Виктор Бедненко, доктор медицинских наук, сотрудник Научно-исследовательского испытательного центра авиационной, космической медицины и военной эргономики Минобороны РФ, рассказал об особенностях подготовки космонавтов.
– Виктор Степанович, работая в ГНИИИ авиационной и космической медицины, вы принимали участие в подготовке первого экипажа космонавтов?
– Я в 1971 году пришел. Это было начало программы орбитальной станции "Салют". В июне того года погиб первый экипаж, отправившийся на первую станцию, – Добровольский, Волков и Пацаев.
– Подготовка в первом отряде космонавтов была достаточно жесткой. Оставалась ли она таковой в период начала вашей работы и в последующем? Одинаково жесткие требования или от чрезмерного – к более мягкому режиму?
– Прежде чем что-то рекомендовать космонавтам, это проверялось на испытателях. Отряд испытателей был в нашем институте, у метро "Динамо".
– Это так называемый отряд №0?
– Я такого названия не слышал. Было, так сказать, персональное название "космонавт №0".
Его заслужили два человека с одинаковой фамилией. Один из них – Нефедов Сергей Павлович – работал испытателем в нашем институте, другой – Нефедов Сергей Иванович – тоже испытателем, но в Институте медико-биологических проблем. Так вот, Сергей Павлович тогда служил солдатом в ГНИИИАиКМ. Как и все члены отряда испытателей, он проходил срочную службу по согласию, т. е. подписывались документы, что вместо срочной службы где-то в гарнизонах рядовые согласны посвятить три года авиакосмической медицине.
Тогда в отряде испытателей было 20-30 человек. Численность в разное время составляла от 30 до 70 военнослужащих. Прежде чем рекомендовать что-то космонавтам, все отрабатывалось на этих солдатах. Причем они за это получали хорошее денежное вознаграждение. Некоторые получили награды, например, Сергей Павлович Нефедов – орден Красной Звезды. Еще человек 30-40 получили медали – "За трудовое отличие", "За трудовую доблесть" и т. д.
За что? В частности, испытывался скафандр, в котором космонавт летает, – это последняя надежда на спасение, если что-то случится.
Трагически погибшие Добровольский, Волков, Пацаев, которых я упоминал, летали без скафандров. Тогда по ряду причин некоторые начальники гражданской промышленности доложили руководству, что скафандры не нужны. И наш институт был тогда единственным, кто написал особое мнение на это решение: нельзя с космонавтов снимать скафандры, т. к. это последнее техническое средство, которое позволит спастись.
Конечно, первый отряд отбирали по очень жестким критериям. Причин тому было много.
Во-первых, никто не знал, с чем человек столкнется в космосе. Это сейчас мы все знаем. Более или менее… Американские психологи высказывали мнение, что после отрыва от Земли человека обуяет жуткий страх, чуть ли не с ума сойдет. К счастью, это не подтвердилось.
Второй момент. В космическом полете человек подвергается экстремальному воздействию целого ряда факторов, например перегрузок. В космосе они действуют на взлете и посадке, самых опасных участках полета.
Готовить астрофизика или биолога точно так же, как и командира корабля, не имеет никакого смысла. Соответственно, у всех троих – разные программы подготовки и испытаний. Хотя есть разделы подготовки, которые одинаковы для всех. Допустим, для космонавтов-исследователей – это наиболее щадящая программа подготовки, в частности парашютная подготовка проводится часто не в полном объеме. А для командира или бортинженера таковая обязательна. Особенно для командира, потому что на нем лежит вся полнота ответственности за жизнь и работоспособность экипажа, особенно в экстремальных аварийных ситуациях.
По самой жесткой программе готовится командир экипажа, почти по такой же, но чуть-чуть послабее – бортинженер. Кстати, бортинженеры в основном – все гражданские, а командиры в основном военные летчики. Третья группа – это космонавты-исследователи, их могут набрать где угодно.
Отвечая на другой ваш вопрос: критерии отбора стали более мягкими, некоторые разделы вообще исключены. Например, для сравнения, в США центрифуга была исключена из программы подготовки, по-моему, с 1971 года, т. е. в первых отрядах астронавтов их вращали на центрифугах, готовили, а потом пришли к выводу, что это не обязательно, и исключили.
– У нас ведь центрифуга осталась?
– У нас осталась, конечно. Но не на "Динамо", а в ИМБП и в Центре подготовки космонавтов.
– Вы сказали, что критерии отбора стали мягче. В чем именно?
– Первое – режимы тренировок стали менее жесткими, в частности, если говорить о центрифуге, то величины перегрузок и их продолжительность стали меньше. Второе – парашютная подготовка. В первых полетах по программе "Восток", когда космонавты приземлялись не в корабле, а на парашютах, требовалось совершить несколько десятков прыжков. Точные цифры не помню, но Гагарин и Титов около 40 прыжков совершили. По мере развития космонавтики доля этого вида подготовки уменьшалась. Парашютная подготовка до сих пор существует, но большого количества прыжков не требуется, обычно один-два. Некоторые космонавты вообще без этого обходились.
– Есть также тренировки на выживание на воде, в лесу, в пустыне?
– Это обязательный вид подготовки.
– А их условия смягчились? Или уровень сложности остался таким же?
– Конечно, стало полегче. Например, сейчас все тренировки в основном проходят в Подмосковье, есть база на Медвежьих озерах, где имитируются приводнение и эвакуация экипажа из спускаемого аппарата. В советские времена в Феодосии располагалась база по отработке навыков эвакуации экипажа при приводнении. Раньше на тренировки по выживанию возили в тайгу, а сейчас – в Подмосковье. Если иметь в виду перечень возможных мест спуска – на воду, в тайгу, приземление в пустыне и в условиях Крайнего Севера, то перечень практически не изменился.
– Если сравнить критерии медицинских и психологических требований тогда и сейчас, то что изменилось?
– Сейчас требования однозначно менее жесткие. Особенно для категории космонавтов-исследователей. Есть приказ двух министров, здравоохранения и обороны. Там обозначены три группы. Первая – кандидаты в космонавты, то есть те, кто не летал, но готовится. Вторая – космонавты или летчики-космонавты. Третья – космонавты-исследователи. Для каждой из этих групп свои требования по уровню здоровья. Самые жесткие требования для первой группы, чуть менее жесткие – для второй и достаточно нежесткие для третьей группы. Так, для космонавтов-исследователей допускается наличие некоторых заболеваний вне обострения или в фазе ремиссии. Например, хронический тонзиллит – это воспаление миндалин более трех-четырех раз в год. Космонавту рекомендуют тонзилэктомию (удаление миндалин). Проходит лечение, все заживает, его обследуют, видят, что все в норме, – космонавт может допускаться к полету. В 1960-е годы несколько человек после тонзилэктомии благополучно летали в космос. И сейчас такие есть.
– В прошлом веке тоже было разделение на группы – или была одна?
– Нет. С появлением многоместных экипажей, начиная с программы "Восход", бортинженер и космонавт-исследователь были гражданскими лицами (в первом экипаже: Комаров – военный летчик, Феоктистов – инженер-конструктор из фирмы Королева, Егоров – врач из Института медико-биологических проблем). Естественно, что гражданские проходили первоначально у себя отбор, а потом вливались в военную систему. Их обследовали в авиационном госпитале в Сокольниках. Критерии отбора по мере накопления опыта и прогресса космонавтики менялись в сторону менее жестких. То, что не допускалось для космонавтов первого отряда, с развитием медицины уже рассматривалось спокойнее. Раньше к полетам в космос не допускались беззубые, в последующем допускалось отсутствие нескольких зубов – трех или четырех.
Вот пародонтоз является абсолютным противопоказанием для полета.
– А, например, такие критерии, как рост, возраст и вес?
– Конечно, есть ограничения.
– Поменялось ли что-то?
– Конечно. Пример – космонавт Валерий Рюмин. Он выше 190 см. Полвека назад ограничение по росту было не выше 170 см. Запрещалось иметь избыточный вес. Рост минус 100, например при росте 170 см вес должен быть не более 70 кг. Тогда это жестко соблюдалось. Когда появились более просторные транспортные корабли "Союз" и когда основное время космонавт стал проводить на орбитальной станции (где пространство гораздо больше), тогда ограничения по росту практически сняли.
По весу – были такие случаи, когда космонавт в ходе предполетной подготовки садился на диету, сбрасывал килограммы до нужных пределов, стартовал, а на орбите опять их набирал. В этих случаях категорически требовалось, чтобы перед посадкой он вновь сбросил лишнее. Потому что избыточный вес при посадке – очень страшная вещь: перегрузки возрастают, и для этого космонавта, и для экипажа в целом возрастает риск переломов и т. п. Было несколько космонавтов, которые недели за три-четыре до посадки садились на жесткую диету.
– А что касается возраста? Изменились ли требования?
– Тогда было однозначно: чем моложе, тем лучше. Но, конечно, требовалось, чтобы человек был профессионалом.
– До 35-40 лет можно было летать?
– Да. Ограничений по возрасту в общем-то нет. Даже если приказами какие-то ограничения вводятся, медкомиссия, если она считает возможным, имеет право дать любому человеку так называемую индивидуальную годность.
– Виктор Степанович, подводя итог, достаточно ли сейчас быть Гагариным, чтобы отправиться в космос? Я имею в виду человека с таким же уровнем подготовки.
– Подготовка и здоровье – разные вещи. Если в общих чертах, то в жестких требованиях к здоровью космонавта уже нет необходимости. По подготовке – обязательно должен быть необходимый минимум, т. е. кандидат должен уметь действовать в экстремальных и нештатных ситуациях, несмотря на автоматику и т. п. Так же, как и любой летчик.