"Последний рыцарь советской военной прозы": о творчестве Владимира Богомолова

"Бабушка приехала", "качать маятник", "функельшпиль" — достаточно этих трех специфических выражений, чтобы многие сразу вспомнили первоисточник. Роман "В августе 44-го", он же "Момент истины" Владимира Богомолова. Притом последний вариант названия романа — тоже из профессионального жаргона фронтовых контрразведчиков Великой Отечественной войны.

Если легендарный Штирлиц в истории нашей культуры навсегда останется главным художественным образом советского разведчика той эпохи, то главный литературный образ советских контрразведчиков самой великой войны, безусловно, создан Богомоловым и его "Моментом истины".

В день 100-летия со дня рождения писателя попробуем взглянуть на его жизнь, наполненную загадочными хитросплетениями не меньше, чем его самый знаменитый фронтовой детектив.

"Прибавив себе два года…"

Личный детектив в биографии Владимира Богомолова начинается с момента его рождения. У нас есть целых две даты этого события. По первой версии жизнь будущего писателя началась 3 июля 1926 года — такие данные фигурируют в целом ряде солидных источников, например в первом томе Краткой литературной энциклопедии, вышедшей еще в 60-е годы минувшего века. Но в столь же солидном справочнике Госфильмофонда СССР, изданном в 1970-е годы, указано несколько иное. Самая же безапелляционная версия ныне представлена посреди старинного Ваганьковского кладбища. Там, на могиле писателя, указана дата, совпадающая со справочником Госфильмофонда, — 3.7.1924.

К такому противоречию приложил руку сам Богомолов, который и родился вовсе не Богомоловым. На третий день июля то ли 1924-го, то ли 1926 года в Подмосковье на свет появился Владимир Войтинский, сын Иосифа Войтинского и внук Савелия Войтинского.   

На заре XX века дед будущего писателя, профессор математики, преподавал в знаменитом Пажеском корпусе при царском дворе. Поскольку мир тесен, то не станем сильно удивляться тому факту, что за четверть века до рождения писателя Богомолова его дед готовил к экзаменам по математике будущего писателя Алексея Толстого. Но дальше первая половина XX столетия оказалась страшной — по полной хлебнули и дед, и отец, и сын.

Революцию Савелий Войтинский встретил в Финляндии, в 1918 году был арестован "белыми" финнами и после тюремных побоев умер. История сына Савелия Войтинского и, соответственно, отца юбиляра тоже трагична: двумя десятилетиями позднее Иосиф Войтинский, профессор юридического факультета МГУ, был арестован в разгар сталинских репрессий в 1938 году; в тюрьме он перенес инсульт с утратой дара речи и вскоре после начала Великой Отечественной войны умер.

Впрочем, по дошедшим до нас воспоминаниям знакомых и друзей Владимира Богомолова, тот рассказывал, что отца почти не знал — Иосиф Войтинский рано ушел из семьи, и о его трагическом финале будущему писателю стало известно далеко не сразу. Вообще, все, что мы знаем о биографии Богомолова, — это калейдоскоп отрывков из его отдельных фраз о себе и разрозненных воспоминаний окружающих.  

Писатель рассказывал друзьям, как с 14 лет бросил московскую школу и начал работать, чтобы помогать матери. Перед войной пару лет был матросом-мотористом на рыболовецких судах в Азовском море. Такое возможно, если дата рождения относится к 1924 году, но никак не к 1926-му.

Однако сам же Богомолов в одном из последних в своей жизни интервью, в разговоре с корреспондентом главной армейской газеты "Красная звезда", рассказывал: "Ведь на фронт я ушел совсем мальчишкой, добровольно, прибавив себе два года возраста, за своими дружками побежал…" В начале войны прибавлять два года до совершеннолетия требовалось лишь при рождении именно в 1926-м. Словом, сплошные противоречия.

Сразу после смерти писателя в 2003 году из этих противоречий и родился ряд сомнений, прозвучавших тогда даже в крупных СМИ — а была ли военная биография у автора самого известного романа о военных контрразведчиках? Сегодня "архивная революция" позволяет в общих чертах ответить на этот вопрос.

Ряд документов той эпохи четко свидетельствует, что вскоре по окончании войны лейтенант Владимир Иосифович Войтинский, оперуполномоченный управления контрразведки Министерства госбезопасности, был награжден медалью "За победу над Германией". То есть несомненно одно — писатель в годы войны служил в армии и к "органам" был прямо причастен.

Поэтика "документального"

Однако за пределами этих двух фактов все остальное в биографии Войтинского-Богомолова остается в тумане минувшего. У нас есть его книги, есть масса разрозненных мемуарных отрывков от самого писателя и широкого круга знакомых, есть даже множество исследований его творчества литературоведами и филологами. Но до сих пор нет документального, основанного на архивах исследования жизни писателя.

"Поэтика "документального" в романе Богомолова" — такое филологическое исследование его наследия есть. Биографии — нет.

"Документального", кстати, у филологов не зря взято в кавычки — Богомолов использовал в литературе специфический прием, стилизуя художественный вымысел в форме документов. Благо служба в рядах госбезопасности и последующая кропотливая работа с реальными документами позволяли Богомолову делать такую стилизацию очень качественно.

В том же "Моменте истины" повествование романа очень искусно разбавлено вставками служебных документов времен войны, при том как документов настоящих, так и "документов" за авторством самого писателя. Прием позволяет глубже и убедительнее погрузить читателя в перипетии и переживания художественного изложения. Но, похоже, он сыграл злую шутку с самим писателем — посторонние читатели в обширном и не всегда систематизированном творческом наследии Богомолова зачастую путают его рассказы о себе с автобиографиями его лирического героя. И что еще удивительнее — похоже, со временем и сам писатель стал путаться в этих автобиографиях…

К тому же Богомолов, наделенный не только военным опытом, но и буйной фантазией с явным талантом рассказчика, любил в личном общении ввернуть хорошую историю и яркую байку. И его собеседники, литераторы и журналисты, ставшие позднее мемуаристами, уже не различали, где в тех устных рассказах кроется правда, а где красивый вымысел или даже иносказательные притчи.

В итоге мы имеем удивительный хаос мемуаров. В них Богомолов предстает то заслуженным орденоносцем, неоднократно раненым и прошедшим войну с первого дня, то куда более скромным лейтенантом без боевых наград. Еще ярче этот калейдоскоп проявляется в мемуарных рассказах о первых послевоенных годах начинающего писателя. О них мы из архивных документов четко знаем лишь одно — в 1947 году лейтенант Войтинский служил контрразведчиком на Южном Сахалине, который тогда, кстати, был населен еще преимущественно японцами. 

Зато дальше начинается фантасмагория мемуарных версий от разных источников. Вроде бы лейтенант сидел — то ли в лагере, то ли под арестом. Кажется, на Сахалине, но не точно. Однако вроде бы был переведен служить в Прикарпатский военный округ, где воевал с бандеровцами. Потом, кажется, все же был арестован, но есть и версия, что к началу 1950-х годов служил контрразведчиком в Германии — аж "в аналитическом отделе ГРУ по американской оккупационной зоне в Западном Берлине".

Другие воспоминания другого знакомого красочно описывают совсем иное: "Заканчивал войну в Германии, но затем была японская, и он повоевал еще в Маньчжурии. Получил ранение, а после госпиталя его упекли... на Чукотку. Богомолов провел под арестом 13 месяцев — в тюремных камерах, причем 9 месяцев из них в карцерах. И все потому, что на одном офицерском совещании, где разбиралось ЧП, взялся перечить начальству и наговорил лишнего. После отсидки был отпущен без суда. Его освободили, что называется, вчистую, не оставив никаких обвинений…"

Без кропотливого исследования архивов в этой круговерти мемуаров не разобраться. Так что от загадочного жизнеописания стоит перейти к куда более яркому и ясному творческому пути. Пути, который, возможно, прольет немного света и на биографию.

"С глубокой эмоциональностью, но без патетики"

В литературе имя Владимира Богомолова впервые прозвучало в 1957 году, когда в журнале "Знамя" опубликовали его первую повесть "Иван". Дебют оказался не просто удачным, а очень сильным. За следующие 40 лет повесть была переиздана более 200 раз на нескольких десятках языков.

"Трагическая история мальчика-разведчика, погибающего от рук немецких захватчиков, рассказана с глубокой эмоциональностью, но без патетики", — напишет позднее один из литературоведов о самой первой повести Богомолова. Однако эти слова — "с глубокой эмоциональностью, но без патетики" — можно с полным основанием применить ко всему творчеству писателя.

Повесть "Иван" вышла уже под именем Владимира Богомолова. Где-то в конце 40-х годов минувшего века он вместо отцовской фамилии Войтинский взял девичью фамилию матери — Богомолец. Вскоре фамилия, чуть изменившись, превратилась в литературный псевдоним.

Его творческий старт был счастливым, хотя и не простым. Уже в 1960 году по повести "Иван" стали снимать кинофильм. Однако режиссер Эдуард Абалян слишком вольно обращался с литературным первоисточником, пытаясь загнать его в текущую конъюнктуру — вопреки воле автора, режиссер не только оставил Ивана в живых, но и после войны отправил его осваивать целину. Кинокартина, превращавшая трагедию в агитку, на экраны так и не вышла.

Но спустя год к съемкам фильма по повести "Иван" приступил другой режиссер — Андрей Тарковский. Для будущего гения кинорежиссуры это была первая полнометражная работа. Симбиоз двух талантливых дебютантов, Богомолова и Тарковского, оказался удачным — пронзительный фильм "Иваново детство" стал тем случаем, когда воплощение на экране не выглядит слабее литературной первоосновы. Уже в 1962 году лента удостоилась "Золотого льва", главного приза Венецианского международного кинофестиваля. 

В следующем, 1963 году у Владимира Богомолова выходит его вторая повесть — "Зося". Историю несчастливой и романтической любви советского воина и польской девушки на фоне войны тоже встречает явный читательский успех. В 1967 году по повести выходит одноименный советско-польский кинофильм — не выдающийся шедевр, подобно "Иванову детству", но вполне качественная и успешная в прокате кинокартина.

Всего за десятилетие Богомолов из никому не известного дебютанта становится признанным советским писателем. Но, что для той эпохи крайне необычно и даже вызывающе, он отказывается войти в Союз писателей СССР, официальную и почти обязательную полугосударственную структуру для всех советских литераторов.

Владимир Богомолов вовсе не был диссидентом, но любого официоза сторонился как в советское время, так и во вполне "антисоветские" 1990-е годы. Довольно прохладно и крайне сдержанно он относился и к вниманию СМИ, хотя был весьма общителен в кругу друзей и близких. В одном из редких интервью, уже на закате жизни и ХХ века, Богомолов сформулировал свою позицию так: "…Я никогда не считал себя лучше или умнее членов КПСС или творческих объединений, просто у них была своя жизнь, а у меня — своя… Совершенно необязательны ни подмахивание конъюнктуре, ни пресмыкательство перед власть имущими, ни мелькание в средствах массовой информации, ни элементы паблисити — все это ненужная корыстная суета".

"Киновариант по мотивам романа"

Ровно полвека назад, в 1974 году на страницах журнала "Новый мир" впервые опубликовали главное, самое знаменитое произведение писателя — роман "Момент истины". Это был уже не просто успех — настоящий триумф. За следующие полтора десятилетия роман многократно переиздан в СССР, переведен на множество языков, опубликован в самых разных странах — от Вьетнама и Монголии до Норвегии с Португалией. К нашему времени общий тираж главного произведения Владимира Богомолова исчисляется миллионами экземпляров.

Именно роман "Момент истины" дал самый яркий, самый литературный образ советских фронтовых контрразведчиков. Второго такого на эту тему уже никогда не будет — ведь писал не просто талантливый автор, а живой и сопричастный свидетель той эпохи, участник подобных событий.

Помимо прочего, роман не только талантлив и крайне интересен — в момент своего появления он стал событием, дал читателю немало нового. Знаменитую аббревиатуру "Смерш" большинство не воевавших тогда впервые узнали именно из этого произведения Богомолова. Как я уже отметил, они впервые из него узнали и узнают многие специфические приемы и термины военной контрразведки — "функельшпиль", "качание маятника", "стрельба по-македонски" и прочее. Не стоит здесь расшифровывать эти словосочетания — тем, кто не знает, лучше взять в руки любое издание "Момента истины".

У главного романа Богомолова оказалась своя, весьма непростая жизнь. Уже в 1975 году, почти сразу после первой публикации, "Момент истины" попытались экранизировать. Режиссером стал талантливый литовец Витаутас Жалакявичюс — десятилетием ранее он создал замечательный советский фильм "Никто не хотел умирать" о подпольной войне "лесных братьев", на тему, отчасти сходную с содержанием романа Богомолова.

Однако "Момент истины" оказался из тех литературных произведений, которые весьма сложны для экранизации — очень непросто передать всю суть, всю специфику и напряжение рассказанной Богомоловым истории. Да и сам автор был личностью сложной для совместной работы — Богомолов чрезвычайно придирчиво и ревниво относился к любым попыткам изменить дух и эстетику романа. В итоге по целому комплексу причин (от скандальных споров писателя и режиссера до смерти актера, исполнявшего одну из главных ролей) первая попытка экранизировать "Момент истины" так и не была завершена.

Лишь в 2000 году кинокартину "В августе 44-го" выпустила киностудия "Беларусьфильм". Получилось, на мой взгляд, в целом интересное кино, но по воздействию не достигающее высот литературного первоисточника. Да и сам автор романа потребовал убрать свое имя из титров — по словам Богомолова, "в силу непродуманных импровизаций режиссера".

Спустя два десятилетия после смерти писателя, в минувшем 2023 году, на основе его романа появился и телесериал "Операция "Неман". Создатели сериала, по их уверениям, лишь сделали "киновариант по мотивам романа".

Завершая этот далеко не полный рассказ о жизни и творчестве Владимира Богомолова, отмечу, что помимо самых известных произведений он был автором множества замечательных рассказов, в том числе очень коротких. Его литературный дар позволял нарисовать океан чувств буквально несколькими предложениями.  

Один из литературоведов в некрологе писателя назвал Владимира Богомолова "последним рыцарем советской военной прозы". И действительно, он был как рыцарь — и тот, который sans peur et sans reproche (без страха и упрека), и тот, который, почти как Дон Кихот, отягощен слишком буйным воображением, что порою сильнее самого автора.