Проблески адекватности: есть ли они в западном подходе к России

Выступая на недавнем заседании Петербургского международного экономического форума, президент России Владимир Путин в очередной раз напомнил, что наша страна конфликт на Украине не начинала, а пытается остановить. "Война на Украине, на юго-востоке Украины, была начата украинским режимом при поддержке их спонсоров на Западе в 2014 году, — указал российский лидер. — Об этом никто старается не говорить на Западе".

Померещилось…

Это и в самом деле так. И потому взгляд у меня невольно зацепился за статью в свежем номере американского журнала Foreign Affairs, открывающуюся словами о том, что та же "война началась в 2014 году", что в 2022 году "Россия ее расширила", а Запад, "драматически усилив свою кампанию 2014 года за стигматизацию и изоляцию России, сделал отмежевание (cutting off) этой страны своей нескрываемой (explicit) политической целью".

Не торопитесь, правда, затаивать дыхание. Вчитавшись, я убедился, что никакого отступления от канонов современной вашингтонской пропаганды в публикации авторитетного издания на самом деле нет и в помине. Вина за происходящее целиком и полностью возлагается на Москву, а общий вывод сводится к тому, что, "сколько бы ни продлилась война и как бы она ни закончилась, после нее почти наверняка сохранится ключевая новая реальность международных отношений XXI века: Россия будет отсутствовать на Западе, а Запад — в России; между ними пропасть враждебности". Как говорится, спасибо и на том, что авторы — историк и отставной дипломат Майкл Киммидж и штатный специалист по России в Университете Джорджа Вашингтона Мария Липман — более или менее адекватно представляют себе, кто, с кем и как давно сражается на Украине.

За океаном проблески подобной адекватности сохраняются сейчас разве что в блогосфере. Из традиционных СМИ, не говоря уже об информационном пространстве официальных заявлений и документов, их нещадно выметают: вспомните хотя бы о Такере Карлсоне, бывшем звездном ведущем телеканала Fox News, которого, несмотря на все рейтинги, не так давно отлучили от эфира. Хотя он ведь, конечно, отстаивал отнюдь не пророссийскую, а чисто американскую внутриполитическую консервативную повестку дня. То есть правду — в понимании тех людей, которые всегда считали и считают себя в США моральным большинством.

Впрочем, тем интереснее следить за такими проблесками, когда они все-таки появляются. Те же Киммидж и Липман мимоходом признают, например, и то, что "отстыковка России от Запада… не означает поворота к автаркии", что "со времени начала войны Москва развивает — а не сокращает — свои отношения с внешним миром", поскольку у нее хватает партнеров: от Китая и Индии до такого члена НАТО, как Турция.

"Они и есть мир!"

Еще любопытнее, на мой взгляд, выступление англо-американки Фионы Хилл — бывшей советницы Дональда Трампа по России — на международной политологической конференции памяти Леннарта Мери, состоявшейся в мае в Эстонии. По-моему, оно наглядно показывает, что при всей своей пропагандистской зашоренности отдельные заокеанские аналитики в состоянии трезво оценивать происходящие в мире события. У нас ведь часто прямо звучит или витает в воздухе вопрос: действительно ли они "не догоняют" сути этих событий или просто придуриваются? Чтобы это понять, мы, собственно, и просеиваем их пропагандистскую трескотню сквозь мелкое сито, ищем в ней крохи рациональности. А в речи Хилл — и не где-нибудь, а в Таллине — многое сказано прямым текстом и названо своими именами.

Озаглавлена речь, официально именовавшаяся лекцией, "Украина в новом мировом беспорядке. Бунт "остального мира" против США". Автор доказывает, что мы наблюдаем "не прокси-войну США или коллективного Запада против России", а "прокси-восстание" России и "остального мира" против Соединенных Штатов". Как по мне, так от подобной перемены мест слагаемых в данном случае ничего не меняется. Так или иначе, Хилл сразу подчеркивает, что "война на Украине — судя по всему, то событие, которое делает кончину (passing) Pax Americana очевидной для всех".

Надо пояснить, что на английском "Запад и все остальные" (The West and the Rest) — устойчивое словосочетание, можно сказать, политологический штамп; так не раз назывались книжки и статьи (и апологетические, и критические) про западную цивилизацию. Хилл подчеркивает, что выбирала определение осмысленно; судя по ее объяснениям, она имеет в виду то, что у нас в России теперь принято именовать "мировым большинством".

"Сопротивление стран глобального Юга призывам США и Европы к солидарности по Украине — это открытое восстание, — утверждает американка. — Это бунт против того, что они воспринимают как доминирование коллективного Запада над международным дискурсом, навязывание всем остальным собственных проблем и отметание в сторону их приоритетов — по компенсации за изменение климата, экономическому развитию и облегчению долгового бремени".

"Остальные чувствуют, что их постоянно маргинализируют в мировых делах, — продолжает Хилл. — С какой стати, собственно говоря, их именуют "глобальным Югом" (как и я сама сделала в этой речи), а прежде называли "третьим миром" или "развивающимся миром"? Если на то пошло, почему они в мире "остальные"? Они же представляют 6,5 млрд человек, они и есть мир! А от нашей терминологии разит колониализмом".

И т.д. и т.п. — вплоть до упоминания о том, что народы мира тянутся к таким объединениям, как БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР) и ШОС (Шанхайская организация сотрудничества), поскольку "Соединенные Штаты и Европейский союз не предлагают странам достаточных альтернатив, чтобы те отворачивались от Китая, в том числе и в сфере безопасности".

"Отстаивание гегемонии"

Хилл считает, что США и ЕС нужен "честный разговор" с остальным миром, причем не свысока, а с учетом реальных интересов и озабоченностей партнеров. Она предупреждает, что блоковый принцип "с нами или против нас" не найдет понимания у "остальных", поскольку "для них нынешняя война направлена на отстаивание выгод и гегемонии Запада, а не на защиту Украины".

Хилл всю жизнь работала в заокеанских "мозговых центрах" и служила в свое время в качестве специалиста по России не только в Совете национальной безопасности при Белом доме, но и в Национальном совете по разведке США (в 2006–2009 годах, в администрациях Джорджа Буша — мл. и Барака Обамы). С чего ее теперь вдруг понесло на откровенность, тем более в эстонской столице, мне доподлинно неизвестно.

Но, возможно, дело просто в том, что она нынешним летом переезжает (или уже переехала) из Вашингтона на историческую родину — на престижный пост канцлера Даремского университета, одного из старейших в Великобритании. Вот и проявляет академическое вольнодумство, привлекая внимание и к себе, и к своим новым работодателям. А прежним, так сказать, колет правдой глаза.

Пролог или эпилог?

Впрочем, при всем своем критическом запале по отношению к политике Запада и ее лекция, разумеется, отнюдь не пророссийская, скорее наоборот. Россия в ее понимании — это "последняя континентальная империя в Европе", отстаивающая сейчас силой оружия свои интересы, а происходящее на Украине — "не конфликт XXI века, а ретроградная война — последний, будем надеяться, спазм европейских конвульсий, сотрясавших весь остальной мир в XX веке из-за прежних имперских завоеваний и меркантилистского доминирования Европы".

Председатель Российского исторического общества, директор Службы внешней разведки РФ Сергей Нарышкин приходил на днях в ТАСС на пресс-конференцию, и я, воспользовавшись случаем, попросил его прокомментировать тезис американки. В ответ он напомнил, что если говорить об истории зарождения украинского национализма, то корни нынешних событий "можно найти и в XIX веке". "А предпосылки конфликта настоящего времени, наверное, можно в определенной степени отсчитывать от государственного переворота в Киеве 2014 года, от начала войны киевского режима против жителей Донбасса, которые не захотели жить под властью киевского режима", — сказал высокопоставленный специалист.

У нас, насколько я могу судить, гибридная война с Западом воспринимается в историческом контексте не столько как эпилог к прошлым событиям, сколько как пролог к будущему новому мироустройству, но Нарышкин вдаваться в такие детали не стал. Да ведь и различие, по большому счету, условное: понятно, что для англосаксов уход Pax Americana — это закат, но для всего остального мира он вполне может быть и рассветом.

Сбросить "иго"?

Парадоксальным образом лекция Хилл перекликается и с нашумевшей недавно статьей почетного председателя президиума Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) РФ Сергея Караганова "Тяжкое, но необходимое решение" — о том, будто "применение ядерного оружия может уберечь человечество от глобальной катастрофы". По мысли маститого российского аналитика, "сломав волю Запада к агрессии, мы не только спасем себя, окончательно освободим мир от длившегося пять веков западного ига, но и спасем все человечество". Чем не "бунт России и остального мира" против западного доминирования, о котором вещала американка?

Другое дело, что спасение утопающих по определению должно быть прежде всего делом рук самих утопающих. А "согласие мирового большинства с российской позицией", допускающей применение ядерного оружия, "и тем более дружное восстание против Запада с целью сбросить его "иго" — далеко не очевидный сценарий". На это указал в своем ответе на статью Караганова эксперт из МГИМО, генеральный директор Российского совета по международным делам Иван Тимофеев. Его обстоятельный комментарий, содержащий и другие возражения (например, насчет опасности недооценки вашингтонской бюрократии, маячащей за спиной президента с его "возрастом и чудачествами"), озаглавлен однозначно: "Превентивный ядерный удар? Нет".

В том же духе выдержаны и другие отклики, в том числе и со стороны "птенцов гнезда" самого Караганова; во всяком случае, публикации с прямой поддержкой его призыва мне не попадались. Действующий председатель президиума СВОП, главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Федор Лукьянов напечатал колонку о том, "почему у нас не получится "отрезвить Запад" с помощью ядерной бомбы". Член СВОП Илья Фабричников предложил в качестве "рецепта от ненужных решений" придерживаться "демонстративной сдержанности" — в рамках профильной российской доктрины. Он, кстати, указал, что "показательная суетливость коллективных западников", пытающихся спровоцировать усиление эскалации, "лишь подтверждает утрату инициативы" ими самими, и предложил "не лишать наших импортных "партнеров" привилегии самим сделать все те ошибки, на которые они пытаются запрограммировать нас".

"Вернуть страх"

Провокационных подначек на Западе сейчас действительно хватает. Включая, например, предложение эксперта Американского предпринимательского института, экс-сотрудника Пентагона Майкла Рубина "ясно заявить России, что любое применение ядерного оружия любого размера против Украины приведет к передаче США Украине ядерных вооружений того же типа безо всякого контроля за тем, где и как Украина могла бы их использовать".

Но это было опубликовано еще за несколько дней до статьи Караганова. А вот сама статья, к моему удивлению, особой реакции англосаксов не вызвала. Разве что Роуз Готтемюллер, служившая в прошлом заместителем госсекретаря США и первым заместителем генсека НАТО, упомянула о ней на страницах The Financial Times — в одном ряду с предупреждением заместителя председателя Совета безопасности РФ Дмитрия Медведева о том, что в случае передачи Западом Киеву ядерного оружия "нужно будет наносить превентивный удар". На этом фоне Готтемюллер предложила возродить "определенные ключевые принципы разрядки" и "восстановить ядерное сотрудничество" с Москвой, чтобы "переломить ядерную лихорадку".

У нас же президент Путин, по сути, подвел черту под диспутом вокруг статьи, подтвердив на ПМЭФ, что для нас "использование ядерного оружия, безусловно, теоретически возможно", но сейчас "нет необходимости" ни в этом, ни даже в "рассуждениях" на этот счет. По-моему, это еще и ответ на реверансы в адрес Караганова со стороны некоторых его коллег за поднятие важной, но, по сути, табуированной темы. Мне и раньше доводилось слышать от друзей-дипломатов предостережения о том, что ее "банализация" в публичной дискуссии пользы не приносит. Ослабляет, так сказать, "страх Божий" перед угрозой ядерного Армагеддона; а ведь специалисты, включая, например, Дмитрия Тренина из Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, увязывают нынешнее нарастание этой угрозы именно с исчезновением страха перед ней в геополитике. И даже требуют страх вернуть.

Never Say Never

Собственно, по сути, о том же самом писала и Готтемюллер. Да и с официальных трибун идет плохо различимый на фоне воинственной пропагандистской риторики, но все же внятный для опытных наблюдателей обмен сигналами. Например, в виде публичных высказываний помощника президента США по национальной безопасности Джейка Салливана и заместителя министра иностранных дел РФ Сергея Рябкова о перспективах режима контроля над вооружениями. Взаимным доверием в этом заочном диалоге, разумеется, и не пахнет, но когда наш дипломат говорит, что США занялись плагиатом давней российской идеи об учете потенциалов других ядерных держав и что он этому рад, то, на мой взгляд, очевидно, что ключевой посыл — именно в слове "рад", а не в сарказме.

То есть, хоть я и утверждал выше, что из официальных западных подходов к отношениям с Россией проблески адекватности выметаются напрочь, это все же не совсем так. Есть темы, которые просто требуют хоть какой-то вменяемости. Прежде всего это как раз ядерная безопасность и стабильность, но и не только.

Пропагандистский "базар" все-таки "фильтруется" и в своем заокеанском источнике — просто надо понимать, какие фильтры и зачем используются в каждой конкретной ситуации. Примеры перед глазами: от инициативных заверений президента США Джо Байдена и его подчиненных о непричастности Запада к подготовке "вагнеровского" мятежа до сравнительно взвешенных новых высказываний Барака Обамы по Крыму. В первом случае причины демонстративного умывания рук в Вашингтоне, видимо, понятны без объяснений, а в последнем очевидно, что экс-президент США просто в очередной раз оправдывает задним числом послужной список собственной администрации. Но ведь и слово прозвучало, и из песни его теперь тоже не выкинешь.

Что ж, попытаемся по возможности и дальше во всем этом разбираться. Жизнь в последнее время регулярно преподносит нам сюрпризы из разряда тех, о которых принято было думать, что подобного не может быть никогда. Поневоле согласишься с англосаксами, призывающими с легкой руки Чарльза Диккенса никогда не зарекаться этим словом. И будем верить, что неожиданности могут быть не только неприятными.