Маленькая девочка в атласном платье и в темных очках громко ревет за кулисами, требует что-то. Кажется, не успела сфотографироваться и поговорить со своим любимым певцом Денисом Майдановым. К ней подбегают одновременно мама, администраторы и режиссер. Уговаривают и объясняют, что после репетиции он обязательно к ней подойдет. В этот момент со сцены выходит со своими помощниками певица Диана Гурцкая. На ней длинное вечернее платье из серебристых пайеток, надет микрофон. Она останавливается и спрашивает: "Кто это тут плачет? Что случилось?" К ней подводят девочку, объясняют ситуацию, Диана наклоняется к девочке, успокаивает, гладит по голове, берет за руку, и они вместе уходят к гримеркам.
До начала Международного благотворительного фестиваля "Белая трость" на сцене театра "Русская песня" остается два часа, но в коридорах за сценой уже толпятся детские коллективы. Здесь собрались вместе здоровые и незрячие дети. Танцевальные, акробатические коллективы репетируют сложные элементы, повторяют движения, дети в темных очках одеты в роскошные пышные платья и костюмы, стоят рядом с сопровождающими, распеваются или просто слушают музыку, которая доносится со сцены. К сцене пробираются фотографы и операторы с камерами.
"Приехала Варвара! — говорит мама своей незрячей дочери. — Пошла в гримерку!"
Мероприятие традиционно собирает талантливых незрячих и слабовидящих детей и звезд российской эстрады. За кулисами тесно, шумно, но атмосфера праздничная, похожая на новогоднюю. Такая бывает только на съемках. Мы договорились с Дианой, которая 12 лет назад придумала и организовала фестиваль, об интервью и ждали, когда закончится репетиция. У нас есть полчаса, чтобы поговорить о значении фестиваля в жизни ее подопечных, о роли семьи и школы в успешности ребенка с инвалидностью и о проблемах принятия особых людей в обществе.
— Сейчас видела вашу репетицию с детьми, вы кажетесь очень вовлеченной в то, что с ними происходит, как будто вы их давно знаете.
— По-другому и не может быть. Я искренне считаю, что все они — мои дети. Во время подготовки к фестивалю мы проводим очень много времени вместе. И у них сейчас происходит, может быть, самое яркое событие за всю их жизнь. Очень хочется, чтобы оно помогло им в будущем в первую очередь поверить в себя. И если они после фестиваля решат связать себя с музыкой серьезно, я буду счастлива, потому что это очень талантливые дети.
— Вы лично ездите по регионам и отбираете детей для фестиваля. Сложно ли отказывать детям, которые к вам приходят?
— Очень трудно. Наверное, это самое сложное для меня. Конечно, мы не можем брать всех, но вот часто бывает так, что мы с моей командой отбираем одного ребенка на фестиваль, а еще пятерых запоминаем и возвращаемся к ним на следующий год, поддерживаем связь, все равно зовем их выступить.
— Участники фестиваля повторяются?
— Нет, но мы привозим участников предыдущих фестивалей как приглашенных звездочек, мы поддерживаем с ними отношения. Каждый год это дети из разных уголков России и стран СНГ, в этом году из-за пандемии у нас только российские дети: из Москвы, Петербурга, Тюмени, Новосибирска, Екатеринбурга, Краснодара, из других городов и городков. Всего мы подготовили 26 номеров, это большой красивый концерт.
— Как возникла идея создать фестиваль для незрячих и слабовидящих детей? И как получилось реализовать эту идею?
— Я ездила в туры, встречалась с музыкальными детьми, и они все говорили о своей мечте, что хотят выступать так же, как и я, хотят петь, играть на музыкальных инструментах. И я думала, как было бы здорово, если бы эти дети рассказали бы о себе всей стране через свою музыку, творчество. Если бы я могла им помочь! Но, конечно, без поддержки близких людей ничего бы не получилось. Я-то могла помечтать, а семья моя сказала: "А давайте организовывать!" И вот это "давайте" было решающим. Уже позже поддержали идею и помогли — и продолжают помогать — регионы, город Москва, одна бы я не могла ничего сделать. И спасибо детям и родителям, потому что они очень стараются. Когда вижу, как у них все здорово получается, это вдохновляет и мотивирует.
Фестиваль — это коллективный труд. Ничего бы не получилось без моих друзей и коллег, которые много лет выступают бесплатно на фестивале: Лариса Долина, Надежда Бабкина, Дима Билан, Сергей Лазарев, Марк Тишман, Сергей Безруков, группа "А’Студио", Анита Цой, Зара, Александр Олешко — они никогда не говорят нет. А для наших детей так важно выступить вместе с такими звездами! Я очень благодарна нашей большой команде и Центру социокультурной реабилитации в Москве, который очень много делает и помогает.
— Ваша семья не только морально поддерживает, но и помогает организовывать фестиваль?
— Да, это так. Мой супруг очень меня поддерживает, старается воплощать мои идеи. А брат Роберт — мой директор, в принципе, я состоялась именно благодаря его поддержке и пониманию. Он ради меня оставил свою профессию финансиста. И когда столько людей задействованы, когда такая колоссальная энергетическая составляющая есть, я не могу, не имею права не делать. Я должна жить, творить, радовать и радоваться вместе с ними.
— Как ваши родители отнеслись к вашему выбору профессии? Они тоже поддерживали?
— Ну, у папы были другие планы. Он хотел, чтобы я поступила на филологический факультет, потому что у меня очень хорошо шли литература, грузинский язык. И, минуя меня, папа договорился с педагогом, который должен был подготовить меня к поступлению в институт. Конечно, мама мне все это нашептала, потому что она знала о моей мечте. И я папу вызвала на серьезный разговор. Хотя в нашей семье так не было принято, слово папы — закон. Он никогда не повышал голос на нас, но мы знали, что если он сказал, значит, это правильно. Я набралась смелости и сказала: "Если ты хочешь, чтобы я поступила на филфак, я поступлю, но это будет для тебя. А если хочешь, чтобы я жила, я должна идти в мир музыки". Слова папа не сказал! Согласился. Хотя окружающие, соседи не понимали, зачем мне это — музыка, образование. Когда я начинала петь, моему брату говорили: "Куда ты ее, зачем? Что она может? Купи ей пальто, платье, отправь домой!" И это говорили, не стесняясь меня.
— Это обижало, ранило вас или, наоборот, вызывало желание доказать, что вы можете добиться успеха?
— Я не обижалась, не воспринимала эти слова как проявление злости людей. Ну вот они думали так. Наверное, сильны были стереотипы, что слепая девочка ничего не может в жизни. Просто никто не верил, что у нас получится. А я выступила с грузинской певицей Ирмой Сохадзе на сцене филармонии в Тбилиси. Спели — и все закончилось, а я-то заболела этой болезнью, я захотела на сцену. Слов "не могу" для меня не существовало! Знаете, я люблю вот эти слова: "Если долго мучиться, что-нибудь получится".
— Вам пришлось учиться вдали от дома?
— Я была домашним ребенком, очень привязанным к семье. Но единственная школа-интернат для незрячих детей была в Тбилиси, в 500 км от нашего дома. И меня туда отвозили на поезде. Первое время думала: "Какое счастье! Школа, друзья, поезда, приключения!" А потом наступила тоска, так хотелось к маме! Но папа сказал: "Доченька, ты сейчас не хочешь, а потом будешь благодарить!" И я так благодарна ему, что он не послушал тогда мои рыдания, потому что с учебой все начинается. Таких школ не было больше поблизости, а учиться надо было. Не скажу, что было легко. Но этот опыт теперь как мой талисман.
— А если бы во дворе у вас была инклюзивная школа, если бы родители могли утром привести за ручку и вечером забрать, вам было бы легче?
— Никто не знает, что было бы лучше. Сейчас сложно судить. Могу только сказать, что трудности закаляют.
— После школы поехали учиться еще дальше, в Москву?
— Да, поступила в Гнесинку. Сложно было еще и технически — не было таких средств коммуникации, как сейчас, у меня не было компьютера. Сама, вручную писала рефераты, у меня был какой-то диктофон допотопный. Помню, я клала диктофон на стол преподавателя, чтобы потом как-то перевести это, написать грифелем на Брайле (рельефно-точечный тактильный шрифт для письма и чтения незрячими людьми — прим. ТАСС). Сейчас у детей есть и книги на Брайле, и ноты, и планшеты. И в музеи мы ходим с подопечными детьми в Москве, нам дают экспонаты ручками потрогать, посмотреть. В моем детстве о таком даже помыслить нельзя было.
— А какие проблемы незрячих детей и их родителей кажутся вам самыми острыми?
— Главное, чего бы хотелось, — чтобы менялось отношение к людям с инвалидностью. Вот если это случится, все будет хорошо. Что бы ни делалось для нас — доступная среда, сервисы, программы образовательные, — если на нас будут смотреть косо, когда мы приходим на детскую площадку или в аквапарк, когда мы хотим так же, как и остальные, почувствовать эту жизнь — и на аттракционах, и в театре, и в магазине, появляются люди, которые ведут себя не совсем корректно и правильно, — это самое болезненное. Мы хотим чувствовать жизнь, как и все, и имеем на это право, но не все это понимают. Недавно был случай в городе Волжский, когда ребенка с аутизмом не пустили в аквапарк, или в Петербурге детей с инвалидностью прогнала бабушка гуляющей девочки, потому что якобы эти дети могут своим поведением напугать ее здоровую внучку, нанести моральную травму. Почему кто-то решает, что некоторым детям можно ходить или играть в конкретном месте, а некоторым — нет? И это ужасно. Хочется сказать — разве они делают вам что-то плохое? Ну поиграйте с этими детьми, проявите милосердие, покажите, что вы добрые люди. Ну пусть с этими детьми познакомится ваш ребенок, он же только приобретет от этого, научите его милосердию.
Мы проводили в московских школах "уроки доброты", учили обычных детей общаться с детьми с инвалидностью, правильно предлагать и оказывать помощь, корректно общаться с ними, не пугаться. Мы проводим эти мероприятия как раз для того, чтобы как-то изменить отношение в обществе к людям с инвалидностью.
— А кто в первую очередь ответственен за то, чтобы это отношение менялось? Как сделать, чтобы детей с инвалидностью не требовали отсадить в отдельный класс, спрятать подальше?
— Мне кажется, очень важна роль педагога и школы. Инклюзивная школа должна быть такой по своей сути, по-настоящему, а не на бумаге. Важно, чтобы идеи инклюзии разделяли, поддерживали руководители учебных заведений. Школьный руководитель должен готовить не только учителей, но и родителей обычных здоровых детей, потому что именно они часто не понимают, зачем их сыновьям и дочерям учиться вместе с инвалидами. Важно объяснять, что это такие же дети, они дышат тем же воздухом, что и остальные, и они имеют те же права, в том числе и на образование. Когда в школе будет принятие и понимание таких учеников, будут заметные изменения. Тут совместная сплоченная работа должна быть. При этом коррекционные школы должны тоже быть, чтобы родители с ребенком могли выбирать то, что им больше подходит.
— Вы часто говорите, что в семье вам не давали чувствовать себя "особенной", что отношение к инвалидности было спокойным. Почему считаете такую позицию правильной?
— Я не буду говорить, что в моей жизни нет и не было трудностей из-за ситуации со здоровьем. Но в моей семье никогда не стоял вопрос, что со мной надо как-то особо обращаться. Все как-то само собой шло, я фактически воспитывала своих племянников, и никогда не было у них разговоров о том, что тетя не такая, что с ней из-за ее слепоты надо как-то особенно общаться. При этом мой ребенок, почему-то сам, в два годика, принес мне тапочки, хотя никто ему этого не говорил, не просил. Наверное, он видел поведение взрослых и вполне естественно, что просто считал его. Однажды мы поехали на море, маленький сын увидел, что все идут купаться сами, а я с сопровождающим. Спросил: "А почему у тебя так?" Я посадила его, объяснила, что ситуации разные, у кого-то сердечко болит, у кого-то глаза. Это жизнь. Ничего страшного, я такая же мама, как другие. Все! Мы закрыли тему и больше никогда ее не поднимали. Я полноценно воспитываю, журю, вожу на занятия, участвую в его воспитании. Я работаю. Хочется, чтобы нас видели в первую очередь как профессионалов — музыкантов, педагогов, а не инвалидов.
Считаю, что большая ошибка родителей детей с инвалидностью постоянно ограждать их от жизни. Да, конечно, сейчас, когда у меня самой сын, я понимаю, как сильно переживала моя мама, я теперь понимаю каждый ее вздох. Эти ее страдания сделали свое дело, и потому ее сегодня нет рядом с нами. Хотя мама никогда не давала мне знать о своих переживаниях.
— Фестиваль "Белая трость" — это тоже способ научить детей самостоятельности, ведь мамы на сцене нет, им приходится справляться с переживаниями и волнением самостоятельно?
— Конечно, хотя мы привозим детей на фестиваль с мамами, они поддерживают за кулисами или из зрительного зала. Но знаете, фестиваль — это большой праздник и для родителей. А мне так важно, чтобы родители были счастливы! И как здорово видеть, что они вовлекаются в процесс подготовки, когда мы вместе обсуждаем песню, номер, подбираем костюмы. Представляете, что чувстсвует мама, когда видит своего нарядного ребенка на сцене рядом со звездами? А когда родитель счастлив, то у него есть силы помочь ребенку, он начинает сам верить, что мечты ребенка осуществятся.
— Вы создаете впечатление тонкого, деликатного человека. А какой вы руководитель, приходится быть строгой?
— Нет, мне кажется, я не жесткий человек. Конечно, я могу и сказать жестко, но честно — я не люблю себя такой. Мне не нравится ругать, не люблю это. Когда пытаюсь говорит жестко со своими балетными ребятами или кем-то из команды, они улыбаются и говорят: "Ой, как тебе это не идет!" Да и кто сказал, что я знаю, как правильно, я тоже у них учусь. И у детей учусь. Они такие хрупкие, надо их лелеять, думаю иногда — как бы не сказать что-то, не задеть их.
— Незрячие дети более ранимые?
— Да все дети ранимые. У меня сын-подросток, но он иногда такой ранимый, я вам скажу! И я сама такая. Меня вот такусенькая мелочь может порадовать, и я весь день буду ходить счастливая. А может мелочь ранить.
— Вы в разговоре часто говорите о благодарности — семье, коллегам, Богу. Вы ощущали когда-нибудь протест, задавались вопросами: "Почему я? Почему со мной?"
— Нет, никогда. Вы знаете книгу "Поллианна" Элинор Портер? Там есть слова: "Слава богу, я, а не кто-то другой". Что значит "почему я"? Все, что мне предназначено судьбой, это нормально. И если мне это испытание выпало, слава богу, значит, я кого-то оградила. Не сочтите за высокопарность. Скажу честно, я мечтаю изменить то, что есть, только когда хвалят моего ребенка. Так хочется сказать: "Боже, дай посмотреть на него на пять минут, и все, и больше не надо". И пусть все останется так, больше ничего не хочу. Я очень счастлива!