Об Арктике
Мне не нравится слово "покорять". Покорять — это не про Арктику, с ней надо работать, дружить, уважать, потому что без уважения к такому мощному созданию, как Арктика, нельзя. Мы там пришлые люди, там своя уникальная экосистема, которую нужно не повредить. Пришел, разломал, покорил — с ней так нельзя, тогда можно погибнуть самому и все уничтожить. С ней надо аккуратно, любя работать — даже на мощном ледоколе.
О море и романтике
Это только в книжках пишут, что море — это романтика, на самом деле море — это тяжелая работа. Я вначале ходил в Атлантике, где нет льда, кроме морозилки в холодильнике никогда его в жизни не видел. На Балтике, откуда я родом, нет льда. Первый раз лед увидел, когда в начале нулевых попал на ледокол.
А еще я раза три уходил с кораблей, хотел расстаться с морем, и где я сейчас? Опять в море (смеется).
О Северном и гражданском флоте
Я человек старой закалки, у меня отец военный, раньше было все просто, не спрашивали: сынок, кем ты хочешь быть? Вперед в училище — и будешь военным. Поступил, в 85-м году окончил — и сразу на Северный флот.
На Балтфлоте у меня отец служил, был командиром дивизиона кораблей, фамилия достаточно громкая, поэтому, чтобы не говорили за спиной, что меня кто-то пристроил, я уехал на Север. Еще курсантом я узнал, что здесь бывают морозы и по 45 градусов. Для нас в балтийских шинелях это был просто шок. Я родился в Балтийске, отучился в Калининграде, представляете, что там за погода, а здесь северный вариант.
Отслужил я в Вооруженных силах 18 лет. После отставки хотел поменять что-то в жизни — уйти с флота в другую вооруженную структуру, но когда я уволился, что-то не сложилось. Обещанной работы и должности пришлось долго ждать, а надо было что-то есть прямо сейчас.
Об интересной работе
Мне было 35 лет, на дворе конец девяностых, я искал работу. С моей тягой ко всему новому и интересному идти на хлебозавод, молокозавод или собирать металлолом, что в то время было очень модно? Ну нет! Я не гуманитарий, я человек инженерного склада. Идти даже инженером на хлебозавод? Я, конечно, знаю, как важен хлеб, но это скучно. Надо работать там, где интересно. Конечно, я пошел в гражданское пароходство.
Пришел в ФГУП "Атомфлот" совершенно случайно, устроился инженером спецсвязи. В 2000 году попал на ледокол четвертым помощником капитана, прошел весь путь, потом изъявил желание стать старпомом.
Чтобы знать ледокол, нужно расти, а не так, что пришел и сразу стал главным. Нужно изучить его, потому что это не просто судно, это еще и ядерный объект, у нас реактор. И помимо простой ответственности за механизмы это еще и сумасшедшая ответственность в области атомной энергии. Я в душе карьерист, по всем военным документам я подходил на гражданскую работу начальником радиостанции, навигатором и штурманом вплоть до капитана. И вот я здесь.
Лед и условия работы в Арктике
В Арктике есть свои прелести: белые медведи, моржи, северное сияние, лед. Кстати, он очень быстро растет, особенно если молодой. Сегодня 10 см, завтра 15 см, после завтра уже 25 см, потом 30−40. И вот с этой массой нам приходится работать.
Ломаешь льдинку, она начинает дыбиться кверху. Это нам, может быть, не страшно, уже привыкшие. И то едешь порой и думаешь: "Ничего себе, может и на палубу запрыгнуть". Смотришь, и все так торжественно и величественно выглядит. Хотя, честно говоря, мы на это внимания не обращаем. У нас не художественная профессия. Мы работать пришли, а не краски размазывать.
Ветер — лучший ледокол
Как мы всегда говорим, самый лучший ледокол — это ветер. То, что не можем сделать мы, хоть все ледоколы в одну точку поставь, то сделает ветер. Он может все растащить, раскидать, разломать, когда очень сильный. А лед! Представляете, лед полтора-два метра, и его начинает ломать ветер. Ветер дует, масса льда начинает двигаться как миллиард тонн бетона. И этот бетон друг на дружку движется.
Хотя когда очень низкие температуры, до минус 55, тогда ветра нет, даже можно сказать, что воздух стоит. И когда ледокол ломает лед, сразу пар идет вверх, стоят такие дымовые световые столбы, они не шевелятся вообще.
О настоящем ледокольщике
Вообще, настоящий ледокольщик по льду не едет, он хочет по воде идти (смеется). По трещинкам, где-то разломчики найти. Зачем долбить технику, пусть даже она и большая, мощная, мы же ее уничтожим, нельзя так. Лучше подождать пару часов, полсуток, я лучше постою, приторможу, я просто знаю, что течение "отработает", какая-то дырочка возникнет, и я там пройду.
Ледокол же не означает, что он должен идти и колоть по прямой линии. Надо учитывать природу, течение, ветер. Где-то посмотрел, переждал, где-то дал вперед, чтобы успеть, где-то отыграл и идешь по графику. Напролом Арктику не победить, она тебя не пустит.
О ситуациях в Арктике
Управление ледоколом — это не только расчет, это что-то более тонкое. Если есть какие-то сложности, у меня сразу срабатывает чуйка, и я иду заранее на мостик. Если знаю, что мы будем проходить тяжелый по ледовой обстановке участок, естественно, стремлюсь все контролировать. У нас расчеты как на дороге автомобильной: вы знаете, что из одной точки в другую вы приедете за определенное количество времени, плюс-минус пробки.
Нужно уметь читать лед, погоду. Если ты не умеешь этого делать, то будь ты хоть суперматематиком или физиком, но ты не умеешь дружить с погодой и со льдом, то ты не проедешь, а значит — задачу не выполнишь. В голове идет постоянный анализ: а что здесь было неделю назад, какие были ветра, течения?
Ледовые карты старые подняли, посмотрели. Ага, глобальное движение сюда, сейчас все встало. Понятно, начинаем работать. Ледовые карты присылает штаб, все в режиме онлайн. То есть я могу посмотреть, что было месяц назад, и вижу, что сегодня в районе, который мне нужен.
Бывают такие ситуации, когда идешь, лидируешь. Ледокол впереди, и за ним на дистанции от трех до десяти кабельтовых (500–1800 м — прим. ТАСС) пароход. Мы идем, и вдруг неожиданно торос попался, лед тяжелый, и ледокол встал, а сзади пароход идет, который не может сразу остановиться. Пароход может дать по тормозам, примерно как автомобиль на скользкой дороге, а ведь пароход груженый и большой, он может догнать тебя, и будет совсем нехорошо.
И тогда начинаешь "Вайгач", как живое существо, просить: "Ну давай, дорогой, давай!" Мы же видим, что не глухо встали, а движение есть. Ледокол дрожит, и я разговариваю с ним. А как иначе?
О швартовке с военным кораблем
Однажды у "Вайгача" была уникальная операция — швартовка в открытом море ледокола к военному кораблю для бункеровки пресной водой. Так говорят, хотя я уникальности здесь никакой не вижу. Мы показали, что атомный ледокол может и этим заниматься помимо всех своих основных задач.
Мы обеспечивали проводку караванов судов Военно-морского флота после участия в учениях "Восток-2018". Возникла необходимость пополнения запасов питьевой воды на одном из судов каравана. Для них пресная вода, для всех судов, что военных, что гражданских, — это проблема. У них нет емкостей таких, чтобы залить и сделать нормальную пресную воду. А у нас хорошая минерализованная вода — 600 тонн. Это очень много воды, причем у нас две опреснительные установки, которые варят каждый день эту воду по 60 тонн каждая. Мы каждый день варим 100 тонн воды, чего бы не дать, если людям надо. 100−150 тонн воды на пять-шесть судов мы отдали и тут же наварили новой.
Об экипаже
Команда важна. Один капитан, будь он даже супергерой, ничего не сделает. Штатно на "Вайгаче" — 82 человека, но обычно у нас больше — под сотню. Это стажеры, ученики. Надо учить людей, ведь строят новые ледоколы, кто там будет работать? Их же из Макаровки (Университет морского и речного флота им. Макарова — прим. ТАСС) не наберут, приходят люди, а техника современная и специфичная, вот мы их учим. Кого-то себе оставляем, потому что кто-то решил уйти, в том числе на пенсию, кого-то отдаем на другие ледоколы.
Мы этот костяк лепили, который сейчас на "Вайгаче", лет шесть-семь. Экипажи мешают, но костяк 80% у меня сохраняется. Его нужно создать и сохранять. Где-то бороться за людей, где-то помогать им. Я считаю, что людей надо поощрять за их заслуги, даже маленькие, причем необязательно денежно, просто благодарность капитана, руководства. Мне это нравится, и у меня очень много людей поощрены.
Нужно отмечать людей, потому что, если ты это делаешь, так и экипаж работает, а не просто исполняет поручения. Каждый выполняет свои задачи, на своих уровнях, и я стараюсь всегда, чтобы не было никакой вражды, а было понимание. Мостик понимал механиков, а они — мостик, что мы делаем одно и то же.
Надо закалять дух коллектива, если будет дружный и сплоченный коллектив, то он сам будет во всем помогать для выполнения необходимых задач. Даже в критических ситуациях меня никто никогда не подводил. Делаем мы все вместе — одно дело.
О семье
Всегда хочется проводить больше времени с семьей. Жена со мной уже очень давно, почти 35 лет. Как она относится к моей работе? Я то родину защищал, то просто работаю, отдаю свой долг уже работе.
Мы недавно с женой ходили на фильм "Небо". У меня — как там у главных героев. А куда деться, когда долг зовет? Это просто работа. У меня она такая, естественно, семья ее принимает. Дочь взрослая, растет внучка, но по моим стопам они не пойдут. У женщин, как я думаю, другая задача (смеется).
Николай Кочетков