали и Кену Драйдену в 1972 году, и Джерри Чиверсу в 1974-м — оба считались тогда одними из лучших вратарей в Северной Америке. Против кого из них было играть легче и, наоборот, сложнее?

— Я не обращал внимания, кто против меня в воротах. Я забивал всем вратарям. Драйдена я знал, когда он играл еще за любительскую сборную Канады. Я не думал, против кого играть сложнее, — мое дело выходить на позицию для броска, и я должен забить.

— Судья Том Браун, который не засчитал чистый гол Петрова во втором матче в Канаде, летел со сборной СССР в одном самолете. Высказывала ли команда претензии к нему?

— Ну, всем было тогда видно, что Володя забил. Только не судье.

— Главный тренер сборной СССР Борис Кулагин по возвращении в Москву подарил сравнявшему счет в четвертой игре Александру Гусеву коньяк. Согласны ли вы с тем, что двумя годами ранее представить, что такое предложение могло исходить от тренера, было невозможно?

— Наверное, да. И мне Кулагин как-то поставил бутылку коньяка. Мы играли в 1973 году на первенство мира в Москве, проводили последний матч против шведов. У нашей команды было в истории 99 шайб, и Кулагин нам сказал на лавке, кто забьет 100-ю шайбу, тому ставлю бутылку коньяка. Я ответил, выпустите нашу тройку, и я забью. Я вышел, и получилось так, что забил, и тренер выполнил обещание как полагается. Но последнюю шайбу тогда забили нам шведы.

— Входивший в тренерский штаб той команды Владимир Юрзинов, который на тот момент был ненамного старше вас, говорил, что о Кулагине незаслуженно мало писали. Как главный тренер вел себя в раздевалке, управлял игрой во время Суперсерии на фоне Боброва, был ли он достаточно мягким, в чем проявлялась его жесткость?

— Кулагин досконально знал хоккей. Борис Павлович нормально вел игру, только когда он злился, то краснел, и мы все это понимали. Хотя он никогда нам этого не высказывал. Почему о нем писали мало? Может, потому, что он мало общался с прессой.

— Николай Озеров во время трансляции четвертого матча зачитал телеграмму от представителей Морфлота СССР, в случае общей победы они пообещали бесплатно отвезти команду к Черному морю. Выполнил ли в итоге Морфлот свое обещание?

— В свое время нас, команду ЦСКА, на отдых на Кубу приглашал Рауль Кастро (второй секретарь ЦК Коммунистической партии Кубы с 1965 по 2011 год, министр Революционных вооруженных сил страны с 1959 по 2008 год — прим. ТАСС), который был на одной игре в Лужниках. Все изъявили желание, но, когда надо было лететь туда, все почему-то лететь отказались. Во-первых, туда было далеко лететь, и все отправились на юг. А так как мы все были военные, то отправились в военный санаторий.

Что касается приглашения Морфлота, то наверняка оттуда звонили в федерацию, но все, как всегда, отказались. Но стопроцентно, приглашения что на Черное море, что на Кубу были.