Глава ЦБСТ Безруков: Россия задает мировой тренд в области оборонных технологий

— Андрей, когда было создано АНО "Центр беспилотных систем и технологий" (ЦБСТ) и с какими целями?

— Мы начали свою деятельность по поддержке фронта в 2022 году. Тогда каждый из нашей команды работал в других сферах: кто-то в бизнесе, кто-то в университетах, кто-то на государственной службе. Достаточно быстро мы прошли путь от поставок техники до создания собственных высокотехнологических изделий. Набили много шишек, но несколько успешных изделий нам удалось создать. И вокруг нас начала формироваться группа единомышленников, которая сегодня превратилась в патриотичное профессиональное сообщество, объединяющее более 200 высокотехнологичных компаний.

Это не оборонка и не государственный ОПК (оборонно-промышленный комплекс — прим. ТАСС) в классическом понимании этого слова. Это скорее технологические стартапы, но с военной спецификой, имеющие при этом типично стартаперские проблемы: от привлечения инвестиций до масштабирования производства, проверки идей, гипотез, поиска команд под решение конкретных задач.

Поэтому первая глобальная цель нашего объединения — в том, чтобы помочь государству выстроить эффективную политику поддержки инноваций в сфере военных технологий и национальной безопасности, сделать эту политику настолько эффективной, чтобы слава русского оружия продолжалась на новом технологическом витке.

А прикладная цель — это объединить вообще всех в России, кто занимается оборонными технологиями в форме небольших, малых и средних частных конструкторских бюро и компаний, и помочь им в их непростой деятельности.

— Поддержку новым игрокам рынка военных технологий оказывают и Народный фронт, и, например, технополис "Эра". В чем ваша особенность?

— Я выделяю четыре основные функции. Во-первых, ЦБСТ — это горячая линия. У нас за каждой компанией закреплен консультант, который занимается решением возникающих у стартапа проблем. Начиная с того, что в одном месте закупали компоненты, а там их перестали продавать и нужно найти и уложиться в изначальную цену. Заканчивая поиском компетенций, боевой апробации или лабораторного тестирования и так далее. Фактически звонки поступают каждый час от всего массива резидентов.

Второе — мы инвестиционный консультант. У нас устойчивая сеть инвестиционных партнеров: фонды "Эра" и "Борей", некоторое количество частных российских фондов, Фонд перспективных исследований. Также бизнес-ангелы — физические лица, которые тоже инвестируют в подобного рода проекты. Все вышеперечисленные пользуются нашей экспертизой, потому что инвестиции в такого рода стартапы — рисковое дело.

Третье — фонды и общественные организации закупают серийную продукцию. Фактически срок ее технологической актуальности ограничивается, с моей точки зрения, примерно тремя месяцами. Актуализация продуктов происходит постоянно, поэтому одна из важнейших задач состоит в предоставлении нашим проектам свежей информации о том, что сейчас востребовано.

Четвертое — мы одна из самых серьезных организаций в этой сфере, которая осуществляет полный цикл испытаний. Например, для лабораторных испытаний макетных образцов мы пользуемся крупнейшими московскими вузовскими площадками, лабораториями — безэховыми камерами, осциллографами и прочим оборудованием. Проводим испытания непосредственно на линии боевого соприкосновения, на военных полигонах. Еще есть испытания для заказчиков. Когда заказчик покупает крупную серию изделий от небольших технологических компаний, его волнует качество, поэтому выборочное или сплошное тестирование этих партий — это тоже наша задача. Подчеркну, что это бесплатное тестирование, как для разработчиков, так и для заказчиков. Мы — организация некоммерческая.

— Как компании — резиденты ЦБСТ взаимодействуют между собой?

— Есть два основных сценария. Первый — горизонтальная кооперация, когда есть производитель изделия (условно — квадрокоптера), и те, кто производят комплектующие — рамы, аккумуляторы, полетные контроллеры и прочее. Здесь ЦБСТ играет роль интегратора, обеспечивая тестирование не только изделий, но и компонентов.

У меня есть таблица с перечнем производителей комплектующих для средств радиоэлектронной борьбы, коптеров и других изделий, и потребителей. Я требую, чтобы у меня еженедельно был актуальный статус: показали, испытали, предложили, купили. Мы не маркетплейс, конечно, в классическом понимании, но тем не менее мы сервис с рекомендациями лучших компонентов для российских оборонных стартапов.

Второй сценарий — это интеграция самостоятельных решений в единый комплекс. У нас сейчас проходит боевую апробацию проект разведывательно-ударного комплекса, который состоит из трех отдельных частей: системы обнаружения, системы лазерного целеуказания и системы поражения. Эти коллективы работали индивидуально, добились определенных успехов, теперь мы их интегрируем. Интеграция подразумевает определение формата передачи данных, определение тактики взаимодействия, упаковку этого в единое решение. Все это тоже наша работа.

Единая инновационная система

— Вы упомянули бизнес-ангелов. Много ли физических лиц интересуется инвестированием в такого рода проекты?

— Их много, и это зачастую неожиданные люди. Очень много выпускников ведущих технических вузов, много состоявшихся предпринимателей. Возможно, потому что именно к ним приходят команды за экспертизой, за серийным производством, и они начинают вникать, но думаю, что это в первую очередь все патриотично настроенные люди.

— Патриотизм, безусловно, важен, но насколько перспективны инвестиции с точки зрения возврата вложенных средств?

— Я думаю, что это очень перспективно. Вообще, когда мы делали ретроспективу инновационных систем, российской и зарубежной, мы обращали внимание, что в России гражданский сегмент инновационной экосистемы был зачастую изолирован от военного в силу исторически сложившихся особенностей народного хозяйства и СССР, и России.

Если у нас было подчеркнуто, что здесь оборонка, а это "гражданское IT", то в [Соединенных] Штатах это всегда единый комплекс, что вызывало дискуссии и обсуждения, которые на данном историческом этапе свелись исключительно к поддержке такого рода инвестиций. Если мы посмотрим на крупнейшие зарубежные венчурные инвестиционные фонды, то еще несколько лет назад увлеченные ESG-повесткой (экологией, социальной политикой и корпоративным управлением) переместились на вложения в стартапы Military Tech и Defense Tech. Мы можем перечислить — это ведущие гуру Силиконовой долины. Основатели Oculus и PayPal создали то, что сейчас на слуху, классические успешные воентех-стартапы — Palantir и Anduril, изделия, которые сейчас тестируются на Украине как на полигоне.

— Если это перспективно, то будет ли профильных инвестиционных фондов становиться больше?

— Точно будет. Мы с нашими партнерами обсуждаем создание такого фонда, который бы инвестировал в подобные стартапы на ранних стадиях. У нас достаточно продвинутая стадия обсуждения этой идеи с рядом крупных промышленных игроков, которым интересны эти технологии, и с рядом институциональных финансовых инвесторов.

— Какие проблемы создает тот факт, что исторически у нас гражданские инновации отдельно, а оборонные — отдельно? Что приходится преодолевать в законотворческом, имиджевом, понятийном планах?

— Я хотел бы начать с того, что люди, которые сейчас руководят политикой безопасности в России на протяжении последнего десятка лет, занимались поддержкой и развитием инноваций. Дмитрий Анатольевич Медведев — мода на венчурные инвестиции, IT. Именно он стоял у истоков создания Совета по модернизации экономики и инновационному развитию России. Андрей Рэмович Белоусов — технологические независимость и суверенитет, принуждение госкорпораций к инновациям, формирование концепции малых технологических компаний, которые сейчас будут развиваться. Как кажется, это разделение, о котором мы с вами говорили, будет постепенно исчезать. Мы очень на это надеемся.

Какая проблематика есть сейчас? Во-первых, стартапам достаточно сложно получить доступ к актуальным задачам в сфере национальной безопасности. Я считаю, что иметь доступ к формулировке задачи даже более важно, чем иметь доступ к государственным деньгам и государственному заказу. Сейчас появляются механизмы допуска стартап-сообщества до актуальных задач.

Второе. Когда мы говорим про инвестиции, очень важно инвестору видеть бизнес-модель, которая, как принято говорить, сходится успешно и дает возврат вложенных средств. В случае работы с оборонкой до последнего времени было так, что у стартапа есть возможность продать технологию или тем более изделия только непосредственно государственному заказчику. Это обусловлено большой бюрократией и нормированием внутренней экономики в военном производстве. Но помимо прочего появляются и иные формы взаимодействия государственных оборонных заказчиков с подобного рода стартапами, когда деньги вкладываются и оформляются в облегченном формате.

Я упомянул малые технологические компании (МТК). Сейчас формируется реестр МТК, есть проекты технологического лидерства, среди которых нет направления национальной безопасности. С моей точки зрения это плохо, оно должно там появиться, и мы такую работу инициируем.

Третье. Институты развития. С моей точки зрения необходима донастройка институтов развития для фокусировки на решение задач национальной обороны и безопасности. Сейчас у нас либо такой фокусировки нет вообще, либо, как в одном из ведущих российских государственных институтов развития, поддерживающем стартапы, — прямой запрет на выдачу грантов предприятиям и компаниям, которые занимаются военными и двойными технологиями. Видимо, необходимо указывать на это и инициировать изменения.

Есть и позитивные сдвиги. Буквально несколько дней назад при поддержке "Единой России" Госдумой и Советом Федерации был принят закон о появлении в военном технополисе "Эра" налоговых льгот — на прибыль, по единому социальному налогу и ряд других. Он подписан президентом. Раньше этого не было и, с моей точки зрения, это большой шаг вперед, показывающий настрой правительства на поддержку этой сферы.

— Гуру Силиконовой долины, как вы говорите, уже переключились на Defense Tech. Что можно сказать про "Сколково"?

— Мы сотрудничаем со "Сколково", создали отдельную структуру, которая называется "Кластер специальных технологий". Договорились о том, что мы рекомендуем наши успешные стартапы к получению резидентства. Уже несколько десятков наших компаний получили доступ к льготному налоговому режиму на прибыль, имущество, НДС, сокращение единых страховых взносов — в общем, все широкие возможности сколковской грантовой поддержки. Речь, естественно, идет о стартапах двойного назначения. В этом случае "двойного" значит не только оборонного, но и гражданского.

В "Сколково" более 4 тыс. компаний, решения части из которых востребованы в сфере национальной безопасности. Многие из них уже имеют некоторый опыт работы с подобного рода заказчиками и тематиками. Еще больше компаний хотят получить такой опыт, но не знают, с чего начать и как это правильно выстроить, не знают, к кому идти. Мы являемся таким единым окном.

Помимо предмета нашего обсуждения есть же еще технологии в области питания — военный рынок сухпая громадный, и он сейчас нетехнологичный. Фармакология — заживление ран, восстановление и так далее. Широкий спектр технологий, не впрямую связанный с этой тематикой. Здесь мы готовы прокладывать путь для стартапов.

Время организаторов

— Рынок частных военных технологий развивается стремительно. Какие вы бы обозначили точки роста?

— Если мы говорим про точки роста, то они здесь, как ни странно, скорее организационные, а не технологические.

Вы спросили про технологические ниши, и мы видим их в достаточно часто перечисляемом перечне прорывных или сквозных технологий. Это, конечно, искусственный интеллект, машинное зрение, сенсорика, квантовые технологии — квантовая навигация, квантовое шифрование, квантовые вычисления. Я считаю, что это тот стек, на который надо делать акцент. У нас в стране эти технологии на протяжении последних лет поддерживаются, есть хорошие заделы, лаборатории и специалисты.

Мне кажется, что точка роста для всех нас скорее организационная. Компании, военные технологические стартапы — еще два года назад они занимались быстрой, "гаражной" крупной узловой сборкой. Сейчас они обрастают вокруг себя достаточно серьезной разработкой.

Даже если взять коптер — нужно импортозамещать софт, делать свою систему донаведения (это искусственный интеллект). Следовательно, нужно найти лабораторию, которая этим занимается. Или импортозаместить батареи — здесь требуется найти химиков.

Выясняется, что компетенции для этого находятся в ведущих вузах, например в МФТИ. Все лаборатории и инженеры, которые занимались подобного рода вещами зачастую просто потому, что интересно, приобрели реальный спрос. С моей точки зрения точка роста — это вовлечение вузов в активность оборонных стартапов.

— Назовете изделия — флагманы Центра беспилотных систем и технологий?

— Не хотелось бы никого отдельно выделять. Мы ежемесячно вывозим нашим партнерским подразделениям опробовать изделия и получить обратную связь.

Из того, что возили в последний раз и передавали, — изделие "Грань". В одном устройстве — система радиосвязи и защищенного смартфона: она работает с портативным анализатором спектра [радиочастот] с антенной. Есть возможность работать индивидуально или в составе группы. Изучать "радиопогоду", бронировать частоты, на которых операторы беспилотников будут работать. Формировать защищенную, зашифрованную mesh-сеть (тип сети, в которой каждое устройство может взаимодействовать с другими узлами напрямую без центрального маршрутизатора — прим. ТАСС) на протяженном участке фронта для передачи данных и обмениваться информацией. Интересная, креативная вещь, которая пошла в мелкую серию.

Мы поддерживаем и продвигаем стационарные камеры ночного наблюдения без инфракрасной подсветки, которые могут работать и в группе, для защиты объектов. Их самих при этом противнику никак не видно. Они не светят, но обрабатывают видеосигнал внутри себя — видно как днем. Системы поиска и детекции Starlink, которые работают и с коптеров, и с других устройств, достаточно хорошо себя зарекомендовали, мы их дорабатываем. Системы лазерного целеуказания [продвигаем]. Есть наш известный "Краснополь" — высокоточный снаряд. У нас аналогичная разработка: коптер лазером подсвечивает, а ударный БПЛА на эту подсветку вылетает и уничтожает объект.

— Много ли из ваших резидентов вошли в гособоронзаказ (ГОЗ)?

— Безусловно, такие компании у нас есть, но их немного, и я считаю, что это скорее хорошо. Потому что ГОЗ подразумевает серийность, качество, гарантию стоимости цены изделия на протяжении достаточно долгого срока, поддержку, сервис, эксплуатацию и ответственность за соблюдение этих параметров.

Чтобы дорасти до этого всего, нужно проделать большой путь. Есть компании, которые уже сейчас имеют подобную или близкую культуру разработки и производства, документирования и прочих внутренних процессов. Мы, кстати, свою немаловажную роль видим еще и в том, чтобы компании доращивать до этой культуры производства.

С другой стороны, я как представитель 200 военных технологических стартапов считаю, что доступ к возможностям работы с ГОЗ и варианты возможности работы с ГОЗ и с его финансированием должны быть разными, гибкими. Мы разработали и обсуждаем перечень возможных вариантов.

— Один из классических путей для успеха стартапа заключается в продаже его крупному игроку рынка. В сфере нашего ОПК громких слияний как будто не происходило? Сложность в существующей оборонной политике?

— У меня такие примеры есть, но их единицы. Вообще, вы правы, в ситуации, когда есть законодательно обусловленное нормирование экономики оборонно-промышленного предприятия и есть норма прибыли, из этой нормы прибыли достаточно сложно сформировать свободный денежный поток, чтобы купить команду или купить стартап, технологию и интегрировать их целиком в существующую экономику предприятия ОПК. В этом, мне кажется, одна из ключевых сложностей.

Но это рождает рынок талантливых людей, то есть выгодно купить не компанию целиком, а забрать коллектив и его трудоустроить. В основном так и происходило. Это как раз мешает инвесторам, потому что инвестор говорит: зачем я буду вкладывать, если потом всех "схантят"? Это все, конечно, надо расшивать, менять и модернизировать.

— Рынок сбыта для оборонной продукции очень обширный, однако когда цели и задачи специальной военной операции будут выполнены, сохранится ли востребованность в созданных технологиях? Насколько они интересны зарубежным партнерам?

— Интерес огромный. Более того, есть предметные переговоры, обсуждения и вообще ознакомление зарубежных интересантов с тем, что есть, что можно попробовать. Такие диалоги есть, думаю, что в начале следующего года мы удивим вас идеями нескольких международных мероприятий. Вы верно говорите, что нужен еще какой-то рынок, нашего рынка в какой-то момент станет недостаточно.

— Россия сейчас задает мировые тренды в сфере оборонных стартапов?

— Мы сегодня так же, как и наш противник, самое лучшее и самое понимающее технологическое ядро в мире, знакомое с практикой и проблематикой и, самое важное, с тем, как формулировать задачи и как их решать.

— Мы сейчас находимся в таком историческом моменте, что классический мониторинг конкурентов — это полноценная разведка. Есть ли у вас такие компетенции?

— У нас есть коллектив людей, который занимается OSINT, разведкой по открытым источникам. И не только по открытым. Дайджесты мы распределяем по лицам, принимающим решения. Я знаю еще несколько центров с гражданскими корнями, мы все обмениваемся этой информацией. Мы очень заинтересованы в информации о том, какие технологии и поставки обсуждаются. Вообще, зачастую вся эта красота, которую они показывают на деле, оказывается не так работоспособна и уязвима. Но это достаточно интересное соревнование инженерных команд, поэтому, конечно, технологическую разведку мы ведем.

С другой стороны, мы знаем, что со стороны непосредственного противника как минимум 36 крупных государственных и негосударственных организаций занимаются технологической разведкой того, что происходит у нас, в России. Не говоря о том, что мы насчитываем примерно 1,5 тыс. компаний, которые работают против нас. У нас в ЦБСТ в периметре их 200, но я считаю, что технологически и идейно мы держим паритет.