О главных угрозах российской промышленности
На ПМЭФ эти угрозы были обнародованы президентом РФ, который совершенно справедливо заявил, что для технологической революции понадобится расширить доступ к дешевым инвестиционным ресурсам
Одной из главных тем Петербургского международного экономического форума (ПМЭФ) стало раскрытие конкурентного потенциала России.
Есть как минимум два повода надеяться, что отечественная промышленность станет глобально конкурентоспособной.
Во-первых, давние традиции качественного фундаментального и прикладного образования, до сих пор позволяющего генерировать высокопрофессиональные кадры для секторов с высокой добавленной стоимостью - машиностроения, биотехнологий.
Во-вторых, наличие огромного, перспективного внутреннего рынка, который, в свою очередь, может запустить большое количество новых малых и средних отечественных предприятий. В течение 15-20 лет в России не переоснащались производственные мощности, а значит, в ближайшее время они должны сильно обновиться, что поддержит внутренний спрос.
Но есть две проблемы, которые могут полностью перечеркнуть эти планы и заставить все оборудование в Россию импортировать, иными словами, эти производства запустить не на своей территории. Все остальные угрозы (такие, как ослабление тарифной защиты внутреннего рынка после вступления в ВТО, несовершенная судебная система) кажутся по сравнению с ними второстепенными.
Первая проблема - отсутствие длинных и недорогих кредитов для промышленников. Вторая - действующая налоговая система, дружественная к потребителям и недружественная к производителям. Подробно расскажу о проблеме длинных денег.
Рассуждая в пятницу на питерском форуме о необходимости технологической революции, самого масштабного за последние полвека технологического перевооружения российских предприятий, президент Владимир Путин совершенно справедливо заявил, что для этого понадобится расширить доступ к дешевым инвестиционным ресурсам. По словам главы государства, конечная стоимость таких кредитов не должна превышать уровень инфляции плюс 1%.
Действительно, чтобы построить производство продукции с высокой добавленной стоимостью, нужны недорогие и долгосрочные займы. Ведь вам нужно не только провести исследования, но и нанять людей, организовать серийное производство. Пройдет от трех до семи лет, прежде чем появится отдача от таких проектов.
Когда швейцарский или германский промышленник приходит в свой банк за кредитом на реконструкцию цеха, тот дает ему деньги на десять, а то и на 15 лет, не требуя "высоколиквидных залогов". Никто не ожидает, что у промышленника где-то на заводе в каптерке припрятаны акции банка UBS. Он, конечно, готов заложить корпуса, оборудование, интеллектуальную стоимость, может, даже часть своего пакета акций собственного предприятия, но у него нет здания в центре Цюриха, нет крупных пакетов «голубых фишек».
В наших же банках у нас всегда спрашивают: "У вас нет в залог здания в центре Москвы?" Мы отвечаем: "Откуда? У нас производство в Коломне". Нам объясняют: "По требованиям Центробанка у вас должен быть высоколиквидный залог. Если у вас его нет, мы должны определить вас в другую категорию заемщика и создать под вас специальные резервы, а их еще надо привлечь с рынка". В этом случае ставка по кредиту вырастает до грабительской.
Но банк тут не виноват. Такое недружественное отношение мегарегулятора к промышленному сектору объяснимо. Наша банковская система формировалась в 1990-е годы, когда не было стабильности, процветала торговля, а производство стояло. Банки до сих пор вынуждены ориентироваться на отрасли с высокой оборачиваемостью - торговлю, потребительское кредитование. Единственный сектор, получающий более или менее длинные кредиты, - строительство, там производственный цикл обычно длится до трех лет.
Банки никогда охотно не кредитовали у нас малые и средние промышленные предприятия, которые во всем мире считаются основой экономической стабильности (к слову, около 80% добавленной стоимости в Европе создается именно такими предприятиями). Все высоколиквидное производство в России (в основном продукция военного назначения, энергомашиностроения) было государственным, за которое поручались крупные госкомпании типа «Росвооружения», только его и кредитовали.
Нынешний глава Минпромторга Денис Мантуров первым из министров промышленности со времен СССР поставил вопрос о необходимости закона о промышленной политике. Сейчас его ведомство работает над соответствующим законопроектом, мы в "Деловой России" активно поддерживаем эту работу.
Но пока мы не понимаем, как будет решаться вопрос длинных кредитов для промпредприятий будущего. Какой бы грамотной и эффективной промышленная политика ни была, все равно рано или поздно все упрется в этот вопрос.
Когда у ваших заводов пойдут заказы, они потребуют расширения производств. За месяц длинные деньги не найти, стало быть, у вас пропадет практически все, что вы наработаете к тому времени: НИОКР - скоропортящийся продукт, они обладают способностью быстро тухнуть. Если вы разработали решение, но два года не запускаете его в серию, ваши конкуренты, у которых есть доступ к длинным деньгам, сделают это за вас.
Для профилактики "голландской болезни" часть нефтегазовых сверхдоходов из Резервного фонда мы предлагаем направлять в Фонд поддержки промышленных предприятий. Возможно, в него следует направлять и какую-то часть пенсионных средств или НДПИ - мы готовы поддержать любой вариант. Пусть эти деньги работают на развитие нашей промышленности.
И у Минпромторга уже есть идея создания подобного фонда, но она встретила сильное сопротивление других ведомств. Если Минпромторг не победит, а Центральный банк не изменит свои нормативы, касающиеся кредитования промышленных предприятий, то новые производства так и не появятся, а мы будем все импортировать из стран, где больше заботятся о своей промышленности.