2 марта первый президент СССР Михаил Горбачев отмечает 90-летие. С апреля 1985 года переводчиком последнего руководителя советского государства является Павел Палажченко. О начале его карьеры, об отношениях с Горбачевым, самых тяжелых переводах и современном этапе в жизни Горбачев-фонда Палажченко рассказал в интервью ТАСС.
— Как вы пришли к выбору профессии переводчика? Где вы начинали вашу карьеру и как вы стали переводчиком Михаила Горбачева?
— Мне примерно в восьмом классе показалось, что у меня есть к этому способности, и в 1966 году я поступил в московский иняз (ныне МГЛУ) на переводческий факультет. Уже на четвертом курсе начал работать. Вместе с несколькими однокурсниками целый год проработал в Египте, там в то время было во всех отношениях жарко, а вернувшись, закончил учебу и поступил на курсы переводчиков ООН. По-настоящему моя карьера переводчика началась там. Потом работал в МИДе, участвовал в переговорах с США по ракетам средней дальности и другим проблемам. Это была большая школа. Она подготовила меня к работе на высшем уровне.
— Горбачев — это личность, с которой связывают тектонические перемены в мире. Вы чувствуете сопричастность этим историческим событиям?
— Конечно, чувствовал тогда и сейчас чувствую. Я думаю, всем надо осознать, что эти тектонические перемены были к лучшему. В 90-е годы я был вместе с Михаилом Сергеевичем на одной конференции, где выступал он, а также Гельмут Коль и Джордж Буш — старший. Журналисты задавали вопросы. И на один из них Коль ответил так: "Я чувствую по вашему вопросу, что вы недовольны чем-то, что сейчас происходит. Я тоже не всем доволен. Но сравните это с тем, что было во время холодной войны. Не дай бог, чтобы она вернулась". Я думаю, с этим нельзя не согласиться.
— Расскажите, пожалуйста, о самых тяжелых переговорах в плане перевода. Может быть, были даже какие-то курьезы?
— Тяжелые переговоры в смысле продолжительности и чисто физического напряжения были не раз. Но была мотивация, был драйв и уверенность в том, что я помогаю делать дело огромной важности. Тяжелее всего было, когда казалось, что переговоры зашли в полный и непреодолимый тупик. Так было несколько раз. Иногда было ощущение, что с обеих сторон тормозят, а время уходит и все может сорваться. И самые драматические моменты были связаны с объединением Германии и захватом Кувейта иракскими войсками.
— Расскажите, пожалуйста, про лексику Горбачева, насколько быстро вам удалось привыкнуть к его стилю речи?
— Проблемы, связанные с лексикой и манерой речи Горбачева, часто преувеличивают. В те годы у нас модно было уколоть его, модно — потому что можно. Сейчас, когда я сравниваю записи бесед с американскими лидерами, опубликованные у нас и в США, я вижу большое совпадение. Его понимали и мы, и они, и особенности его речи этому совершенно не мешали.
— Какие у вас сложились отношения с Михаилом Сергеевичем? Он к вам относился просто как к сотруднику или у вас сложились более теплые отношения?
— Я начал работать с ним в апреле 1985 года. 36 лет вместе — это половина моей жизни к данному моменту. Конечно, отношения на человеческом уровне складывались не сразу, постепенно. Примерно к 1990 году я почувствовал с его стороны доверие ко мне не только как к профессионалу, но и как к человеку. Летом, во время визита в США, он предложил мне перейти из МИДа на работу в аппарат президента, который тогда формировался. Потом напоминал о своем предложении. В начале 1991 года, в трудный для него момент я решил, что надо это сделать. А когда в декабре он вынужден был уйти с поста президента, я решил остаться с ним. До сих пор считаю это решение одним самых правильных в своей жизни.
— Насколько в ходе советско-американских саммитов прорабатывалась программа для первых леди двух стран?
— Очень тщательно прорабатывалась, протокольные службы не просто так существуют. Ведь люди тогда очень внимательно следили за всеми деталями не только переговоров, но и, так сказать, светских мероприятий. Первые леди по-своему символизируют достоинство своих стран, это их работа. И конечно, и Нэнси Рейган, и Раиса Максимовна волновались, обе они потом об этом говорили. Я работал в основном на переговорах, в которых они, естественно, не участвовали, и поэтому не все видел. Но уже на вашингтонском саммите в декабре 1987 года было видно, что они нашли общий язык. В последующие годы, когда они встречались уже в другом качестве, это полностью подтвердилось. Тогда, конечно, все было проще, атмосфера была совершенно неформальной. Я считаю, что в те годы обе они очень помогли своим мужьям своей любовью и моральной поддержкой.
— Чем занимается Горбачев-фонд сейчас, какие стоят задачи, какие перспективы развития?
— Горбачев-фонд — скромная по своим масштабам организация, но если вы посмотрите на наш сайт, то увидите, что он постоянно пополняется, что Михаил Сергеевич, несмотря на возраст, по-прежнему активен, неравнодушен к тому, что происходит в стране и в мире. Наша главная задача — поддержать его в этом. В фонде большой архив, мы занимаемся историей перестройки, публикуем документальные материалы тех лет — уже вышло несколько книг. Помогаем журналистам, историкам, режиссерам документальных фильмов, участвуем в конференциях, в том числе, конечно, в тех, которые организует фонд. На днях у нас пройдет частично в очном режиме, частично в Zoom конференция, посвященная юбилею Михаила Сергеевича, с очень сильным составом участников из России, США, Германии, Франции.
— После 1991 года Михаил Сергеевич часто читал лекции за рубежом. Вы ездили с ним? Как его принимали? О чем спрашивали после лекций?
— Принимали его с большим интересом, и, кстати, не только за рубежом. Я не раз присутствовал на его встречах с российскими студентами, учеными, журналистами. Теплее всего его принимают студенты, задают много вопросов, иногда довольно острых. Сейчас ряды политиков его поколения сильно поредели, и людям, естественно, хочется узнать мнение человека с таким огромным опытом — и жизненным, и политическим. Я не видел проявлений враждебности по отношению к нему. Слушают внимательно, реагируют. Я помню, как после одной его лекции в США в местной газете было опубликовано письмо читателя, который написал примерно следующее: "Я ехал послушать Горбачева из соседнего штата. Путь неблизкий. Я и раньше, и сейчас не во всем с ним согласен, но я чувствую, что это человек честный и искренний. И я готов к нему прислушаться".
Беседовал Артем Токарев