Заслышав колокольный звон, кто-то просто останавливается посреди улицы, кто-то — крестится. Но мало кто думает о том, сколько труда стоит за несколькими минутами этого звона.
Колокола начинают свой путь в душном заводском цеху, а заканчивают — в храмах, среди молитв и света. Рассказываем о металлургах и звонарях — людях, которые превращают бронзу в мелодию.
Здесь могли бы создавать машины. Но отливают колокола
Алексей управляет ковшом, подвешенным к крану. Ковш весит больше тонны, в нем — расплавленный металл. Его температура — свыше 1000 °C, и одно неверное движение тут может стоить кому-нибудь здоровья. По сути это обычное литейное производство — запах, смог и шум. Только в цеху можно увидеть звонницу — и даже, проходя мимо, позвонить в колокола. Эти колокола отливают здесь, в ЛИТЭКСе — заводе, который одним из первых стал возрождать колокольное производство в России.
Работа здесь вредная и опасная из-за высоких температур и испарений
Работа эта не только опасная, но и ювелирная. "Если у колокола на 18 килограммов мы стеночку сделаем на один миллиметр тоньше, то получится совсем другой звук", — объясняет директор завода Олег Грицаенко. Он отказывается фотографироваться: "Наше дело любит скромность!" Зато запросто демонстрирует свое умение звонить в колокола — хотя говорит, что нигде этому не учился. Звонницы здесь — традиционные, с тремя типами колоколов: малыми, средними и большими. Большие называют благовестниками, они звучат низко и могут весить десятки тонн. Малые — звонкие, переливчатые, но "голоса" у них попроще: обычно чем колокол больше и тяжелее, тем богаче его звучание. Колокола в звоннице должны быть подобраны друг под друга — тогда звон будет гармоничным. Но это — последний этап работы: сначала колокола нужно отлить.
Температура расплавленного металла — свыше 1000 °C
Колокол должен быть хорош и "голосом", и "внешностью". Поэтому пока одни специалисты работают над формой — от нее зависит звук, — другие делают так, чтобы колокол был хорош внешне.
Сначала колокола "наряжают". А точнее — "наряжают" модель колокола, сделанную из алюминия. Для этого берут форму, похожую на резину. В ней уже вырезан орнамент, иногда это буквы, иногда — изображение с иконы. В форму заливают расплавленный воск. Когда он застывает, получаются рельефные фигурки.
В кастрюльках — расплавленный воск. Анжела заливает его в специальные формы
Обычно колокола украшают ликами святых
Эти фигурки лепят на модель колокола. Иногда она маленькая, и ее "наряжают", сидя за столом. А иногда — огромная, высотой больше трех метров. Тогда приходится взбираться на стремянку.
На заводе всюду висят иконы. Это не для работы, а для души
С наряженной модели делают слепок — заливают ее смесью, по свойствам напоминающей глину. Модель потом зачищают и снова пускают в оборот — ее опять можно украшать, чтобы делать уже другие колокола. А получившаяся форма идет на производство. Это внешняя часть будущего колокола. Есть еще внутренняя — ее называют стержнем.
Модель колокола накрывают металлическим "чехлом", а в зазор между ними наливают смесь, похожую на жидкую сметану. Когда она застывает, получается форма с рельефным орнаментом — она и идет на производство
Перед заливкой две части собирают как матрешку. "Стержень" накрывают украшенной формой, а в зазор между ними заливают металл. Пока металл не застыл, в него бросают свечные огарки. "Это огарки из храмов, мы их мешками получаем от добрых людей, — объясняет Олег. — Каждая свеча — это молитва. Мы заключаем молитву в колокол".
Когда металл начинают заливать, происходит химическая реакция и появляется пламя
Маленькие колокольчики застывают уже на следующий день. Многотонный благовестник может стоять неделю. Потом колокол освобождают от формы и очищают песком. А после рельеф нужно еще доработать вручную. Финальный штрих — полировка: у больших — только украшения, у маленьких — верх и низ. "Каждый миллиметр нужно обработать", — говорит Алексей. Он не только работает на заливке, но и доводит до блеска получившиеся колокола.
Застывшие колокола дорабатывают вручную
Алексей здесь уже 12 лет. Вообще-то он учитель рисования и черчения, а на вопрос, как он здесь оказался, отвечает: "Это связано с духом". Он православный и всегда радуется, встречая "свои" колокола в храмах. А встретить их можно во многих странах мира — в ближнем зарубежье, Европе, США и даже на Антарктиде. "Мне как-то пересылали отзыв о наших колоколах, — рассказывает Олег. — Один звонарь ездил по Якутии и писал товарищу: "Тут такие морозы, что цепи металлические рвутся. А колокола — целые".
Алексей работает с колоколами уже 12 лет
Работая над колоколом, здесь, конечно, предполагают, каким должен получиться его "голос". Но колокола так же непредсказуемы, как люди, которые их создают. "Вы всегда точно знаете, какой будет звук?" — спрашиваю я Олега. "Конечно, нет, — отвечает он. — Я же не бог".
Создать колокол — мало. Надо еще сделать так, чтобы он "запел"
Подниматься на колокольню Свято-Данилова монастыря тяжело: ее высота — 45 метров, лестница крутая, ступеньки узкие. А еще говорят, что иногда на колокольню "Бог не пускает". "Если ты в смятении, если у тебя неправильное состояние — ты споткнешься, упадешь, на тебя что-нибудь свалится", — уверена Ксения. Она учится на курсах звонарского мастерства при монастыре. Прийти на них может любой православный человек. Но большинство учеников — люди не только светские, но и вообще не очень религиозные.
На колокольню ведет узкая крутая лестница
Как говорит главный звонарь Свято-Данилова монастыря иеродиакон Роман (Огрызков), колокольный звон — это "феномен культуры, а не религии". Вместе с Михаилом — профессиональным музыкантом, играющим на ударных инструментах, — он учит людей колокольному звону. Учеников много. "Я тут каждый день и даже больше, — смеется Михаил. — Иногда я работаю с семи утра и до 12 ночи".
Михаил пришел сюда 15 лет назад. Он живет недалеко от Свято-Данилова монастыря и часто слышал колокольный звон, проезжая мимо. Однажды решил зайти познакомиться, да так и прижился. За эти годы он воспитал десятки звонарей. Сам теперь звонит нечасто — на колокольнях его заменили ученики.
Михаил сначала сам выучился на звонаря, а теперь учит других
В Москве более тысячи храмов и часовен, и из-за нехватки умельцев живых звонарей часто приходится заменять электронными. "Но это же мертвое звучание, — объясняет Михаил. — И прихожане говорят: ой, слышно, когда звонят звонари и когда — машина". Звонарство — это не работа за деньги, а послушание. Некоторые прихожане решаются сами стать звонарями, чтобы помогать своей церкви. Так было и с Ксенией. Она окончила курсы еще зимой, начала работать, но "поняла, что звонарем еще не стала", и решила учиться дальше. "Я учусь здесь дисциплине, — говорит Ксения. — У меня до сих пор не получаются классические звоны — я перехожу на какие-то свои вариации, прыгаю с места на место. А надо себя приструнить".
На колокольне холодно даже жарким летом. Зато здесь самые красивые виды
"Ты очень много думаешь! Думать вредно звонарю, — говорит Михаил Тихону. — Знать надо. Это как у спецназовцев!"
Тихону 22, он сын дьякона и, хоть и выучился на инженера, планирует поступать в семинарию и почти все свое время проводит в храме. Когда-то брат-звонарь научил его основам колокольного звона, и Тихон увлекся колоколами. "Но я понял, что у меня идет постоянная импровизация, и захотел обучиться", — говорит он.
Православный колокольный звон бывает разным — в зависимости от службы и даже региона. В Свято-Даниловом монастыре учат классическим звонам, причем не только практике, но и теории. Она дается большинству учеников сложнее всего. Хотя Тихон на вопрос, что здесь самое сложное, отвечает: рано вставать. "А если серьезно — сложна первоначальная стадия, когда ты только начинаешь изучать, каким должен быть колокольный звон на самом деле, — говорит он. — И ты понимаешь, что раньше звонил неправильно. Что ты на самом деле не звонарь, а только называешься им".
Тихон — сын дьякона. Он мечтает стать священником
Проще бывает тем, кто приходит учиться с нуля, — их меньше тянет импровизировать. Валерия и Аркадий пришли сюда случайно. Они друзья, работают вместе в театре и учились в детстве в музыкальных школах. "Многим музыкальное образование даже мешает, — говорит Аркадий. — Ну, если оно как у нас — основы, — то будет помогать. А если человек окончил консерваторию, то ему все время будет хотеться усложнять рисунки звона. И звон станет светским. В хорах так происходит — слишком образованные перестают молиться и вместо этого концерты дают".
В учебных классах стоят звонницы, которые называют колокольными тренажерами
Базовый курс звонарского мастерства при монастыре длится два месяца. После него уже можно звонить. Но есть еще четырехмесячный расширенный курс — более подробный. Ксения, Тихон, Валерия и Аркадий заканчивают именно его. Сдают зачет — сначала отвечают на теоретические вопросы, потом звонят. В классах стоят колокольные тренажеры — по сути, звонницы с настоящими колоколами. Двумя большими колоколами — благовестниками — управляют с помощью педалей. Маленькими — с помощью шнурков. На занятиях ученики и преподаватели сидят в наушниках — иначе будет слишком большая нагрузка на слух.
Групп у Михаила и отца Романа много, поэтому занятия идут в нескольких классах. В один из них мы заходим по дороге на колокольню. Это крохотная комнатка под самой крышей. Сейчас она обустроена — здесь сделан ремонт и даже стоит компьютер. "А раньше это был чердак настоящий, с дохлыми голубями, пыльный, грязный, — рассказывает Михаил. — С железной крышей, под которой летом было очень жарко, а зимой — так же, как на улице. А вместо звонницы для учебы висел набор из алюминиевых котелков".
Будущие звонари сдают на экзамене не только практику, но и теорию
"Так что же все-таки общего у спецназовца и звонаря?" — спрашиваю я. "Спецназовец, когда бежит по полю и стреляет, не думает, что он делает, — объясняет Михаил. — У него есть отработанный рефлекс. Так же должно быть у звонаря. Он выходит и думает, как передать настроение, а не о том, на какой проводок ему нажать". Михаил и сам чем-то похож на военного, хотя был когда-то только в армии. "Это у меня просто педагогическая жестокость", — смеется он.
Главный благовестник колокольни Свято-Данилова монастыря весит 12 тонн — под ним можно жить, как в бункере. Он звонит только по великим праздникам, и в такие дни на колокольню поднимаются два звонаря: один управляет благовестником, второй — всей остальной звонницей. Всего колоколов 18, каждому из них более сотни лет. После революции их могли бы переплавить, но повезло: звонницу выкупил американский промышленник и подарил ее Гарвардскому университету. На родину она вернулась только в 2009 году — во многом стараниями отца Романа.
Отец Роман — главный звонарь Свято-Данилова монастыря
"Когда мы приехали в Гарвард, мне дали позвонить, — рассказывает он. — Американские студенты там играли просто какие-то мелодии. И услышав наш традиционный звон, были шокированы. Потому что не представляли, что так можно". Сейчас монастырь поддерживает отношения с Гарвардом, студенты приезжают сюда в гости — среди них есть и буддисты, и католики, и многие — "фанаты русского звона", как говорит отец Роман.
Звонить на колокольне вне службы нельзя — "сразу начинают спрашивать, кто в монастыре умер". Но Михаил дает нам чуть-чуть покачать язык благовестника — к нему привязан толстый канат. Здесь, наверху, холодно круглый год — звонари даже в жару берут на колокольню телогрейки. Из-за холодов и физических нагрузок — раньше управление колоколами было не таким удобным, как сейчас, — профессия звонаря прежде в основном считалась мужской. Сейчас в группах Михаила и отца Романа девушек и мужчин поровну.
Эти колокола пережили революцию, а в советские времена находились в Гарварде
Два звонаря, отучившихся на одних и тех же курсах, не будут звонить одинаково. Ведь не бывает двух одинаковых пианистов или скрипачей. У каждого с колоколами складываются свои отношения. Иногда — дружеские. Иногда — больше похожие на роман. Виктор Гюго писал о своем герое-звонаре: "Обручить Квазимодо с большим колоколом было то же самое, что отдать Джульетту Ромео". Отец Роман улыбается: "Это, конечно, гипербола. Но связь действительно возникает". И, наверное, эта связь и заставляет нас остановиться посреди улицы, заслышав колокольный звон.
Хотя для кого-то даже самый талантливый звонарь — это просто источник шума. "У меня колокольня стоит напротив жилых домов, — говорит Ксения. — Служба начинается около девяти утра. Иногда вижу, как жители показывают мне кулаки в окно — злятся, что их будят, не хотят колокола слышать". — "А что вы тогда делаете?" — "Молюсь, чтобы этот человек поменялся".