Владимир Мау: России удалось избежать катастрофических экономических последствий

За счет разработанных правительством мер поддержки населения и бизнеса России удалось избежать катастрофических последствий для экономики. О том, как создать стимулы для роста и восстановления, как должен выглядеть нацплан восстановления экономики, почему конфиденциальность в цифровом мире — это иллюзия, в интервью ТАСС рассказал ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС) Владимир Мау.

— Как вы считаете, как Россия и ее экономика справляются с пандемией коронавируса?

— России за счет сбалансированного комплекса подготовительных мероприятий и ограничительных мер удалось создать достаточный задел по времени, чтобы подготовить систему здравоохранения к развитию эпидемии. В частности, Россия нарастила коечный фонд, даже учитывая то, что наша страна является одним из лидеров по его объему с учетом численности населения. Увеличился объем производства средств индивидуальной защиты, была налажена система отслеживания контактов заболевших, кроме того, был серьезно расширен охват тестирований на коронавирус. 

Несмотря на достаточно большое абсолютное число случаев заболевания, удалось не допустить массированного распространения инфекции и перегрузки системы здравоохранения. Число заболевших с учетом численности населения в расчете на 100 тыс. чел. ощутимо ниже других крупных стран, таких как Италия, Великобритания, Испания, США и других, пострадавших от коронавируса. Уровень летальности в РФ также один из самых низких в мире — около 1,2%, и растет достаточно медленно.

Даже с учетом продолжительных ограничительных мер, введенных в нашей стране, благодаря комплексу мер поддержки России удалось избежать и катастрофических экономических последствий. 

— Что поможет экономике РФ успешно противостоять вызовам, подобным такой эпидемии, в будущем?

— Как известно, полностью подготовиться к кризису невозможно, иначе кризисов бы просто не было. Сейчас власть накопила достаточно опыта и резервов, чтобы в дальнейшем противостоять подобным эпидемиям: наладила отслеживание контактов заболевших и проведение тестирования на наличие заболевания, была организована система оперативного отслеживания и реагирования на ситуацию, разработана гибкая система поддержки наиболее пострадавших отраслей и населения. Весь этот опыт может быть использован для противодействия подобным вызовам.

Но главное, что нужно для борьбы с пандемией, находится не в экономической области. Только солидарность и доверие могут стать фундаментом для преодоления пандемии и минимизации ущерба от нее. Когда-то давно, во время противостояния двух сверхдержав в 1970-х, в советской газете мне на глаза попалось такое соображение: если бы на Землю напали инопланетяне, СССР и США быстро нашли бы общий язык и стали союзниками. Похоже, что сейчас — именно такое время. Но только в многополярном мире союзниками должны стать многие игроки: государства, регионы и отдельные граждане. Солидарность и доверие — это ключевые слова наступившей эпохи.

— Ожидаете ли вы вторую волну пандемии?

— Однозначный ответ на вопрос о возможности второй волны эпидемии дать не может никто. Пока эпидемиологи склоняются к тому, что вторая волна будет. Но сейчас готовность к такой второй волне уже окажется значительно выше. Помимо мер, который я перечислил ранее, важно отметить, что изменилось поведение людей, их отношение к эпидемии, поведение в общественных местах стало более осторожным, что будет ограничивать распространение инфекции.

В случае масштабной второй волны эпидемии, которая вызовет необходимость новых серьезных ограничительных санитарных мер, по мировой экономике будет нанесен дополнительный удар. Но его масштаб будет уже меньше, чем первого. Пока не будет разработана вакцина или созданы эффективные методы лечения, или вирус в результаты мутации не станет менее опасным, или не сформируется коллективный иммунитет, опасность новых вспышек остается. Соответственно, остаются угрозы экономической активности.

— Власти заканчивают работу над общенациональным планом восстановления экономики стоимостью 5 трлн рублей. По вашему мнению, какие инструменты должен предусматривать план?

— Национальный план должен обеспечивать восстановление экономики до докризисного уровня. Однако важно понимать, что в основе происходящих событий лежит не экономический кризис. Экономический кризис является следствием пандемии. И поэтому антикризисная политика должна проводиться в контексте того, что происходит в глобальном масштабе. На инструментальном уровне задача плана — увязать между собой различные инструменты реализации экономической политики: национальные проекты и госпрограммы, антикризисные меры и бюджетные приоритеты.

Логически план должен распадаться на три части. Или, точнее, предполагать решение трех групп задач. Во-первых, меры смягчения кризиса в условиях пандемии, то есть жесткого внеэкономического ограничителя социально-экономической жизни. Во-вторых, меры, помогающие людям и бизнесу вернуться к нормальной жизни, обеспечить восстановление докризисного уровня. В-третьих, проведение необходимых реформ, повышающих эффективность экономики и социально-политическую стабильность.

На первом этапе в центре внимания должна была быть поддержка людей и компаний, столкнувшихся с остановкой своей деятельности. Иными словами, здесь нужна поддержка компаний и населения для недопущения резкого сокращения совокупного спроса из-за роста бедности, недопущения массового банкротства компаний и банковского кризиса. Именно эти шаги правительство предприняло в первую очередь, и, по моему мнению, они были достаточно эффективными.

На этапе перезапуска экономики поддержание людей остается важнейшей задачей. Причем относится это как к наемным работникам, так и к индивидуальным предпринимателям. По отношению к предприятиям ориентиром выступает поддержка предложения путем снижения издержек, связанных с ведением бизнеса, компенсации части переменных издержек и поддержания минимального необходимого уровня потребления для наиболее затронутых кризисом слоев населения. Поддержка бизнеса должна быть привязана к возобновлению деятельности компаний.

И исключительно важно на этом этапе не забыть о масштабной программе снижения административных издержек бизнеса. Нынешний кризис — не повод для сворачивания "регуляторной гильотины". Напротив, актуальность этих мер сейчас резко возрастает.

По мере восстановления экономического роста необходимо вернуться к траектории, заданной ранее национальными целями, обеспечивая тем самым структурную модернизацию. Во-первых, вернуться к намеченным, но не реализованным институциональным и структурным реформам последнего десятилетия. Кризис 2008–2009 годов имел ярко выраженный структурный характер. Но структурных реформ тогда не произошло — ни у нас, ни в других ведущих странах. От них тогда откупились: мы — имевшимися резервами, большинство других стран — ценой резкого наращивания государственного долга. Сейчас предстоит вернуться к тому, что остается актуальным. Прежде всего, к мерам, обеспечивающим повышение факторной производительности как источника долгосрочного роста, ускоренному развитию отраслей человеческого капитала и инфраструктуры, включая цифровую. Впрочем, именно эти сектора были отнесены Владимиром Путиным к числу национальных приоритетов.

Во-вторых, на наших глазах формируются совершенно новые институты и сектора. Какие-то из них являются элементами антикризисной программы и имеют короткий горизонт действия. Другие, ставшие актуальными в последние месяцы, будут актуальными в течение предстоящих десятилетий. И очень важно не перепутать первые со вторыми. Так всегда бывает в переломный момент — наложение внеэкономических шоков и экономических кризисов. Каковы перспективы соотношения традиционных и онлайновых форм в торговле, в секторе услуг? Еще более важно понять, как все это будет соотноситься в сферах образования и здравоохранения.

Наконец, есть и новые тенденции (институты, основанные на технологиях), которые могут стать долгосрочными, но важно этого не допустить. Возможности всеобщего прослеживания, контроля личной жизни были протестированы в условиях пандемии и были вполне поддержаны обществом. Однако это не должно стать частью новой реальности, осью "прекрасного нового мира". Современные технологии позволяют на практике воплотить многие ключевые идеи антиутопий первой половины ХХ века, и критически важно этого не допустить.

— За счет каких источников было бы целесообразно финансировать исполнение плана? 

— Ситуация в бюджетной сфере России в 2020–2021 годах ожидается напряженной, но не критической. Ответственная бюджетная политика, которая проводится у нас в стране на протяжении уже 20 лет, позволила сформировать мощный запас прочности — и в виде накопленных резервов, и в виде исключительно низкого государственного долга, причем долг почти полностью номинирован в национальной валюте. Все это создает условия для устойчивости и оставляет пространство для маневра. 

Конечно, ситуация сейчас непростая. Доходная часть бюджета несет потери как из-за снижения налоговых поступлений вследствие пандемии, так и сокращения нефтегазовых доходов в результате падения цен на нефть на мировом рынке. По нашим оценкам, дефицит бюджета расширенного правительства в 2020 году может приблизиться к 9% ВВП, в 2021 году — к 6–7%. Очевидно, что при таких масштабах проблем необходимо задействовать как заимствования, так и средства Фонда национального благосостояния. Полагаю, предельный объем заимствований на рублевом рынке не должен превышать 25% ВВП, что позволит занять в 2020–2021 годах порядка 13 трлн руб. Дальнейшее наращивание госдолга и превышение им 25% ВВП вело бы к росту стоимости заимствования, что представляется на данном этапе нежелательным.

Разумеется, всегда можно пойти на сокращение расходов. Однако у российского правительства есть ресурсы для финансирования возможного дефицита.

Национальный план восстановления экономики включает в себя в том числе часть мероприятий, предусмотренных приоритетными национальными проектами, реализация которых предполагалась как раз в 2020–2021 годах. Сейчас важно будет задействовать этот источник для стимулирования возобновления активности частных компаний, чье участие изначально предполагалось при реализации нацпроектов.

Впрочем, вливая существенные финансовые ресурсы в экономику, важно не потерять то, что было важнейшим достижением России минувших 20 лет — ответственную макроэкономическую политику. В текущей ситуации использование финансовых вливаний должно проводиться с большой осторожностью и лишь в той мере, когда дополнительные средства способствуют появлению новых товаров и услуг. 

— Должен ли нацплан предусматривать вторую волну эпидемии? Или его можно будет скорректировать в этом случае? 

— Достаточно сложно заложить в план событие, которое никто не может спрогнозировать. Нацплан, как и любой документ такого рода, должен учитывать риски и иметь резервы для действий в случае их возникновения.

Существуют предположения, что вторая волна эпидемии, если она и произойдет, будет менее опасной, чем первая. Главным отличием станет изменение условий распространения вируса: благодаря сохранению норм социальной дистанции и усилению требований к гигиене новые вспышки будут развиваться медленнее, что позволит сохранить контроль над распространением заболевания. Лучше будет подготовлена и система здравоохранения, накопившая определенный опыт работы с новым вирусом. Свой вклад может внести и формирование иммунитета даже у небольшой доли переболевших граждан.

Действия, которые будет необходимо предпринять в случае второй волны эпидемии, в общем, понятны и уже были отработаны во время первой волны. Причем сейчас мы гораздо более подготовлены, чем были еще несколько месяцев назад, — система здравоохранения адаптировалась к новому вызову, отработано взаимодействие различных ведомств, компаний, разработаны антикризисные пакеты поддержки бизнеса и населения. Все это уже работает и будет востребовано в случае возникновения новой волны коронавируса.

— Какие основные показатели российской экономики ожидаете на конец 2020–2021 годов?

— Разработанный в РАНХиГС базовый сценарий предполагает завершение острой фазы пандемии и масштабных карантинных мер во втором квартале 2020 года, хотя в отношении отдельных отраслей, не имеющих ключевого значения для динамики ВВП, ограничения могут действовать и дольше, и сохранение нефтяных цен во втором полугодии 2020 года в диапазоне $30–35 за баррель. При таких условиях падение реального ВВП в 2020 году может составить порядка 6%.

Наши оценки близки и к существующим оценкам Минэкономразвития, Банка России и МВФ. Снижение инвестиций мы оцениваем порядка 8%, что не должно будет помешать восстановительному росту, который по определению не требует инвестиций Снижение розничного товарооборота составит 7%, примерно на треть упадет экспорт. Безработица на пике, который придется на конец второго — третий квартал 2020 года может достигнуть 7% по методологии МОТ, но к концу года начнет снижаться.

Реальные доходы населения благодаря выплатам в рамках реализации поручений президента РФ Владимира Путина из январского послания и мерам антикризисных пакетов снизятся гораздо меньше, чем экономические показатели, в пределах 3%. Поддержанию реальных доходов населения способствуют также сохранение низких темпов инфляции на уровне 3,5–4% и умеренная девальвация рубля, которая составит 10–15% за год. В этой ситуации Банк России может проводить достаточно мягкую денежно-кредитную политику, продолжить снижение ключевой ставки до конца года еще на 50–100 базисных пунктов, до 4,5–5% годовых.

Для России, по нашим прогнозам, в 2021 году также ожидается относительно быстрый рост, который при ценах на нефть на уровне $35–45 за баррель может достигнуть 3,5–4,5%. Также вырастут инвестиции в основной капитал. Они составят около 5,5–6,5%. Реальные доходы населения увеличатся на 4–4,5%, экспорт — на 15–25%. Однако уровень 2019 года вряд ли в полной мере будет достигнут.

— Каковы перспективы достижения национальных целей и реализации национальных проектов?

— Прежде всего, нужно разделять национальные цели и национальные проекты, которые, в свою очередь, имеют собственные целевые показатели.

Сейчас национальные цели должны прежде всего концентрироваться на обеспечении благосостояния человека, на развитии человеческого капитала или, точнее, человеческого потенциала. Тем самым абсолютными приоритетами должны быть преодоление бедности — у нас не должно быть граждан с доходом ниже прожиточного минимума; на обеспечении повышение доступности качественных медицинских услуг, а также на обеспечении равенства в доступе к качественному образованию вне зависимости от уровня доходов. К этим целям надо добавить быстрое развитие цифровой инфраструктуры как основы повышения эффективности системы государственного управления. В совокупности это формирует основу для максимальной реализации потенциала каждого человека, что, в свою очередь, будет способствовать и повышению благосостояния каждого. Ведь в современном мире, в отличие от ХХ века, страны конкурируют не дешевизной рабочей силы и не обилием природных ресурсов, а качеством человеческого капитала и эффективностью государственного управления. 

Что касается национальных проектов, то их пересмотр будет зависеть от итоговой версии нацплана восстановления экономики и выбранных приоритетов дальнейшего развития. Их, естественно, можно уточнять и корректировать как в части наполнения конкретными мероприятиями, так и по срокам реализации.

— РАНХиГС готовит в том числе кадры для государственного управления. Как вы оцениваете деятельность губернаторского корпуса с управленческой точки зрения? Возвращаясь к случаю с эпидемией: почему, по вашему мнению, госаппарат так медленно реагирует и принимает решения? 

— Губернаторский корпус получил возможность проявить свою самостоятельность и ответственность, готовность принимать непопулярные решения и способность вести диалог с гражданами. У кого-то это получилось лучше, у кого-то хуже. Многие из губернаторов являются выпускниками наших флагманских программ, и мы очень переживаем за них.

Нельзя сказать, что госаппарат медленно реагировал на пандемию. Принятие решений было весьма оперативным и, что особенно важно, происходило не по шаблону, а с учетом специфики каждого региона. Естественно, госаппарат по природе своей менее гибок, чем бизнес-структуры. И это не является негативной его характеристикой: иногда "политика твердого курса", то есть следование определенным принципам, несмотря на меняющуюся конъюнктуру, становится важным источником обеспечения стабильности.

— Вырос ли спрос на дистанционное образование после эпидемии? Планирует ли РАНХиГС развивать онлайн-обучение или переводить предметы в онлайн?

— К чести ведущих учебных заведений следует признать, что им удалось оперативно перенести образовательный процесс в онлайн. Преподаватели вне зависимости от возраста и технологической продвинутости в деталях, используя известные до недавнего времени лишь узкому кругу айтишников термины, обсуждают преимущества и недостатки дистанционных платформ.

Онлайн-образование обладает рядом очевидных преимуществ. Это и предоставление широкого выбора образовательных траекторий и ресурсов, создание единой образовательной среды и ее масштабирование, повышение доступности качественного образования; обучение по удобному индивидуальному графику. Кроме того, такая форма существенно сокращает финансовые и временные затраты обучающегося.

Замечательно, что ведущие университеты практически за два-три дня смогли обеспечить онлайн-обучение и подготовленной профессурой, и технологическим сопровождением, и контентом. Но отнюдь не тождественно обеспечить онлайн-образование в условиях надвигающейся угрозы и жить в онлайн-образовании как в некоей новой реальности. 

В образовательной сфере обостряется конкуренция, причем не только внутриотраслевая, но и межотраслевая. С вузами начинают конкурировать образовательные интернет-платформы, успешное окончание которых в некоторых случаях предпочтительнее диплома или степени, полученных в местном институте. Более того, университеты теряют монополию на предоставление образовательных услуг. Основными конкурентами становятся не другие университеты, а компании, участвующие в разнообразных, диверсифицированных и свободных от дипломов образовательных программах, которые пользуются все большим спросом. 

РАНХиГС продолжит развивать онлайн-обучение в той мере, в какой это будет способствовать повышению качества образовательного процесса в его содержательном, организационном и технологическом смыслах. 

— Цифровизация и прозрачность госуправления — важнейшие тезисы последних лет. Как вы считаете, текущая ситуация с цифровыми пропусками в России и ряде регионов не дискредитирует саму идею цифровизации?

— Цифровизация — объективный и неизбежный процесс. Да, ее дискредитация возможна, в том числе из-за многочисленных рисков, которые она порождает. Но опыт с теми же цифровыми пропусками показывает, что проблемы возникают при нестыковке технологий: цифровой пропуск проверялся вручную, человеком, аналогово, в результате и создались очереди и неудобства для граждан. Но как только проверки автоматизировали, доработали технологический цикл, то негативные эмоции свелись только к самому факту контроля.

Конфиденциальность в современном мире — это в значительной мере иллюзия. Сами граждане выкладывают в социальные сети такую информацию, которую государство еще долго не смогло бы собрать. Нужно привыкать жить в прозрачном мире. И если осознать эту неизбежность, то вопрос свободы как осознанной необходимости сведется к тому, как государство будет использовать полученные сведения. И какой контроль за этими действиями государства нужно организовать. Правовые механизмы, политические, социальные — все должно быть задействовано при решении вопроса о балансе свободы и безопасности граждан.

После прохождения пандемии необходимо будет урегулировать все те цифровые изменения, которые де-факто были введены в условиях пандемии. К ним относятся: правовое регулирование дистанционных услуг, изменение алгоритма доверия контрагентам, появление новых моделей верификации, введение дистанционных платежей, закрепление правил электронной торговли, защита цифрового профиля. Остро стоят вопросы о регулировании баланса личной свободы и общественной безопасности при применении цифровых моделей отслеживания и контроля, о цифровом профиле, о больших данных, о правосубъектности цифровых платформ и цифровых решений, о дистанционном образовании, об электронном суде и другие.

Беседовал Иван Клюев