Британский судья сэр Роберт Оуэн представил в четверг в Лондоне доклад по итогам публичного расследования убийства бывшего офицера ФСБ Александра Литвиненко, сбежавшего из России в Великобританию в 2000 году и скончавшегося в ноябре 2006-го в результате отравления высокорадиоактивным веществом полоний-210. "Исполнителями убийства" он назвал двух россиян – бизнесмена, а ныне депутата Госдумы Андрея Лугового и предпринимателя Дмитрия Ковтуна. Судья также предположил, что операция по устранению Литвиненко была санкционирована российским руководством и лично президентом РФ Владимиром Путиным.
Вероятно, делая подобные выводы, сэр Оуэн руководствовался указаниями, полученными от главы МВД Великобритании Терезы Мэй, которая, в свою очередь, получила, вероятно, наставления от британского премьера Дэвида Кэмерона. А тот, вероятно, действовал в полном соответствии с рекомендациями, которые, возможно, дал ему глава американской администрации Барак Обама. Какие именно мотивы – Божья ли воля, снизошедшее на него озарение или что-то иное – двигали президентом США, точно не известно, однако нетрудно предположить, что одной из причин стали неприязненные личные отношения между Обамой и Путиным. Вероятно.
"Что это за бездоказательный бред?!" - воскликнет на этом месте критически мыслящий читатель. И будет совершенно прав: именно бред, и именно бездоказательный. Но вот что странно: выводы доклада Оуэна, столь же бездоказательные, почему-то безоговорочно принимаются на веру, считаются истиной в последней инстанции, а сам доклад предлагается рассматривать как полноценный юридический документ.
Между тем у критически мыслящего читателя этот доклад должен вызывать как минимум сомнения. Вчитаемся в формулировки Оуэна: "Я уверен, что Луговой и Ковтун действовали сообща, когда отравили Литвиненко. Возможно, Луговой делал это по указанию ФСБ… Ковтун также принимал участие в отравлении". Не "свидетели показали", не "суд располагает доказательствами", а просто: "Я уверен". И "возможно".
Или вот другой пассаж: "Принимая во внимание все показания свидетелей и проведенный анализ, я сделал вывод, что операция ФСБ по убийству Литвиненко была, возможно, одобрена (тогдашним главой ФСБ Николаем) Патрушевым и (президентом РФ Владимиром) Путиным". Тут вроде есть про свидетелей и даже анализ их показаний, но опять же: "Возможно". Возможно, была одобрена. А возможно, не была. И это предлагается считать юридическим документом?
Доклад Оуэна изобилует всеми этими "возможно", "вероятно", "я считаю", "мне представляется". Например, говоря о возможных причинах убийства Литвиненко, британский судья использовал формулировку "я полагаю". Согласно этому его предположению, таких причин могло быть пять: начиная с того, что беглый подполковник "рассматривался в ФСБ как предатель", и заканчивая версией о "несомненном личном антагонизме между Литвиненко и Путиным". Ну и чем это вилами на воде писанное предположение лучше догадки о вероятной ангажированности Оуэна и возможном заказном характере подготовленного им доклада?
Складывается ощущение, что обнародованный в Лондоне доклад стал новым проявлением информационно-политического тренда, сформировавшегося в последние годы вокруг российского руководства и лично Путина. Суть его проста как апельсин: во всем плохом, что нас окружает, вероятно, виноват Путин. Подбором доказательств авторы этой новой теории вероятности не утруждаются: зачем доказывать то, что должно являться аксиомой – разумеется, для прогрессивно мыслящего человека?
Иной раз, читая высказывания различных деятелей и публикации западных СМИ о России и ее руководстве, невольно начинаешь задумываться: а не действуют ли они все в соответствии с некими "методичками" – теми самыми, в наличии которых обычно принято упрекать Россию? Уж больно похожа схема, применяемая в самых различных случаях. Сперва бездоказательно обвинить, а потом сказать: "Что вы, что вы, это же всего лишь предположение, вы же видели слово "вероятно"?" И это при том, что в своих внутренних делах и те же самые политические деятели, и СМИ, и тем более юристы крайне осторожны и щепетильны в выборе формулировок для подозрений и обвинений.
А в случае с Россией все словно под одну кальку написано. Взять, например, недавний допинговый скандал, развернувшийся вокруг российских легкоатлетов. Сначала в докладе независимой комиссии WADA указывается, что бывший глава Международной ассоциации легкоатлетических федераций (IAAF) Ламин Диак обсуждал с юристом IAAF Хью Робертсом дела девяти российских атлетов, подозреваемых в употреблении допинга. Диак заявил Робертсу, что находится "в затруднительном положении, поскольку проблему может разрешить только президент России Путин, с которым он дружит". Затем выступает глава комиссии Ричард Паунд, который по поводу причастности Путина заявляет: "У нас нет никакой точной информации. Мы не знаем, правда это или нет". То есть обвинение – пусть и в виде предположения – высказано, пятно на репутации оставлено, а дальше не наше дело, хотите – оправдывайтесь, хотите – глотайте молча.
"Новая теория вероятности" хороша тем, что использовать ее можно по любому поводу. Россия получила право на проведение чемпионата мира по футболу? Вероятно, подкупила руководство ФИФА. И вероятно, при непосредственном участии Путина – он же друг Йозефа Блаттера. Беженцы с Ближнего Востока бесчинствуют в приютившей их Европе? Вероятно, их подзуживает путинская Россия. Кстати, и в самом наплыве беженцев виновата, вероятно, Россия во главе с Путиным, который поддерживает президента Сирии Башара Асада и отдал приказ бомбить сирийскую оппозицию. В Киеве футбольные фанаты устроили беспорядки на расовой почве? Пожалуй, это была провокация, устроенная агентами ФСБ, отправку которых на Украину санкционировал, вероятно, сам Путин.
Поначитаешься таких вот историй – а они реально присутствуют в информационном пространстве – и поневоле начнешь верить, что Путин – чуть ли не Демиург в человеческом обличии. Куда ни погляди – всюду он руку приложил, разве что до Солнца еще не дотянулся. Но дотянется, вероятно. И следующее солнечное затмение организует, возможно, именно он.
Кстати, и этот злобный пасквиль написан, возможно, по его личному указанию и даже под его диктовку. Вероятно.