Глава Национального антинаркотического союза: заместительная терапия усугубляет положение

Председатель Национального антинаркотического союза Никита Лушников провел 6 октября в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке презентацию российских программ социальной реабилитации drug-free, предполагающих полный отказ от наркотиков.

По итогам мероприятия он ответил на вопросы корреспондента ТАСС и рассказал о программах drug-free, их преимуществе перед заместительной терапией, порассуждал о психологии зависимости, реальном числе наркоманов в России, а также прокомментировал проблему ВИЧ/СПИД.

— Никита Вячеславович, расскажите про прошедшее в ООН мероприятие, какова была его цель?

— Наша задача — показать мировому сообществу, что у нас есть очень результативные программы drug-free. Все осуждали нас, что мы не принимаем заместительную терапию, а мы хотим показать, что она нам действительно не нужна, потому что у нас ведется действительно большая работа, и нам есть, что показать, чему научить своим примером. Не для того, чтобы критиковать, а чтобы показать альтернативу.

У нас получился диалог с представителем США. Она предложила совместить заместительную терапию и программы drug-free. Я думаю, что это и есть результат нашего мероприятия в ООН.

— В России реально совместить эти две методики?

— Нет, речь идет о том, чтобы совместить здесь, в США. Они готовы использовать наш опыт в Америке, ввести у себя программы drug-free, и это самое главное.

— Каковы результаты этих программ в России?

— 14 тыс. человек прошло через нас, более 5 тыс. сейчас трезвые. Это огромный успех. Наши лагеря собирают более 1,5 тыс. человек три раза в год, туда приезжают представители различных организаций: UNAIDS (Объединенная программа ООН по ВИЧ/СПИД), UNODC (Управление ООН по наркотикам и преступности). Они видят нашу работу и делают выводы.

В нашей программе постоянно числится около одной 1 тыс. человек. Каждый день приходит кто-то новый, кто-то выпускается. То есть постоянный оборот — около 1 тыс. человек.

— Можно с уверенностью сказать, сколько избавились от зависимости?

— 35%. Это лучший результат.

— А вы следите за ними после того, как они завершают вашу программу?

— Очень стараемся. Кто-то просто не хочет, чтобы за ним следили. Мы не можем навязываться. Человеку, который выздоровел, самому очень важно находиться в сообществе. Поэтому многие сами приходят, за ними даже следить не нужно. Они сами постоянно дают о себе знать.

— Сколько лагерей вы организуете и где они находятся?

— Три в год. Лагеря проводятся в одних и тех же местах. В январе — в пансионате "Покровское" в Московской области. Уже определены даты на будущий год: с 16 по 22 января.

Следующий лагерь — в начале июня. Он проходит в виде семейной конференции в Сочи, туда уже больше съезжаются семейные пары и выпускники наших программ. То есть второй лагерь больше нацелен именно на выпускников, на тех ребят, которые либо проходят ресоциализацию, либо уже полностью освободились от зависимости.

Третий лагерь проходит в Крыму в конце августа. В этом году он проходил уже девятый год подряд, и место выбрано абсолютно без каких-либо политических соображений. Мы ездили туда, когда Крым принадлежал Украине, и теперь, когда он перешел в состав России. Мы просто сохранили наши лагеря и наш формат.

— Что вы ответите критикам, которые говорят, что на сегодняшний день только заместительная терапия с использованием методона и программы снижения вреда могут избавить от зависимости и предотвратить заболевание ВИЧ/СПИД?

— Я отвечу критикам, пригласив их к нам в Россию, в наши лагеря. Пусть они увидят своими глазами, что тысячи ребят получают огромную мотивацию и остаются абсолютно трезвыми и при этом не привязанными к месту, где они получают вещество, которое заменяет им их тягу и облегчает их болезнь.

Ведь заместительная терапия создавалась для того, чтобы люди постепенно отказывались от зависимости, но опыт показывает, что люди не уходят от заместительной терапии на протяжении всей жизни. Именно здесь нужны мы, наша доказательная база — это результативная работа программ drug-free.

Опять же, моя коллега из Соединенных Штатов спросила, можно ли это совместить? Я ответил, что это возможно. Если они откроют для нас двери, то мы придем и примем тех людей, которые готовы уйти от заместительной терапии, в терапевтическое сообщество drug-free. Они действительно смогут окончательно отказаться от нее.

Мы больше не критикуем их методику, а говорим, что поможем людям уйти от этого формата "терапевтического гроба", из которого нужно вытаскивать. Эта методика может помочь на первое время, но в дальнейшем человек должен отказаться от зависимости, чтобы стать свободным.

— Какие-то страны, возможно ближнего зарубежья, подключились к участию в программе?

— Мы работаем только в России, но к нам приходят из Белоруссии, кроме того, очень много наших коллег с Украины готовы использовать этот опыт. Они хотят, чтобы мы своим примером показали, что заместительная терапия только усугубляет положение.

Очень много руководителей больших украинских организаций обращаются ко мне, просят, чтобы мы поделились своим опытом, потому что у них молодые люди, употребившие несколько раз спайсы или легкие наркотики, обращаются за помощью в наркологические службы, получают статус зависимого и становятся на метадоновую программу. То есть парень или девушка 13-14 лет, употребив спайс, фактически становятся зависимыми от метадона.

Это огромная проблема, и мы хотим быть полезными для наших близлежащих стран, для Украины и Белоруссии, ведь мы вне политики. Мы просто хотим выжить, мы — молодежь, мы сами чудом спаслись от наркомании и должны помогать всем, независимо от национальной принадлежности, конфессии или каких-то других признаков.

— В чем суть программ drug-free, как вы помогаете людям избавиться от зависимости?

— Основа нашей программы — это терапевтическое сообщество. Когда в него попадает зависимый человек, он начинает себя чувствовать комфортно, не употребляя вещества, потому что его окружают люди, которые сами когда-то прошли через то же самое. Они понимают его, поддерживают. Такая программа, основанная на подходе "равный — равному" дает человеку возможность сделать первый шаг, попробовать что-то изменить в своей жизни. Дальше уже подключаются специалисты, профессионалы.

— Исходя из вашей практики, какие на сегодняшний день возрастные и социальные группы самые уязвимые, и что, на ваш взгляд, толкает людей на употребление наркотиков, в первую очередь, в России?

— В конце 1990-х и 2000-е годы в России был очень большой всплеск опиумной наркомании. В результате поколение людей, родившихся с 1976 по 1989 год, практически сгинуло, оно на две трети было уничтожено наркотиком.

С 2005 по 2007 год в нашей стране проявилась очень активная "аптечная" наркомания. Если говорить открыто, то это заслуга Федеральной службы по контролю за наркотиками, что "аптечная", кодеиновая наркомания была побеждена.

С 2008-2009 года к нам из Китая пришли курительные смеси, которые не считались наркотическими веществами, а с 2011 года они были обработаны очень сильным реагентом, который вызывает зависимость буквально с первого потребления. Зависимость, которая может быть сравнима с героиновой.

Сейчас наркомания очень сильно "помолодела" в виду того, что синтетические вещества можно употреблять через сигареты, через кальяны, вдыхая — то есть способом, который не пугает молодых людей.

Таким образом, мы можем констатировать, что опиумная наркомания ушла в прошлое, и сейчас на пороге как раз "синтетика": "соли", "миксы" и другие подобные им вещества, которые с большой легкостью становятся популярными среди молодежи, потому что очень изощренно преподносятся наркоторговцами.

— Почему молодые люди легко приобщаются к наркотикам нового типа, как вы считаете?

— Потому что возраст от 14 лет и старше — это возраст, когда человек ищет что-то новое, ищет себя. Не каждый молодой человек готов вводить наркотики внутривенно. Кто-то понимает опасность, кто-то боится крови, кто-то по другим причинам. Но пойти в кальянную или в чайную или просто в кругу другу друзей вдохнуть "дорожку", которая не является кокаином, а преподносится как очень легкое вещество... Это, к сожалению, распространяется очень быстро в молодежных кругах.

Большинство просто из любопытства или из-за давления компании приобщаются к такому легкодоступному способу употребления. На самом же деле это очень сильно поражает мозг и нервную систему, а также вызывает достаточно серьезную психологическую зависимость от такого, казалось бы, "легкого" вещества.

— Нужно ли декриминализировать наркоманию или должна быть уголовная зависимость за употребление наркотиков?

— У нас сейчас могут лишить свободы за незначительное преступление, связанное с наркотиками и запрещенными препаратами, за употребление есть административное наказание или от 10 до 15 суток в изоляторе временного содержания. Я считаю, что наркозависимые — это в первую очередь больные люди. Их лечить надо, а не "сажать".

Когда я употреблял наркотики, меня по решению суда несколько раз лишали свободы, помещая в различные лечебные заведения закрытого типа. Я только ждал, когда "прозвенит звонок", чтобы я мог выйти и вернуться обратно к своей зависимости, потому что за меня решали судебные приставы, что я должен лечиться. Это было не мое решение, это было решение суда, а чтобы освободиться от зависимости, человек должен принять решение сам.

Есть очень много различных методов мотивации, начиная с того, чтобы делиться собственными примерами, как этом делаем мы, и заканчивая очень профессиональной психологической помощью, которая показывает человеку, для чего и зачем ему нужно оставить свою зависимость и какая ему от этого будет польза. Ведь психология зависимости говорит о том, что человек должен сам поверить и захотеть изменить свою жизнь. Без его желания все программы, какие бы результативные и качественные они ни были, будут иметь нулевой эффект.

— У вас есть свои данные по количеству наркозависимых в России?

— Есть данные ФСКН, согласно которым 8 млн человек в нашей стране пробовали наркотики. Когда в нашем терапевтическом лагере я собрал более тысячи ребят и спросил, кто из них попадал на учет, руки подняли около 40 человек. То есть 960 не попадались на учет, и цифру в 8 млн мы, к сожалению, можем умножить в разы.

— Как решать проблему, возникшую в Крыму, где после воссоединения с Россией множество участников заместительной терапии остались без метадона?

— Крымская проблема дала о себе знать несколько лет назад. После референдума [о независимости в 2014 году] мы получили около 800 ребят, которые стояли на заместительной терапии. Наша страна предложила каждому из них участие в программе drug-free. Большинство согласились, кто-то уехал на Украину, чтобы вернутся к заместительной терапии, кто-то поехал в реабилитационные центры.

Я бы сказал, что к настоящему моменту примерно одна треть из 800 человек получили профессиональную, качественную помощь, многие из них находятся в состоянии ремиссии. Точной статистики нет, потому что они разъехались по разным реабилитационным центрам.

— На ваш взгляд, как решать проблему СПИДа в России? В последние годы мы наблюдаем пугающую статистику.

— СПИД — это, как и наркомания, во многом хроническая болезнь. И решать проблему людей, которым уже поставили диагноз, сложно. Я считаю, что нужно заниматься профилактикой этих заболеваний — как ВИЧ/СПИД, так и наркомании.

Люди, столкнувшиеся с этой проблемой, могут быть полезны для наших силовых структур, профильных ведомств, которые пытаются сами решить проблему первичной профилактики. Ну что может рассказать полицейский или представитель Госавтоинспекции в школах? Когда приходит кто-то такой, как я или мои коллеги, ребята, которые говорят, что 10 лет употребляли и чудом выжили, а из 50 моих друзей в живых остались четверо... Это производит впечатление на молодежь. Когда из пятидесяти 46 умерли, то человек задумывается: "А стоит ли мне пробовать это?".

Если в Екатеринбурге констатируют, что чуть ли не каждый пятый — ВИЧ-инфицированный, то это действительно огромная проблема. Туда даже некоторые просто ехать боятся!

Чтобы прийти к решению этой проблемы, нужно осознать полное отсутствие первичной профилактики. И сейчас, я думаю, главный акцент нужно сделать именно на этом направлении.

— А что с лечением?

— Сейчас разрабатывается очень много препаратов для антиретровирусной терапии, которые достаточно эффективно работают. У нас больше 1 тыс. ребят на реабилитации, и, наверное, 25% из них ВИЧ-инфицированные. Многие получают вспомогательную терапию, она хорошо работает, и мы верим, надеемся, что вскоре наше научное сообщество найдет лекарство.

Беседовал Олег Зеленин