Юрий Хатуевич очень не любил сидеть и давать интервью, поэтому многие его рассказы я записал на ходу, во время совместных прогулок по Невскому проспекту, рядом с которым находится Филармония. Когда я говорил с ним, всегда внутренне соглашался с поэтом Андреем Вознесенским, который называл маэстро "термоядерным". Из записей, собранных за многие годы общения с Юрием Хатуевичем, я выбрал несколько эпизодов, характеризующих разные стороны его натуры...
Оперу "Петр Первый" ставила "шайка"
— Меня нередко раздражают так называемые новые решения, которым подвергаются классические оперы. Мне не нравится, когда все действие "Пиковой дамы" переносится на кладбище, а на спектакле "Риголетто" зрители попадают на другую планету, где все действующие лица — обезьяны.
Но когда современный спектакль делается современным языком — это, я считаю, естественно. В 1975 году мы ставили в Кировском театре "Петра Первого" Андрея Петрова. Сама атмосфера, в которой рождалась эта опера, вызывает в моей душе самые теплые воспоминания. Из Москвы приехали Володя Василёв и Наташа Касаткина, которым впервые предстояло выступить в качестве постановщиков оперы. Занимаясь общим делом, мы все очень быстро подружились и сами назвали себя "шайкой". Это было замечательное время!
Дирижерская палочка — для Товстоногова
— В 50-е годы мне, студенту Консерватории, довелось начинать трудовую деятельность в оркестре Большого драматического театра, когда он уже гремел по всему Союзу. Оркестр был довольно маленький, но относились к нему уважительно. И, кстати, там я впервые дирижировал.
Когда в драме идут репетиции, жизнь музыкантов скучна, как у пожарных. Но я всегда был любознательным человеком и с интересом наблюдал за Товстоноговым, как своим темпераментом он создавал температуру репетиций. И я многому учился у него. Потому что нет ничего, что так или иначе не пригодилось бы дирижеру. И впоследствии благодаря всему, что я вынес с репетиций Товстоногова, я отважился на режиссерские работы в театре.
Товстоногов смотрел в Кировском театре "Евгения Онегина" в моей постановке. Мне особенно запомнились слова Георгия Александровича о финале спектакля, который завершается резкими и громкими оркестровыми тактами: "Как хорошо, Юра, вы расстреливаете онегинскую судьбу!"
Ну а потом был забавный случай, когда осенью 1983 года отмечалось 70-летие Товстононова. В тот момент Георгий Александрович репетировал в БДТ оперу-фарс Александра Колкера "Смерть Тарелкина". И по такому случаю я, поздравляя юбиляра, с удовольствием преподнес ему дирижерскую палочку.
Учитель
— Мне очень повезло с моим главным учителем — профессором Ленинградской консерватории Ильей Александровичем Мусиным. Из дирижерских классов нередко выходят копии самих педагогов, а Мусин умел научить, увидев, какая у тебя сильная сторона, и чисто физически, и мануально. Он развивал в тебе твои данные и не говорил, что надо вот так, обязательно. Конечно, он первоначально вкладывал самые основы, чтобы не изобретать велосипед, а потом уже учил дирижировать, думая, о чем ты дирижируешь.
У меня к Илье Александровичу осталось не просто чувство благодарности, а нечто большее. То, кто я есть, — это сделал Мусин. Он, кстати, на своей книге "Техника дирижирования" подписал мне, что символ этой книги — Темирканов.
Как я "суфлировал" Смоктуновскому
— Мы как-то легко дружески сошлись с Иннокентием Смоктуновским. Он ходил на мои концерты, а я — на его спектакли. И всегда было нам о чем поговорить при встрече. А тут еще одна тема появилась, когда в 1969 году Иннокентий Михайлович на съемках фильма "Чайковский" перевоплотился в Петра Ильича. По всему было видно, что его очень увлекла эта роль. И все шло вроде бы без особых сложностей, пока не наступили съемки эпизода, в котором Чайковский встает за пульт оркестра и дирижирует своей симфонией. Тут произошло непредвиденное: пластичный, живой Смоктуновский, который в "Гамлете" у Козинцева так великолепно владеет шпагой, оказался беспомощным перед дирижерской палочкой. И тогда он обратился ко мне: "Юра, помоги!"
Кончилось тем, что, зайдя за пульт, я во время съемки под музыку показывал Кеше правильные жесты. И он их схватывал… Получилось, что я вроде бы "суфлировал" ему по дирижерской части. И в фильме этот эпизод выглядит вполне убедительно.
Бродский ждал нас за углом
— Году в 1977-м, во время американских гастролей, попали мы в небольшой городок Энн-Арбор (находится в штате Мичиган — прим. ТАСС). Я узнал, что в местном университете лекции по русской литературе читает Иосиф Бродский. Солисткой наших гастролей была Элисо Вирсаладзе. И хотя это было небезопасно (за нами зорко присматривали), она с удовольствием присоединилась к моей авантюре — познакомиться с Бродским.
Я раздобыл его телефон, позвонил, и он тут же сказал, что заедет. Я предупредил: только не к гостинице. Ну, конечно, он знал эти тонкости и сказал, что будет ждать за углом. Мы с Элисо, как шпионы, вышли как бы на прогулку, медленно повернули за угол, быстро прыгнули в машину к Иосифу и уехали.
Ему, видимо, было очень тоскливо в этом городке. В тот вечер он подарил мне только что вышедший сборник "Часть речи". Потом мы встречались много раз. Особенно запомнилось, как мы обмывали его Нобелевскую премию. После моего концерта в Лондоне отправились поужинать в ресторанчик. Пришла пора расплачиваться, и он полез в карман. Я его остановил: "Иосиф, дай лучше я заплачу. Знаешь, никогда не приходилось угощать нобелевских лауреатов". Он рассмеялся. Но, правда, того ресторанчика нам не хватило. Мы зашли кое-куда еще. И до утра говорили.
Оркестр — главное мое детище
— Уже столько лет моей жизни связано с Филармонией! Но по-прежнему я выхожу на эту сцену с огромным волнением. Это святое место для меня. Оркестр — главное мое детище. Потому что, как мне кажется, я научил музыкантов не играть ноты, а я их научил играть музыку.
***
По инициативе и под художественным руководством Юрия Темирканова в 1999 году был учрежден Международный зимний фестиваль "Площадь Искусств". Он объединяет артистов высочайшего уровня, подтверждая статус Санкт-Петербурга как одной из культурных столиц Европы. В декабре нынешнего года фестиваль пройдет в 23-й раз под знаком юбилея Юрия Темирканова. Но теперь, к сожалению, он будет посвящен светлой памяти маэстро.
Олег Сердобольский