Двойной этап переодевания
Первая очередь пережила серьезный пожар, множество нештатных ситуаций, чтобы действующие сегодня реакторы были самыми безопасными в мире. В 2030 году станция планирует завершить вывоз отработанного топлива с реакторов АМБ-100 и АМБ-200, а затем начнется разбор оборудования и зданий. В перспективе на месте этих двух реакторов-ветеранов появится зеленая лужайка.
Что же такое АМБ? Это первая очередь реакторов на Белоярской атомной электростанции в городе Заречный Свердловской области. Два первых энергоблока запустили в апреле 1964-го и декабре 1967 года. Первым был реактор АМБ-100 — Атом Мирный Большой, мощностью 100 МВт, и позже АМБ-200. Однако они не были такими мирными и спокойными, как новые реакторы.
Генерацию энергии на первом блоке прекратили в 1981 году, через восемь лет остановили и АМБ-200. Но на обоих блоках продолжает работать персонал, а меры безопасности не снижаются.
"Два блока у нас сейчас стоят в режиме эксплуатации без генерации. Почему так? Мы еще не все ядерное топливо вывезли. Заводы по переработке ядерного топлива строятся для массовых реакторов. Как только мы такой завод получим, все топливо вывезем, переработаем и блоки будем снимать с эксплуатации. В идеале — здесь будет зеленая лужайка. <…> Но у первых всегда вклад большой", — сказал директор АЭС Иван Сидоров.
Мы уже привыкли, что на пресс-турах нам показывают реакторы БН-600 (энергореактор на быстрых нейтронах, пущенный в эксплуатацию в 1980 году в третьем энергоблоке на Белоярской АЭС) и БН-800 (запущен в 2015 году), и здесь ждали того же. Но нам строго ответили: ни в коем случае, так как по уровню радиационного фона в помещения, где находятся реакторы-ветераны, разрешен доступ только подготовленным специалистам атомной станции. Поэтому нас допустили только до блочного щита управления (БЩУ) — места, на котором размещены все элементы единой централизованной системы управления агрегатами энергоблока электростанции.
Но и на эту территорию просто так пройти нельзя, нужно переодеться, причем в два этапа. Сначала мы оставляем одежду в шкафчиках, затем надеваем белые халаты и переходники — резиновые тапочки. В них идем в другую раздевалку со спецодеждой. Надеваем носки, штаны, рубашки, куртки, подшлемники, обувь и каски и только после этого идем навстречу другой группе наших коллег.
Старый блок намного меньше новых во всем, даже лифт вмещает только два-три человека, а не восемь-десять, как современный. Раньше, с улыбкой рассказывают сотрудники, это было отличным поводом для соревнований: когда нужно было добраться на другой этаж, один поднимался на лифте, а другой по лестнице — проверяли, кто быстрее. Мы, кстати, тоже предпочли лестницу.
При входе в особую зону нам строго напоминают: упавшие предметы поднимать нельзя, их заберут и проверят на радиационную активность.
Блочный щит
На входе в блочный щит нас тоже сразу предупредили: на первом месте у сотрудников станции работа и уже потом общение с журналистами, поэтому, если раздастся звонок, они ответят в первую очередь на него и уже по возможности вернутся к нам. Перемещаться по помещению разрешили свободно, с одним условием — ничего не трогать.
Мы зашли в небольшое пространство — кажется, центральная его часть, где и работают операторы, раза в два меньше нашей уральской редакции ТАСС. Операторам тут будет тесновато. С трудом разместившись, приступили к беседе. На блоке сегодня работает начальник смены РТЦ-1 Андрей Башмаков. Похоже, он не привык к такому вниманию и немного смущен.
В самом начале беседы раздается звонок телефона, и Андрей Александрович тут же возвращается к работе. Так было три или четыре раза.
Система управления АМБ-200 смотрится "винтажно": рычажки, датчики, табло, небольшие экраны. На большинстве приборов рукописные таблички: "оборудование выведено", "выведено из эксплуатации". Сейчас техника активно не обновляется, на современную заменят только ту, которая нужна для поддержания параметров. Ловлю себя на мысли, что мониторы современных компьютеров смотрятся в этом помещении даже несколько неуместно.
"Вот здесь, — Башмаков указывает на стол с несколькими десятками рычажков, — велось управление положением стержней. — Он начинает щелкать некоторыми рычагами и, замечая мое волнение, добавляет: — Да не бойтесь, это все уже обесточено".
Несмотря на то что генерация на блоке не ведется, это место никогда не бывает пустым: восемь часов рабочая смена одного оператора, которого сменяет другой. "Работа заключается в поддержании установленных параметров на площадке. Блок хоть и выводится из эксплуатации, но мы еще обеспечиваем выработку электроэнергии третьего энергоблока, она вся идет через нас. Не работает только реактор, все остальные системы в эксплуатации", — отмечает Башмаков.
Работа оператора реакторного отделения нелегкая, рассказывает Башмаков. Между отметками — по сути разными этажами — приходится перебегать несколько раз в день: где-то бак запитать, где-то в вентиляторе настроить потоки, вывести в ремонт оборудование. Нужно знать наизусть до тысячи задвижек, которые тут находятся, на уровне мышечной памяти, потому что времени на поиск инструкций может и не быть.
"Оборудование цеха расположено на удаленных участках, один человек на энергоблоке просто не справится. Есть азотно-кислородная станция, береговая насосная — от блочного щита до них длинный маршрут, и один человек его не сделает. Это на новых блоках все операции ведутся автоматически, когда закладывался этот блок — автоматика не была такая", — с улыбкой добавляет начальник смены.
Не мирное время для атома
Первая очередь была большим вызовом не только для отрасли и страны, но и для рядовых атомщиков. Станции еще только строились, и предугадать, как и что здесь будет работать, до деталей было невозможно. Доучиваться и доучивать приходилось в процессе, вспоминает ветеран-атомщик Александр Макаров. От прошел путь от оператора реакторного отделения — с самого низа — до начальника смены станции.
Происходило на станции разное: сегодня эти ситуации уже никого не напугают, но тогда они были сродни аварии, но все это помогло накопить опыт, который и по сей день применяется на станции. Сейчас все отклонения от параметров фиксирует компьютер, и с его же помощью люди возвращают параметры в норму. Раньше каждый параметр нужно было корректировать вручную, настраивая оборудование.
В 1978 году на первой очереди произошел серьезный пожар, блочный щит выгорел, оборудование в цехе после того случая было полностью обновлено. Пожар случился 31 декабря, стоял сильный мороз, и оборудование не выдержало.
Пожар был настолько сильный, что Макаров, вспоминая его, начинает говорить осторожнее и тише, будто сейчас снова идет со спасателями по коридору в сторону кабинета начальника смены, а за толстой стеклянной дверью полыхает огонь.
"Я приоткрыл дверь, и тут бушевало такое пламя, что я через резину маски почувствовал, что у меня кожа сварится. Это началось рано утром, а уехал я только в три часа новогодней ночи, когда основные очаги потушили. <…> Тот пожар, который мы пережили… очень не хотелось, чтобы это повторилось", — рассказывает он, не скрывая эмоции.
Станция тогда и сейчас, признается Александр Макаров, это два абсолютно разных подхода. Первая очередь Белоярской АЭС — это тяжелая работа с радиационной опасностью, но ценный опыт для всей отрасли — раньше не было учебно-тренировочных центров, которые готовили персонал.
"Сейчас персонал, который приходит на блочный щит, более подготовлен: руки не дрожат, глаза не бегают, — смеется Макаров, — а тогда, на первой очереди, внештатные ситуации были важны — мы получали опыт. Сейчас блок останавливается автоматически, а раньше важна была наша реакция. Я большую часть жизни провел на работе и получал от этого большое удовольствие. Особенно когда мы запускали третий блок. В отличие от первых реакторов он работает спокойно".
Бесценный опыт первых в действии
Белоярская АЭС первой в мире начала эксплуатацию уникального опытно-промышленного реактора на быстрых нейтронах — того самого БН-600. Позже здесь появился промышленный БН-800. Оба реактора помогают обкатать новые атомные технологии, усовершенствовать отрасль, а результаты их опыта лягут в концепции новых более мощных и серийных реакторов БН-1200.
Сейчас на реакторе БН-800 отрабатывают технологию утилизации наиболее проблемной части отработавшего ядерного топлива — сжигают минорные актиниды — долго разлагающиеся в природе изотопы. Это позволит сделать отрасль безотходной. "Наука все уже доказала, а мы просто подтверждаем", — добавил Сидоров.
Энергоблок с реактором БН-1200М планируется построить и в 2034 году ввести в действие в качестве блока №5 Белоярской АЭС, он станет головным образцом для работы в составе двухкомпонентной ядерно-энергетической системы. Срок службы энергоблока БН-1200М составит не менее 60 лет с потенциалом продления до 80 лет. В его проекте использованы технические решения, зарекомендовавшие себя при эксплуатации БН-600 и БН-800. Обоснование конструкционных материалов и топлива для БН-1200М выполняется с использованием накопленного опыта работы БН-600.
БН-1200М обеспечит замыкание ядерно-топливного цикла для полного использования энергетического потенциала; возможность использования как оксидного, так и нитридного топлива на основе смеси урана и плутония, "дожигания" минорных актинидов — высокоактивных отходов, наработки изотопов для применения в медицине и промышленности.
"Белоярская земля первая приняла такие блоки на быстрых нейтронах — это блоки, которые имеют перспективы и полезное для нас, для концерна, и для всей атомной энергетики значение. Блоки, которые, если можно так выразиться, будут работать как пылесосы, они — безотходное производство, конструкторы, что очень важно для нашей отрасли. <…> Это блоки, которые живут долгие-долгие годы. Пока мы говорим о возведении реактора БН-1200 здесь, на Белоярской земле, и это будет совсем скоро: уже идет проектирование, и в этом году начнутся предварительные работы по сооружению", — отметил первый заместитель гендиректора АО "Концерн Росэнергоатом" Джумбери Ткебучава.
Виктория Ивонина