Сергей Горьков: мы создали службу работы с проблемными активами

В рамках Восточного экономического форума (ВЭФ) глава госкорпорации "Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)" (ВЭБ) Сергей Горьков в эксклюзивном интервью ТАСС рассказал о новом подходе ВЭБа к развитию проблемных проектов, а также о том, что банк ожидает от отношений с Китаем и другими странами.

— Как вы оцениваете важность подписанного соглашения о предоставлении синдицированного кредита в юанях?

— Нас очень устраивают условия сделки: валюта, цена, сумма, хороший срок плюс возможность пролонгации на три года. В нынешних экономических условиях это очень хороший шаг. Не менее важно, что впервые нашим кредитором выступил синдикат десяти банков Китайской Народной Республики. Для них это тоже не совсем рядовой случай. В мае мы начали переговоры, в июле подписали меморандум о взаимопонимании, а сегодня — сам договор. Обычно на таких форумах подписывается две-три страницы соглашения о намерениях, а сами кредитные соглашения объемом 100–150 страниц, как то, что я подписал сегодня, заключаются отдельно, без камер.

Но главное, наверное, все-таки то, что это первое соглашение такого рода с Китаем. Мы надеемся продолжать работу в этом направлении и двигаться дальше, но сам по себе договор для обеих сторон уникальный.

— Как будут использоваться эти деньги?

— На поддержание ликвидности, на развитие российско-китайских проектов... Не на что-то одно, это точно.

— Расскажите о проекте создания лесного кластера в Приморье, пожалуйста.

— Это достаточно уникальная история. На Дальнем Востоке у нас сейчас три невзаимосвязанных, прокредитованных нами в разное время проекта. Это группа RFP, завод "Азия лес" и компания "Аркаим". Все они находятся в одном регионе в радиусе 300–400 км друг от друга. При этом они разнонаправленные: каждый производит свою продукцию первичной переработки, в похожих направлениях с разной спецификой, разным оборудованием. Когда мы начали готовить стратегию развития лесных активов, в которых мы участвуем (в целом ВЭБ инвестировал в активы лесной отрасли больше 100 млрд руб.), мы увидели, что, если использовать кластерную стратегию, можно создать достаточно крупное предприятие, ориентированное на определенный рынок. Дальневосточный кластер, например, может быть четко сформирован с прицелом на японский рынок. У нас есть хорошее производство, у RFP есть лесосека, у "Азия леса" — подъездные пути и первичная переработка. Если объединить усилия, создать крупный кластер, он толкнет и сопутствующее производство.

Мы реализуем этот проект в рамках ВЭБа, но нам ничего не мешает привлекать другие банки. Мы предложим участие в синергетических проектах ВТБ и Сбербанку, это создаст мультипликативный эффект для экономики. Предприятия смогут конкурировать между собой не только в первичном производстве, но и в последующей переработке, в том числе на глобальных рынках. Это наша, если хотите, философия, которой мы будем придерживаться в развитии всех наших активов. Уже сейчас мы видим, что есть возможность создания сельскохозяйственных кластеров. Я рад, что Минпром и правительство нас поддерживают.

— Есть какие-то расчеты доходности этого кластера?

— Предварительные расчеты требуют детальной проработки, потому что самой идее буквально несколько месяцев. Сейчас у нас с партнерами есть понимание, в чем заключается первичная переработка, в чем добавленная стоимость. Мы подписали соглашение о создании рабочей группы, формировании дорожной карты и оценке бизнес-модели с точки зрения стоимости. К концу года мы уже будем иметь полную картину и пул стратегических и инвестиционных партнеров из Японии и Китая.

— Вы второй раз уже упоминаете про японских партнеров и японский рынок.

— Да, Фонд развития Дальнего Востока, входящий в ВЭБ, подписал с Банком международного сотрудничества (JBIC) соглашение. У нас (ВЭБа. — Прим. ред.) был азиатский день.

— Вы будете участвовать в развитии авиаперевозок на Дальнем Востоке? Будут ли задействованы самолеты "Трансаэро", которые ВЭБ недавно сдал в лизинг?

— До конца сентября мы передадим "России" под дальневосточные перевозки до четырех самолетов. Уже передан один Boeing 747, он в строю, летает. Еще два Boeing 777 будут переданы до 15 сентября. И еще один 777-й — примерно 20 сентября. Хотя срок был до 1 декабря.

 — Исходя из схемы сделки — это идет в убыток ВЭБу?

— Для нас это нейтральная сделка, она не несет ни убытков, ни выгод. Нам важно, чтобы самолеты, связанные с реструктуризацией "Трансаэро", работали; в противном случае они вообще не приносят лизинговых выплат. К тому же для дальневосточных перевозок не хватает именно таких, дальнемагистральных лайнеров.

— На этом самолеты "Трансаэро" у вас закончатся?

— У нас есть еще несколько самолетов, три борта 747. Мы близки к заключению договора по их передаче. Компанию раскрыть, к сожалению, не могу, пока соглашение не подписали. Мы рассчитываем выйти на сделку в течение сентября.

— Вопрос по стратегии, которую вы обсуждаете: какие изменения вы в нее вносите и когда она будет представлена?

— Ее основа была принята 23 июня. Нам поручено доработать механизм софинансирования приоритетных отраслей в части инноваций. Три из них мы активно отрабатывали с Минпромторгом и Национальной технологической инициативой. В части инноваций могу с уверенностью сказать, что в ближайшее время мы будем полностью готовы ответить на все вопросы по механизмам. Думаю, наша роль будет состоять не только в оценке проектов — мы хотим предложить создать целую экосистему поддержки инноваций.

В части софинансирования мы разработали новые механизмы, которые потребуют изменений и дополнений законодательства. Я считаю, что использование таких инструментов, как софинансирование и синдицирование, очень важно для развития экономики России. Если сравнить, к примеру, нас с Турцией, то у нас объем синдицированного кредитования составляет всего $6 млрд в год, в то время как в Турции — $44–50 млрд. Это действительно хороший инструмент привлечения инвестиций. И я считаю его развитие стратегической задачей не только для ВЭБа, но и для рынка в целом. К сожалению, у нас не существует регулирующее синдицированное кредитование законодательства, нет понятия ответственности в синдикате и так далее.

— То есть для банков-участников это потенциально конфликтогенная процедура?

— В том числе. Фактически сейчас в России банки вместе, группой выдают компаниям отдельные кредиты. Синдицирования, предусматривающего координацию правоотношений между участниками, как такового нет. В то время как в Турции практически вся инфраструктура построена через синдикаты. Это ключевой инструмент финансирования долгосрочных проектов.

— Как обстоят дела с плохими долгами ВЭБа? Особенно здесь, в Дальневосточном регионе?

— В свое время ВЭБ здесь выдал очень много кредитов в валюте. И изменения в экономике сформировали у нас, скажем так, определенный портфель активов в лесной отрасли, в сельском хозяйстве. Мы создали службу работы с проблемными активами, поставив ее работу на системную основу. И создание кластеров — это результат нашей работы в том числе с проблемными активами. Мы пытаемся найти стратегический выход из ситуации. Если есть плохой актив, то мы стремимся его не просто задефолтить, а ищем путь, каким образом его можно встроить в новую стратегию другого актива и таким образом выйти в плюс через его развитие.

— Эта практика может быть тиражирована по России?

— Мы считаем, это вопрос возможностей синергии. Взять, к примеру, соглашение о Дальневосточном кластере, которое мы подписали. В лесном комплексе сейчас есть проблемы у всех. И мы видим, что если не менять эту ситуацию, то даже если сейчас мы решим эту проблему реструктуризацией, через год-два мы снова столкнемся с этой же проблемой. Поэтому и создаем принципиально новую стратегию, для того чтобы создать активы нового качества, чтобы уйти в "зеленую" зону.

— Насколько применимы количественные показатели в оценке эффекта конвертации плохих активов?

— Как минимум 50% плохих активов могут быть переупакованы и в результате стать хорошими, "зелеными" активами. Примером служит наша работа по олимпийским стройкам. У нас было более 200 млрд руб. в олимпийских объектах. Все говорили, что это проблемные активы, но после нашей реструктуризации они получили второе дыхание. В Сочи полная загрузка, началась продажа отелей на вторичном рынке. Появляется интерес инвесторов, и сейчас это вполне "зеленый" портфель. У нас есть несколько кластеров: помимо лесного это, к примеру, сельскохозяйственный кластер стоимостью порядка 100 млрд руб. У нас есть такие проекты, как "Мираторг" и другие флагманы, есть и другого типа вложения. Не везде они хорошего качества, но новая стратегия тоже позволит их трансформировать.

— Можно все-таки уточнить, в какие сроки вы планируете представить стратегию?

— Это зависит от правительства от его графика.

— В четверг США уточнили санкции в отношении ряда российских компаний. Видите какие-то риски для себя?

— Об этом лучше спросить моих американских коллег. Мы уже находимся "в списке", просто пока не обладаем такой информацией.

Беседовала Маргарита Шпилевская