26 февраля министр иностранных дел Ирана Джавад Зариф в Тегеране на пресс-конференции по итогам переговоров со своим катарским коллегой Халедом бен Мухаммадом Аль-Аттыйя опроверг информацию о создании политического блока Ирана, Ирака, Турции и Катара, нацеленного на политическое решение проблем в Сирии. «До настоящего момента я ничего не слышал об этом блоке», – сообщил Зариф.
Тем не менее, вопрос журналистов носит не праздный характер и продиктован вполне объективными процессами, делающими такой блок не только возможным, но и желательным для каждой из потенциальных стран-участниц. При этом Джавад Зариф мог говорить чистейшую правду — формально создавать его никто не намерен, однако для дипломата важно не только то, что он говорит, но и то, о чем он умалчивает.
Уже очевидно, что Катар, который был в числе одних из самых агрессивных спонсоров «арабской весны», с момента крайне нетривиального со всех сторон отречения от престола бывшего эмира Хамада бин Халифы ат-Тани фактически прекратил свое участие в региональном конфликте, оставив Саудовскую Аравию один на один с проблемами и последствиями ее продолжения. Понятно, что дело не в миролюбии нового эмира Тамима, а в совершенно объективных обстоятельствах, которые, собственно, и вынудили провести как смену власти в Катаре, так и резко затормозить финансирование войны в Сирии.
«Арабская весна» — это один из инструментов создания глобального газового рынка как нового ключевого энергоносителя, все более уверенно теснящего нефть в мировом энергобалансе
Борьба за создание этого рынка, установление правил его работы и завоевание позиций на нем просматривается сегодня в событиях, отстоящих друг от друга на тысячи километров.
Интерес Катара как крупного владельца и поставщика газа выражался в создании контроля над перекрестком Ближнего Востока — Сирией. Обладая одним из самых больших в мире флотом танкеров-газовозов, катарский эмир Хамад рассчитывал на диверсификацию маршрутов и способов поставок, построив газопровод, проходящий по территории Саудовской Аравии (а в случае ее отказа — в обход ее по дну Персидского залива), Ирака и Сирии в направлении Европы. Этим можно объяснить союз Катара с Турцией в войне против Сирии. Турция заинтересована как в катарском газе, так и в транзите его в Европу. Этим же объясняется и жесткая борьба эмира Хамада с Ираном, воевавшим против катарского проекта и продвигавшим свой собственный — через Ирак в сирийский Банияс.
Договоренности Соединенных Штатов с Ираном, снятие (пусть и частичное) режима санкций, резкое наращивание мощи Ирана делают для Катара борьбу за этот проект бесперспективной. Именно с этим связаны внезапный уход эмира Хамада и смена политики Катара. Смысл продолжения войны исчерпан. Наступило время других подходов.
Любопытным фактом является то, что новый эмир Тамим, который в катарских раскладах опирался на союз с крупнейшим после правящей династии кланом Аль-Аттыйя, расставил на ключевых постах политики эмирата как раз выходцев из этого семейства. Стоит отметить также, что творцом газовой политики Катара в начале двухтысячных был также один из Аттыйя — Абдалла, бывший министр нефти, председатель ОПЕК, один из самых влиятельных людей не только эмирата, но и всей «аравийской шестерки». Он же сегодня отвечает и за переформатирование политики эмирата, да, собственно, и возглавляет ее.
Война в Сирии, где несчастные сирийцы убивают друг друга и иностранных наемников не столько за мифическую свободу от «кровавого режима», сколько во имя интересов международных газовых и нефтяных корпораций, стала для Катара неактуальной
Баланс доходов и расходов этой войны вышел за допустимую черту, и прагматичные шейхи предпочли договариваться с очевидным победителем — Ираном. В отличие от Саудовской Аравии, для которой война в Сирии фактически является вопросом жизни и смерти, Катару есть что терять. И что приобретать в случае реализации своих планов.
Торговля с Ираном за включение Катара в его проекты поставки газа по трубопроводу теперь становится ключевой задачей нового министра иностранных дел (совершенно случайно тоже представителя клана Аттыйя). Контуры соглашения Катара и Ирана, в общем-то, вполне очевидны — признав за Тегераном право на проект Иран–Ирак–Сирия, Доха теперь хочет включиться в него на правах партнера, выторговав для себя квоты и маршруты поставок газа.
У Тамима ат-Тани есть весьма серьезный аргумент в этой торговле: истощенный санкциями Иран вынужден решать проблемы, вызванные этими санкциями, решать вопросы, связанные с прокладкой еще одного стратегического газопровода в направлении Пакистана, начинать непростую и ожесточенную борьбу с Саудовской Аравией за нефть, вступив для этого в союз с Ираком, тоже заинтересованным в кратном увеличении добычи и продажи своей нефти.
Катар может предложить истощенному проблемами Ирану свою финансовую помощь на сирийском направлении в прокладке газопровода и всей сопутствующей инфраструктуры. Весьма заманчивое предложение, и прагматичные экономические интересы здесь идут рука об руку с политическими. И Катар, и Иран крайне заинтересованы в ослаблении Саудовской Аравии, которая вдобавок лишилась благосклонности Соединенных Штатов и теперь представляет очень лакомую цель для полного переформатирования сложившегося за последние 30 лет регионального баланса сил. Реализация газовых и нефтяных проектов Ирана вкупе с иракским и катарским позволит подвинуть королевство в сторону и вынудит его признать ключевую роль Ирана на Ближнем Востоке.
Война в Сирии становится обременительной для участников этих переговоров и планов — Ирана, Ирака и Катара. Уже поэтому вопрос журналистов на пресс-конференции 28 февраля носит не праздный характер, а четкое понимание сложившейся в регионе новой конфигурации сил и интересов. Ответ иранского министра Зарифа, как и любой дипломатический ответ, совершенно правдив, но при этом оставляет право на его толкование.
Действительно, политический союз Катара и Ирана, скорее всего, лишь слух. Однако взаимный интерес к прекращению войны в Сирии очевиден, и координация политики и действий этих стран по прекращению боевых действий совершенно не нуждается в оформлении и взаимных гарантиях.
Что же касается двух других участников этого блока — Ирака и Турции, то их интерес в окончании сирийской войны не менее очевиден, однако причины, побуждающие их решать эту задачу, носят иной характер.