Минздрав: новый пакет мер против табака уже обсуждается

Замминистра здравоохранения, один из победителей конкурса "Лидеры России" Олег Салагай рассказал ТАСС о том, почему меры, направленные против распространения курения, должны только усиливаться, можно ли считать электронные сигареты менее вредными и нужно ли поднимать в РФ возраст, с которого человек может купить сигареты. 

— Глобальная ответственность молодежи обсуждалась на форуме. Как вы считаете, из чего она складывается?  

— С одной стороны, хорошая новость в том, что глобализация — это новые знания и новые возможности, которые не имеют границ. С другой стороны, это, конечно, и новые риски, которые всем сообща нужно преодолевать. Скажем, если вы возьмете учебники по инфекционным болезням где-нибудь 80-х годов, вы увидите, что тропические лихорадки занимают достаточно малое место, относясь к числу болезней, которые характерны для определенных районов мира, и, стало быть, болезней, с которыми отечественные инфекционисты в принципе не сталкиваются в обычной жизни. Но некоторое время назад мир был напуган тяжелой вспышкой лихорадки Эбола в Западной Африке и случаями ее завоза в Европу и США. Стало понятным, что за несколько часов крайне тяжелое заболевание может беспрепятственно преодолеть границы государств на разных континентах. Все это совершенно по-новому формирует наше понимание не только глобальных угроз, но и глобальной ответственности. 

Кстати, не могу не вспомнить, что именно наша страна первой зарегистрировала инновационную вакцину против лихорадки Эбола: этот проект был под личным контролем министра здравоохранения Вероники Игоревны Скворцовой.

Возвращаясь к теме: глобальная ответственность сегодня — это не какая-то опция, которую ты можешь выбрать или нет, оставаясь дальше безучастным. Это неизбежность. 

Но чтобы нести эту ответственность, недостаточно просто взять в руки оружие или орудие: нужны знания и мотивация.

— А как их определить?

— Это самый сложный вопрос. Несмотря на то что информация глобализована и поисковые системы в сети лучше нас знают, что мы хотим смотреть или покупать, определить, насколько мы соответствуем выполнению той или иной задачи, все так же сложно, как и прежде. Именно поэтому системные решения в этой области сегодня исключительно востребованы. Говорю как человек, регулярно принимающий на работу сотрудников. Лучшим на сегодня примером такого системного решения является, на мой взгляд, конкурс "Лидеры России". 

— Чем этот конкурс хорош? 

— В нем оцениваются и знания, и навыки, и умение взаимодействовать с людьми. Но главное, как представляется, в том, что он — первый в новейшей истории нашей страны пример успешного социального лифта. Вы, уверен, слышали, что целый ряд победителей конкурса получили серьезные новые назначения. Иными словами, это успешная попытка вернуть систему отбора квалифицированных и мотивированных кадров, которая у нас в стране была фактически разрушена в 90-е годы. При этом не просто вернуть систему карточек из райкома партии, а взять лучшее, что было, и соединить это с современным зарубежным опытом. В этом смысле создание такого рода платформ действительно делает Россию страной возможностей. 

— В чем суть конкурса "Лидеры России"?

— Это способ как раз объединить, с одной стороны, современные инструменты оценки людей, с другой стороны, сформировать социальный лифт. Главное в этом конкурсе — дать шанс молодым специалистам из любого уголка страны проявить себя. Олимпийские игры управленцев, иными словами. Особенно важно, что в ходе конкурса вы не просто соревнуетесь, вам дают оценки ваших навыков и знаний, а также конкретные предложения по их улучшению. 

— Для вас лично было сложно победить?

— Не просто победить сложно — участвовать было сложно. Во-первых, ребята, участники были действительно сильные: не только в финале, но и в полуфинале. Во-вторых, сами задания конкурса часто были ориентированы на решение бизнес-кейсов, деловые игры. Если ты в эти корпоративные игры до этого не играл, то нужно приложить определенные усилия, чтобы сначала свыкнуться с контекстом, а затем уже начать как-то пытаться по этим правилам играть. Это как если ты всю жизнь занимался шахматами, а тебе предлагают поиграть в футбол. Но это очень развивает, ломает шаблоны.

— Может появиться что-то подобное для поиска эффективных управленцев в здравоохранении? 

— Надеюсь, что появится. Это было бы очень важно. Именно поэтому когда была встреча "Лидеров" с президентом, мы предлагали, в частности, сделать отраслевые направления в конкурсе, например, такой же проект, как "Лидеры России", но только по здравоохранению. Это дало бы шанс молодым медикам из регионов показать себя. Надо сказать, что в принципе эта идея была поддержана. Для организации здравоохранения это очень важно. У нас в отрасли очень много достойных людей.

— Конкретные учреждения обращают на себя внимание. 

— Действительно, мы часто слышим про конкретный институт, больницу — как хорошо в ней отлажена работа. Причина этого в основном в том, что там есть лидер — человек, который просто тянет это вперед за собой. Такие лидеры были в Советском Союзе, сейчас институты носят их имена — Александр Бакулев, Михаил Чумаков, Святослав Федоров, Аветик Бурназян и многие другие. К вопросу о лидерстве: Аветик Бурназян, например, наш выдающийся специалист по радиационной медицине, на танке въехал в зону поражения сразу после испытания атомной бомбы, чтобы лично провести все замеры. У побед в медицине есть конкретные фамилии, мы их чтим и ими очень гордимся. 

— Я правильно понимаю, что эти самые отраслевые конкурсы помогут находить эффективных управленцев в региональном здравоохранении и тем самым помогут найти управленческие кадры для отрасли? 

— Совершенно верно. Причем найти совершенно беспристрастно и справедливо. Это лидерство, основанное на меритократии, а не на диктатуре конкретного руководителя. Ведь и отрицательные примеры руководителей нам тоже известны, к сожалению.

— А как готовить управленцев в здравоохранении? 

— Подготовка управленческих кадров здравоохранения — это сложная задача по нескольким причинам. Во-первых (не в порядке важности, а просто в порядке перечисления), организацию здравоохранения студенты-медики начинают изучать на третьем курсе, то есть когда эта дисциплина им слабо понятна, малоинтересна и не особенно нужна. Во-вторых, сам курс организации здравоохранения построен таким образом, что он в большей степени вам рассказывает о вещах, которые не очень совпадают с вашим представлением о том, что такое медицина: территориальное планирование, законодательство и т.п. Поэтому если посмотреть на численность студентов в научных кружках в медвузе, как правило, оргздрав будет менее посещаемым, чем, например, хирургия, с которой связана основная медицинская романтика. Хотя это исключительно важная дисциплина, и по ней у нас немало действительно талантливых преподавателей.

— То есть на старшие курсы необходимо переносить? А с какого момента вообще должна начинаться подготовка специалистов по организации здравоохранения?

— Подготовка специалистов по организации здравоохранения, как и любого специалиста здравоохранения, должна начинаться с первого курса. Но проблема скорее в том, чтобы найти правильные модальности преподавания этой дисциплины студентам и заложить им мысль, что хирург за свою профессиональную жизнь может спасти, скажем, 10 тыс. человек, условно конечно, а организатор здравоохранения или специалист в области общественного здоровья может спасти 10 тыс. человек одним решением, так как воздействует на отрасль в целом или на население на популяционном уровне. 

— Вы упомянули общественное здоровье…

— Да, это особая дисциплина, которая тесно связана с организацией здравоохранения, но не растворена в ней. В США и других англоязычных странах она называется Public Health. Это дисциплина, которая занимается поиском эффективных решений на популяционном, общинном уровне по защите населения от наиболее значимых рисков. Специалисты в области общественного здоровья занимаются контролем над табаком, здоровой архитектурой, поиском решений по снижению потребления алкоголя, даже снижением насилия и травматизма. Это очень нетривиальные задачи. Причем решают их далеко не только врачи, но и экономисты, юристы, инженеры, рекламисты, социологи. 

— Поэтому в антитабачной стратегии большое внимание уделено тому, чтобы сделать курение социально неприемлемым? 

— Совершенно верно. Курение в общественных местах, романтизация курения в кино — все это делает курение вариантом социальной нормы, укореняет это негативное явление. То же самое, кстати, касается электронных сигарет — они ресоциализируют курение.

— Иногда появляется информация, что они менее вредны.

— Спор о том, менее они вредны или более, по-моему, неуместен в принципе. Ведь мы одинаково регулируем сигары и сигареты, тонкие сигареты и толстые, длинные и короткие. Хотя потенциально однократная доза вредных веществ в них может быть различной. С одной стороны, сам курильщик может получить меньше вредных продуктов через электронную сигарету, но с другой стороны, они втягивают в зависимость новых потребителей, среди которых внушительное число тех, кто никогда не курил. Особенно это касается молодежи, так как они нередко высокотехнологичны на вид. Для тех, кто курит, это может быть дополнительным демотиватором в плане полного отказа. Как взвесить здесь преимущества и потери? Поэтому ВОЗ говорит о том, что все табачные изделия должны регулироваться сходным образом. 

— Вы упомянули в качестве одной из эффективных мер запрет на курение в общественных местах. Это то, что уже реализуется. Что еще заложено в планы министерства?

— В планах — продолжение действий по двум основным векторам: неценовые и ценовые меры по сокращению потребления табака. Но нельзя забывать также, что сегодня наша страна — один из признанных мировых лидеров в плане антитабачных мер. Большинство базовых мер мы с успехом внедрили. Поэтому следующий пакет мер — это уже продвинутые меры, те, которые не всегда имеют широкое распространение, но имеют серьезную научную доказательную базу. Проблема в том, что как только вы начинаете ослаблять антитабачные активности, если не делаете дальнейших шагов, распространенность курения может вновь начать возрастать: в некоторых странах такой феномен имеет место. Если говорить о конкретных примерах, то не так давно в прессе обсуждалась инициатива по запрету курения в автомобиле, когда там находится ребенок.

— То есть это вопрос какой-то пониженной ответственности за ребенка?

— Конечно. Опять же, машина — личный транспорт, но курение в присутствии другого требует его защиты, особенно если речь идет о том, кто сам не может за себя постоять.

— А как будет проверяться исполнение?

— Ровно так же, как проверяется наличие автокресла для ребенка или застегнутого ремня безопасности. Значит ли это, что каждая машина будет досмотрена? Нет, конечно. Но ведь на этом основании нам с вами не придет в голову предложить отменить требование по наличию детского кресла? Это базовая норма, которая обязательно должна быть зафиксирована: так поступать нельзя, это общественно порицаемое действие, даже если в данном случае тебе удалось избежать наказания. 

— Значит, дальше в антитабачной стратегии меры будут по нарастающей усиливаться?

— Следующий пакет мер уже обозначен, он уже размещен для общественного обсуждения. Это дополнительные ограничения, связанные с продажей сигарет, в частности, например, по площади торгового зала. Потому что мы знаем из научных исследований, что чем ближе табак и алкоголь к человеку, тем больше вероятность того, что он его будет потреблять. Безусловно, наши коллеги из экономического блока должны помочь этим объектам малого предпринимательства найти правильные формы хозяйствования, для того чтобы заменить продажу этой рисковой продукции какой-то альтернативной. 

Еще один момент — повышение налогов. У нас цена на табак все-таки существенно ниже, чем в среднем по странам Европейского региона ВОЗ, хотя мы сделали очень серьезный рывок вперед. Но мы все еще можем себе позволить определенную динамику. Конечно, должны учитываться социально-экономические факторы при выработке самих ставок, но при этом мы должны четко понимать, зачем мы облагаем табак налогами — чтобы снизить потребление, а не наоборот. Акциз — очень демократичный налог. И если вы не курите, вы его не платите.

— Если говорить о возрасте курения. У нас момент, когда ты можешь покупать табачную продукцию и алкоголь, привязан к совершеннолетию — к 18 годам. Нужно ли его повышать? 

— Эти споры ведутся очень давно. Главный аргумент защитников повышения возраста продаж достаточно серьезен: мы знаем доподлинно, что если человек не начал курить в юности, то вероятность того, что он закурит в будущем, существенно снижается. Но есть и определенные риски, которые требуют оценки.

— А что с вопросом дееспособности в юридическом смысле? 

— Действительно, в полной мере человек приобретает дееспособность с 18 лет, но законодательство Российской Федерации не связывает все в нашей жизни с этим возрастом: например, президентом человек может быть избран лишь после тридцати пяти, покупать оружие может с 21 года. Есть законодательные случаи установления верхних ограничений по возрасту (например, на занятие определенных должностей), чего в принципе нет в Конституции. Поэтому соответствующие юридические конструкции существуют в российском праве.

— Проект Минздрава по формированию у граждан здорового образа жизни в РФ стал приоритетным. Как Минздрав планирует научить человека ответственно относиться к своему здоровью?

— Главное — это создать среду, в которой человек формирует определенные привычки, формы поведения. Если вы создаете бездымную среду, то вероятность того, что человек начнет курить, существенно меньше. Если человек приходит на работу и понимает, что даже в мелочах его подталкивают к физической активности, он будет больше ходить. В столовой предлагается потреблять меньше простых углеводов, больше овощей и фруктов. Все это должно дополняться таргетированной социальной рекламой, активностью гражданского общества. 

— А когда люди начинают защищать свое право на курение? 

— Все люди равны в правах: и курящие, и некурящие. Какого-то отдельного права курить нет — есть право на личную жизнь. Но оно заканчивается там, где начинается жизнь общественная. Именно поэтому российский антитабачный закон регулирует только те случаи, когда курение одного человека ставит в опасность других людей. Нельзя также забывать, что в отстаивании "права" курить есть элемент так называемой анозогнозии, свойственной всем зависимостям, — отрицание самого факта зависимости — так наш мозг защищается от травмирующей мысли о несвободе. 

— Поэтому Минздрав выступает против возвращения курилок в аэропорты? 

— Именно поэтому. В аэропорте человек проводит очень мало времени. Не бывает многодневных перелетов. Чем дольше человек не курит, тем больше преимуществ для его здоровья. Разве плохо, что кто-то станет на пару пачек сигарет здоровее? Тем более что других негативных последствий, кроме возможных неудобств, просто нет. Государственные меры должны быть последовательны в этом вопросе. И Минздрав России в этом вопросе абсолютно последователен.

Беседовала Инна Финочка