Новая бегбедеровщина: роман Владимира Сорокина "Манарага"

Владимир Сорокин
"Манарага"

Издательство "АСТ", Corpus, 2017

Книг Владимира Сорокина ждут с нетерпением и страхом. Хороший писатель в России — это не просто сочинитель прозы, а еще и толкователь реальности. Он объясняет нам, в каком мире мы живем и как его понимать.

Но Сорокин имеет репутацию еще и предсказателя. Тем интереснее, что действие нового романа разворачивается в конце XXI века, после нескольких войн с исламистами, в мире, который сам автор называет "Новым Средневековьем".

Главного героя зовут Гёза, и он повар редкой подпольной специальности. Он готовит на книгах, это называется book'n'grill. На "Подростке" Достоевского отлично прожаривается стейк из мраморной говядины, на "Дон Кихоте" баранина, "Чевенгуре" Платонова молодые кальмары, на рассказах Зощенко морской черт. А если вы хотите морковных котлеток, то тут нужен Толстой.

В мире будущего не сгоревшие в огнях войн бумажные книги стали музейной редкостью, стоят безумных денег, за книгу могут убить. Сжигать их — страшное преступление, все повара рискуют как минимум свободой. Но сладкая жизнь требует жертв. Богачам плевать. Они хотят есть блюда, приготовленные на книгах. Причем книги должны быть старые, с историей, лучше вообще первое издание. Тогда еда получается вкусной, а едоки будут вести себя как герои сжигаемой прозы.

Но что же такое Манарага из названия книги? Это гора на Северном Урале, кстати, реально существующая. Там некто построил молекулярную машину, которая производит идеальные подделки. Первое издание "Ады" Набокова, 500 идентичных экземпляров, "разрыв супера, потертости, пятна чая, царапины, загибы страниц, две дырки, пометка карандашом на 142-й странице". Весь рынок построен на уникальности продукта, а теперь любой может сделать сколько угодно уникальных экземпляров? Сообществу книжных поваров грозит крах.

Один из самых распространенных вопросов к книжному критику на встречах с читателями и студентами: "Скажите, а вот по-честному, спустя лет 70 кто из российских современных писателей останется в памяти?" Имя Сорокина лично я называю чаще всего. Его, видимо, этот вопрос тоже волнует. В описываемом в романе отдаленном будущем знают и иногда исполняют оперу "Дети Розенталя", для которой Сорокин в свое время написал либретто.

Но если серьезно, то сейчас Сорокин действительно один из самых известных и важных для русской литературы авторов. Тут дело даже не в зарубежном признании, хотя его издают по всему миру и в разных странах он номинировался и получал важные награды. И даже не в его даре предсказателя, хотя он тоже важен: в романе "День опричника" Сорокин описал ультраконсервативную Россию будущего с воинствующим православием в те времена, когда Милонов был еще маргинальным питерским политиком и никто не мог представить себе, что по телевизору всерьез будут обсуждать, может ли мироточить бюст Николая II.

Так что если Сорокин описывает Новое Средневековье, битвы с Халифатом на территории Венгрии, монархию в Баварии и сжигание книг на гриле, то невольно испугаешься.

Но если мы возвращаемся к важности Сорокина, то, наверное, в первую очередь дело в том, что он великолепный стилист, который умеет писать тексты языком самых разных авторов. В "Теллурии" таких стилей было вообще 50 штук. В "Манараге" есть основной текст, который написан как интересный эксперимент по созданию универсального эмигрантского языка, прокладывающего мостик от раннего Набокова к обитающим где-нибудь в Праге или Лондоне беглым блогерам. А внутри есть и изящная пародия на Толстого, и довольно просто сделанная на Прилепина. Сорокин, как опытный исследователь, собирает русские стили, кладет их в пробирку и сохраняет для вечности.

Но вот в чем беда. Предыдущие тексты Сорокина трудно было читать без содрогания. Он мучил читателя либо быстрым переходом от одного стиля к другому, либо сценами копрофагии, извращений, пыток, за которые заслужил у не читавших его несправедливую репутацию порнографа.

В "Манараге" ничего этого нет. Легкий, короткий, приятно читающийся текст, в котором автор, кажется, искренне наслаждается, когда описывает мир будущего новосредневекового послевоенного консюмеризма. Просто новый Бегбедер какой-то. Впрочем, что хорошо в высоком постмодернизме: если вам не понравилось, то, возможно, именно в этом и был замысел писателя.