Пожарная машина вместо автобуса
Я родился и вырос в Москве. В детстве я не мечтал о работе пожарного, мне хотелось стать водителем автобуса, дальнобойщиком, потом — летчиком. Но как-то, гуляя по улице, увидел пожарных за работой, с того момента все и началось. После этого папа, который тогда служил в милиции, договорился со знакомыми из пожарной части, и меня пустили посмотреть, как там все устроено. Потом мы часто с ним ходили в Парк Горького в День пожарной охраны.
В 9-м классе я узнал, что на севере Москвы есть пожарный колледж, и решил поступать туда. Мама была не очень рада — наверное, боялась за меня, она хотела, чтобы я пошел в финансовую сферу. Но настоял на своем, отучился три года и стал работать пожарным. Вскоре меня отправили на офицерские курсы, и я стал лейтенантом внутренней службы. После продолжил работать — уже начальником пожарного караула.
Между жизнью и смертью
Когда мне был 21 год, я едва не погиб на пожаре: это не был какой-то сложный выезд, рядовая ситуация. Нас вызвали в Крылатское, там рядом с горнолыжными трассами загорелась брошенная бытовая постройка. Мы зашли в помещение, потушили огонь и вдруг услышали шипение. Огляделись и заметили в углу баллон пропана. Решили срочно уходить, но когда я развернулся к выходу, услышал взрыв и потерял сознание. Когда пришел в себя, было ощущение, будто по спине со страшной силой ударили доской. Я попробовал сесть, не смог, спросил ребят: "Можно я лягу?" Они стали поливать мне на лицо водой, и я отключился. Потом помню, как пришел в себя в скорой, рядом уже были отец и мой коллега. Первое, что я сказал тогда, было: "Я буду работать?" Перепуганный коллега сказал: "Конечно, будешь, Макс, обязательно!" Потом я сказал отцу: "Пап, маме не говори" — и снова отключился. Пришел в себя я только спустя две с половиной недели — все это время я был в Склифе в реанимации, в искусственной коме. Врачи не давали прогнозов — у меня был ушиб мозга, разрыв печени, отказывали почки и одно легкое, 21 перелом. Оказалось, что взорвавшийся баллон отлетел прямо мне в спину. Ребята рассказывали, что я после удара еще разговаривал с врачами, но я этого не помню.
После этого было лечение в Германии. После того как врачи прочитали мой эпикриз, думали, что к ним привезут тяжелого инвалида в коляске, поэтому, когда они увидели, что я хожу сам, с палочкой, очень удивились и спросили: "Без палочки можешь?" — "Могу". — "Ну и оставь ее". И "запрягли" меня: гимнастика, тренировки в зале, бассейн, аквааэробика. Лечение очень помогло.
Когда я вернулся в Москву, признаюсь, были сомнения, продолжать ли службу. Но их развеял один случай: я поехал на пожар и после того, как потушили огонь, я пошел в машину, куда отвели спасенную беременную женщину с маленькой девочкой на руках. Вокруг суматоха, жильцы в панике, пожарные работают, пахнет гарью, у меня лицо закопченное. Я был уверен, что ребенок должен в такой обстановке реветь. Но девочка увидела меня и заулыбалась, потянулась ко мне и потрогала черную от гари щеку. Вот в этот момент я и подтаял: понял, что моя работа очень нужна людям и никуда я из профессии не уйду.
Спасение утопающих
Был такой случай: приехали на вызов, в подъезде задымление. Нашли очаг возгорания, я пошел наверх, чтобы вывести жильцов на улицу. Позвонил в квартиру — открыла пара пенсионеров.
Я им: "Скорее выходите, тут опасно оставаться". Старичок демонстративно развернулся, пошел в квартиру, а его жена говорит: "Он не любит, когда ему приказывают". Я изумился, объясняю: "Я не могу вас тут оставить, не пустите, придется нам бензорезом вам срезать дверь и вытаскивать вас силой из горящего здания". Она закрыла прямо перед моим носом дверь. Я звоню еще раз. Через пару минут дверь открылась, вышла бабушка, дед выпроводил ее за железную дверь предбанника и захлопнул ее, а сам пошел в квартиру, забаррикадировался. Благо к тому моменту уже все потушили и ситуация была не смертельно опасная. Но вот таких людей, которые отказываются понимать, что происходит, довольно много.
Конечно, бывает, что люди просто очень боятся, например, когда надо из окна перешагнуть в люльку, а это, скажем, этаж 15-й.
Есть и другие примеры, они очень мотивируют: недавно в этажном доме сработала пожарная сигнализация, мы выехали на вызов и обнаружили, что все жильцы стоят во дворе, все до единого сами эвакуировались.
Вообще, люди не склонны думать, что будет, случись пожар. Им кажется, что с ними такого никогда не произойдет. И они загораживают проезд к пожарным гидрантам, перекрывают въезды во дворы, а пожарным приходится два дома в полном обмундировании бежать пешком и тянуть рукава. По закону мы не имеем права трогать чужие машины, должны вызывать спецслужбу с эвакуатором, но это время, драгоценное время, за которое можно зачастую спасти кому-то жизнь. Не раз мы сами отодвигали машину в сторону, местные жители нам помогали, чтобы пожарные могли проехать.
Даже если я в нерабочее время прихожу куда-то, интуитивно, на автомате, подмечаю, где находятся щиты ПГ — пожарные гидранты. Это порты, к которым присоединяются пожарные рукава, и таким образом обеспечивается бесперебойная подача воды. Прокручиваю в голове, как можно спасти людей, если вдруг случится пожар. Мы же идем туда, откуда все бегут.
Не отвлекайте пожарных!
Я работаю в одном из самых сложных в плане пожарной безопасности городов — ведь в Москве есть исторический центр со множеством старинных домов с деревянными перекрытиями, есть узкие улицы, пробки, трудности с парковкой, многоквартирные, высотные дома. Нельзя сказать, что сложнее тушить — многоквартирный дом или частный. Везде есть нюансы. В частном, например, не очень много людей, но ты не знаешь, что там внутри, как все устроено, а в многоквартирном — тысячи человек, зато, если дом типовой, ты хорошо ориентируешься внутри, так как тебе известна планировка.
Обязательно находятся прохожие, которые подходят к пожарным и спрашивают: "А что случилось? А давно горит? А людей вывели?" Наверняка этим людям бы не понравилось, если посторонние заходили бы к ним в офис, в кабинет, и спрашивали, что это они делают. Такую ситуацию трудно представить, но в отношении пожарных любопытство почему-то считается естественным. Очень бы хотелось от людей сознательности. Работа пожарного — сложная, тяжелая, она требует огромной концентрации внимания, пожар — это горячо, опасно, больно, страшно. Пожарные тоже люди, и любой перебарывает страх, заходя в горящее здание. И каждый хочет выйти живым, вернуться домой к родным и любимым людям.
Пять минут до смерти
Некоторые думают, что пожарные приезжают на пожар и начинают просто проливать здание водой с разных сторон. На самом деле это всегда слаженная и четко организованная работа. У нас в машине есть штабной стол, который мы раскладываем на пожаре, на нем мы рисуем схемы: кто где из пожарных находится, какую функцию выполняет. Общаемся по рации, командиру стекается вся информация, и он принимает решение, когда идти в здание, как тушить.
Когда мы приезжаем на пожар, сразу выключаем электричество. Тушим водой, порошком или пеной — в зависимости от того, что горит. Чаще всего возгорания случаются из-за неполадок с проводкой, по невнимательности или легкомыслию жильцов — например, заснул с сигаретой, реже — не выключил утюг. Если оставили обед в кастрюле на огне и ушли, то, скорее всего, просто вызовете сильное задымление: кастрюля обуглится, но возгорания при этом произойти не должно, хотя, конечно, возможно все.
Самое опасное, что есть на пожаре, это дым. При сегодняшнем количестве в квартирах пластика дым превратился в гораздо более быстрого убийцу, чем огонь. Человеку достаточно сделать три глотка такого дыма, чтобы потерять сознание. И после этого у пожарных есть максимум пять минут, чтобы его спасти.
Про неуязвимость пожарного
Ошибочно думать, что одежда пожарного какая-то волшебная и в ней нельзя сгореть. На самом деле горит все. Просто наша сшита из ткани, которая способна какое-то время защищать от высокой температуры. Но и в ней очень жарко. Для того чтобы работать пожарным, надо быть довольно выносливым: наше снаряжение весит примерно тридцать килограммов — это сапоги, одежда, пояс, шлем, баллон с кислородом. Плюс оборудование — бензопил или бензорез для вскрывания дверей, ломы. И с этим весом мы вытаскиваем людей. Так что физподготовка очень для нас важна.
Не сказать, чтобы пожарные были очень суеверны, но некоторые приметы существуют: например, мы не натираем проблесковые маяки, не чистим обувь перед тем, как заступить на дежурство. Считается, если сделаешь это, "веселая" смена тебе обеспечена.
Мы не прощаемся после пожара и не жмем друг другу руки, не желаем удачи, хорошего вечера или спокойной ночи, просто говорим: "Сухих рукавов!" — рукавами мы называем шланги для подачи воды. Сленг используем только в личном общении в своем коллективе.
Но вообще у нас довольно строгие правила службы, и во время общения по рации сленг использовать нельзя, все должно быть очень четко. Тем не менее между пожарными часто складывается крепкая дружба, ведь мы в своем отряде проводим добрую часть жизни, прикрываем друг друга на пожаре, а в части вместе едим, спим в одной комнате, учимся.
Учиться пожарному приходится постоянно: я не про семинары и зачеты, а про ежедневную учебу. В 9 мы заступаем на службу, а в 10 начинаются занятия. Все как в школе — с тетрадками, ручками и карандашами. Занимаемся тактической и практической подготовкой, отрабатываем сложные ситуации. Например, шлифуем навык двигаться в условиях очень плохой видимости. У нас есть специальные тепловизоры, которые показывают путь в условиях сильной задымленности, но мы тренируемся без них, просто заклеивая смотровое стекло в маске. Тогда видно, как человек выполняет задачи при нулевой видимости.
Пожарные — не боги. Есть ситуации, когда мы ничего не можем сделать: например, если вызов пришел не сразу, мы приехали, а из окон полыхает огонь, понятно, что пламенем объята вся квартира или этаж. Идти туда равносильно самоубийству. Но поверьте, пожарные сделают все, абсолютно все от них зависящее, чтобы спасти людей, если это возможно. Даже рискуя своей жизнью — это не красивые слова.
Благодарят нас не так часто, как рассказано в советских детских стихотворениях. Иногда люди в панике, иногда пребывают в шоке или плачут, что у них залило квартиру. Но однажды к нам в штаб приехал мужчина, у которого за неделю до этого мы тушили квартиру. Тогда пожарные нашего отряда спасли его двоих детей. Он пришел и спросил, кто тушил тот пожар. Сначала даже подумали, что у него претензии, а он подошел и говорит: "Я хочу вас отблагодарить, вы моих детей спасли". Стало очень неловко, говорю: "Не надо ничего". А он не унимается. Тогда спрашиваю: "Вы налоги платите?" — "Да". — "Ну, вот считайте, вы нам платите зарплату, так что спасибо, вы уже отблагодарили". Но важнее всего было, что он не поленился приехать и выразить свою признательность, такое бывает не часто.
Последние годы я работаю начальником штаба пожаротушения — на выездах руковожу действиями пожарных, ко мне стекается вся информация с пожара. Но сейчас решил вернуться к тушению. Мне этого не хватает.
Карина Салтыкова, Габриэла Чалабова