— В интервью ТАСС в 2020 году во время пандемии вы сказали, что перед сотрудниками музея стоит задача, чтобы Пушкинский "остался таким же важным и вдохновляющим местом, каким он был всегда". Как вы считаете, что музей сейчас, в период спецоперации и всеобщей тревожности, значит для общества? Какую роль выполняет?
— Мне кажется, что сейчас играет еще более важную роль, потому что именно тогда, когда происходят какие-то важные события, когда люди находятся внутренне в состоянии турбулентности, им особенно нужны стабильные места. Места, где они чувствуют себя защищенными от собственных рефлексий, от собственных противоречий, от всего того, что внутри. Моменты сложные, периодически все их переживают. В данном случае переживает человечество, как мне кажется, в целом. Людям нужно ощущение какого-то успокоения, стабильности, надежности мира, к которому они привыкли, понимание, что ждет в дальнейшем. Поэтому, когда есть такое место, людям, конечно, проще живется и проще гармонизировать то состояние внутреннее, в котором они находятся. А музей — именно такое место, на самом деле. Поэтому я думаю, что сейчас его роль особенно велика. Мы это очень ясно осознаем и действуем в рамках этого осознания, то есть пытаемся еще больше делать для того, чтобы люди почувствовали себя окруженными любовью, интересом к ним. И делаем все для того, чтобы эта атмосфера, это поле человеческого и некой преемственности истории и интереса к человеку, которые в музее существуют, ощущались очень остро сейчас.
— А вы сами куда приходите за ощущением спокойствия, за вдохновением? У вас как у посетителя есть любимый музей?
— Да. Это мой музей. Я прихожу сюда рано утром, ухожу отсюда поздно вечером и ощущаю это именно здесь, в наших стенах. И более того — я могу влиять на то, чтобы это поле здесь было очень активным. Поле утешения или поле жизни, я бы сказала. Или поле любви, которое принимает тех, кто сюда приходит. Это очень важно. И очень важно это понимание внутри музея как часть его идеологии или его концепции, что мы — то место, где ждут каждого человека вне зависимости от того, как он устроен или что его волнует, что у него внутри. Важно, что это открытое место. Мы готовы делать все для того, чтобы человек, который пришел сюда, ушел с целью улучшения, что ли. А гармонизация для этого и нужна, чтобы принципы добра, гуманизма, уважения к человеку, восхищения окружающим миром восторжествовали. И это важнейшая, на самом деле, миссия, поэтому мне здесь хорошо. И я очень надеюсь, что люди, которые сюда приходят, ощущают это так же, как и я.
— В этом году мы часто вспоминаем Ирину Антонову, президента Пушкинского музея. История о том, как благодаря ей Москва увидела Джоконду, говорит о единстве музейщиков всего мира, доверии, желании властей государств идти навстречу друг другу в вопросах культуры. Как за последний год изменилась атмосфера в международном музейном сообществе? Ощутимы ли эти изменения? Хотят ли сотрудничать?
— Мы, конечно, ощутили эти изменения в полной мере, почувствовали их на себе. И не могу сказать, что этот тяжелый, я бы сказала, горький в какой-то степени урок мы хотели бы получить. Я сама считаю, что любой опыт, даже негативный, полезен безусловно, потому что он расширяет понимание мира, который вокруг тебя. Это так, но сейчас мы переживаем довольно горькие моменты и осознаем это. И нам очень грустно, что мы перестали быть частью "большой европейской квартиры", где существуют музеи с их практиками, обменами, открытостью. Мне кажется, что это очень плохо для всех. Не только для русских культурных институций, но и, безусловно, для европейских. Мне кажется, что отсутствие такого рода взаимодействия разрушительно, в конце концов.
Мне очень хотелось бы, чтобы по-прежнему наши посетители могли получать информацию и впечатления о том, что находится в самых разных мировых институциях, включая европейские — это наши постоянные партнеры, — и видеть все то, что мы считаем важным показать. А сейчас же мы все-таки себя ограничиваем какими-то коридорами. Безусловно, это не скажется на уровне впечатлений и знаний, которые получает наш зритель. Я могу гарантировать это. Но все равно, любой коридор, который возникает, особенно узкий, меня раздражает, мне кажется несправедливым. Я считаю, что мир культуры — надситуативный, он, безусловно, должен быть открытым при любых обстоятельствах, всяких недопониманиях, недоговоренностях, мнениях. Мир культуры — это то, что объединяет всех. Это человеческое из-за всех сил нужно сохранять и умножать в такие сложные времена.
— Ограничения, о которых вы упомянули, сказались и на проведении "Декабрьских вечеров" в этом году. Отменилась выставка, которая должна была сопровождать фестиваль. Но означает ли это, что проект до лучших времен поставлен на паузу?
— "Декабрьские вечера" не прервались, потому что в декабре будет их фестиваль-спутник, который точно так же функционирует, как и "Декабрьские вечера", только в несколько ином формате. И точно так же связан с темой выставки. Выставка у нас очень важная в этом году. Надеюсь, мы ее сможем предъявить такой, какой нам хотелось бы ее сделать. Она называется "Всеобщий язык". Трехдневный музыкальный марафон будет начат на следующий день после открытия выставки. Каждый день по три концерта. Фестиваль будет происходить не в традиционном для него Белом зале, а в Итальянском дворике, это позволит создать новую среду и новую атмосферу. Все должно в жизни меняться, мы должны двигаться в разных направлениях. Нельзя всегда жить жестко по когда-то придуманному плану. Тем более время очень подвижное, и мы меняемся вместе с ним и всегда думаем о том, как важно людям давать новые впечатления. И смена этих впечатлений — всегда серьезных, важных и глубоких — на самом деле очень помогает в стабилизации внутреннего состояния и расширяет наши горизонты представлений. Поэтому это будет очень интересный фестиваль, в котором будут участвовать серьезнейшие коллективы. И будет много сюрпризов, которые внутрь этого фестиваля вложены. Я думаю, что это станет очень важной страницей в нашей истории.
— Как возникла идея выставки "Всеобщий язык"?
— Это выставка, которую мы придумали сразу после начала всех событий февральских. Показалось, что нам очень важно сделать это высказывание, сделать выставку, которая так и называлась бы — "Всеобщий язык". Она рассказывает о большой истории человеческого взаимодействия, начиная с довавилонского периода, захватывая Вавилон, в котором существовало многоязычие, многокультурие, где способность взаимодействия была очень ярко сформулирована. И та жизнь, в которой оказались мы, в общем, существует в мире, где коммуникация разрушена абсолютно, где договоренностей не существует, где люди не слышат друг друга. А важно услышать. Поэтому вся выставка строится по принципу, поддерживающему и подчеркивающему важность коммуникации, взаимодействия и взаимопонимания. И мы говорим об этом и показываем на уникальных памятниках письменности и изобразительного искусства, на очень разнообразных материалах, которые нам помогают это ощутить по-новому. Это будет грандиозный проект. И фестиваль с ним связан, поэтому он и называется "Искусство перевода" — когда все языки существуют вместе, попытка понять друг друга нуждается в транскрипции.
— Кажется, нам придется заново учиться общаться друг с другом.
— Да. По-новому. Быть более открытыми и способными к человеческому и человечности: к сочувствию, сожалению, открытости, любви и дружбе.
— Марина Девовна, как вы считаете, возможно ли в будущем вернуться к отменившимся проектам, которые Пушкинский музей готовил с зарубежными коллегами?
— Я, конечно, мечтаю, чтобы они все в какой-то момент в музее случились. Так и будет. Это такая история — ничто не пропадает. Все, что придумано, все, что не осуществлено, но должно было, все равно осуществится. И тут дело не в сроках. Не сейчас, так чуть позже. Все проекты, которые когда-либо мы придумывали, обязательно вернутся. Может быть, не ко мне, к другому директору. Может быть, к другому даже куратору. Это не так важно. Эти стены переживали любые турбулентности истории. И всегда оставались важными для человека. Поэтому нужно сегодня делать то лучшее, что ты можешь сделать, — надеяться, что то, что не получилось, обязательно случится.
Конечно же, у нас отменились все наши выставки на ближайшие несколько лет, над которыми мы много работали и вложили много сил. Поэтому нам так же, как и многим нашим коллегам, пришлось изменить наши планы, построить новые. И мы уже действуем согласно этим новым планам, в которых тоже очень интересные и важные проекты, просто другие. Все равно список несовершенного всегда грустный для человека, который привык, чтобы все происходило так, как запланировано.
— В ряде интервью вы упоминали, что сейчас идут переговоры с Мексикой, Камбоджей и Индией, чтобы в будущем создавать совместные проекты и показывать искусство Юго-Восточной Азии и Латинской Америки в ГМИИ имени А.С. Пушкина. Как сейчас развивается этот диалог? Есть ли уже конкретные договоренности?
— Да, договоренности в рамках продолженной работы. Всегда любой проект с точки начала до точки воплощения занимает не меньше трех лет. Сначала договариваешься, встречаешься, знакомишься, продумываешь концепцию, начинаешь работу. Сейчас мы на этой стадии — находимся в состоянии переписки, которая дает большие надежды на следующие шаги. То есть мы получаем подтверждающий интерес с противоположной стороны от всех этих стран. Но самый большой прогресс у нас с музеями Камбоджи, Перу, с которыми мы начали самую интенсивную работу. Я думаю, что в 2024 году, хотя это очень маленький срок, мы должны увидеть уже первые результаты. Это, конечно, короче, чем обычно, но мы живем сейчас в очень убыстренном темпе. Поэтому, как говорится, дорога ложка к обеду, нужно давать людям возможность все больше и больше видеть, проникаться разнообразием мира.
— Отвлечемся от темы международного сотрудничества. Пушкинский музей уже представил в Министерстве культуры России свои проекты на 2023 год, 38 экспозиций. Расскажите, пожалуйста, о самых знаковых.
— В будущем году у нас очень большие планы, и то, что мы планируем, мне кажется, рассчитано на любые зрительские эмоции. Весной, в апреле, мы откроем две большие выставки в главном здании. Одна из них будет располагаться на главной выставочной оси, которая захватывает Белый зал и пространство галереи. Выставка посвящена Филипповскому кладу, то есть сарматскому золоту. Невероятное открытие наших археологов, принадлежащее человечеству. Древнее сарматское золото мы привозим из двух музеев из Уфы и Оренбурга. Мы покажем практически самые главные вещи. И любой человек, который увидит это впервые, будет ошеломлен совершенно. Это будет мировая премьера, которую мы, конечно, хотим продемонстрировать и через онлайн-ресурсы, сделать ее доступной всем, чтобы и наши коллеги в мире тоже видели, что у нас происходит.
А в шести залах, которые идут параллельно главной выставочной оси, мы будем показывать наш совместный проект с Эрмитажем, который называется "Салоны Дидро", великого философа XVIII века, героя века Просвещения, друга и партнера Екатерины II. Покажем, как мне кажется, очень важную сегодня выставку о том, как много в век Просвещения было сделано открытий, к которым мы уже привыкли и считаем обиходной частью нашей жизни. И даже если бы мир был открыт для нас абсолютно, нам даже не было бы смысла заимствовать что-то во Франции, потому что все главные вещи находятся у нас: и живопись, и библиотека Дидро, и переписка, и все, что сопутствует этому. Так повезло нам, что два музея, соединившись вместе и добавив еще собрание двух наших главных публичных библиотек, могут рассказать обо всем: о времени, когда появились социальные пространства, когда выставка вышла за пределы демонстрации картин, за пределы частного дома и стала публичной; о том, как появились первые библиотеки и места, где люди могут собираться и обсуждать что-то вокруг них, как появилась пресса, которая дает широкую информацию.
В Галерее искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков в марте откроется большая экспозиция "После импрессионизма". Надеюсь, на все здание музея, на все три этажа. Выставка расскажет о том, как русское искусство выстраивало диалог с западным, прежде всего французским, в важнейший момент своей истории — в последние десятилетия 19-го и первые — 20-го столетия. В ней соединятся важные для истории русского искусства вещи с теми шедеврами импрессионизма, которые, в общем-то, и спровоцировали художников на следующие шаги. Надеюсь, нам удастся показать, насколько плодотворным был этот интенсивный творческий диалог.
— А что еще московская публика увидит из результатов сотрудничества с Эрмитажем?
— В нашем главном здании завершится год очень интересной выставкой, тоже нашим совместным с Эрмитажем проектом. Вообще, мы много сейчас делаем вместе, нам очень нравится сотрудничать. Делаем выставку, посвященную испанскому искусству. Так повезло, опять же, нашей стране, что в двух больших музеях мирового искусства находятся замечательные вещи, связанные со старым испанским искусством, без которого невозможно представить вообще историю искусств сегодня. И далеко не в каждом музее мировом это есть, потому что в основном испанское искусство сконцентрировано в Национальном музее Прадо. И не так много музеев, где ты можешь увидеть выдающиеся произведения испанских художников за пределами Испании. Благодаря отечественным собирателям и у нас, и у Эрмитажа замечательные коллекции, мы впервые их соединим вместе. Я думаю, что это будет то, что сейчас называется блокбастером.
— Будем ждать. Марина Девовна, расскажите, пожалуйста, о работе музея в регионах.
— Мы присутствуем во многих регионах нашей страны, и это очень важная часть музейной миссии. Самое важное — оживить те пространства, за которые мы отвечаем, потому что это не просто сделать выставку, это значительно шире. Это дать возможность людям почувствовать, что они живут в исключительном месте, которое дает им вдохновение и энергию для жизни. Для того чтобы они могли ощутить так называемый гений места, то есть особенность своего дома. Чтобы не уезжали наши дети, наши молодые люди в таком количестве в Москву и Санкт-Петербург просто потому, что там больше вещей, важных для них, происходит. Поэтому наша задача — сделать все для того, чтобы социокультурная среда тех мест, за которые мы отвечаем, была такой, чтобы не возникало этого желания. И мы это делаем очень разнообразно.
Поэтому и в Томске, и в Калининграде, и в Нижнем Новгороде, и во Владикавказе, и в Санкт-Петербурге, и в Екатеринбурге очень много важных вещей происходит, которые можно назвать словом "выставки". Но выставки — это не самое главное. Очень много проектов, которые должны привлечь максимальное количество людей и создать какие-то новые триггеры движения.
Есть еще места, в которых мы не существуем как филиал, но за которые мы отвечаем. Например, Камчатка, где в этом году мы сделали фестиваль Sound Around по приглашению министра развития Дальнего Востока. Вот только недавно он был завершен. И открыли для себя это невероятное место и людей, которые там живут. И, как мне кажется, расшевелили какие-то основы, которые раньше были спящими. В течение трех месяцев сделали очень многое. И вместе — что ключевое — с жителями этой фантастической земли.
— С какими вызовами сталкиваетесь сейчас и какие большие задачи перед собой ставите?
— Я могу, конечно, сказать, что очень большая задача — это, безусловно, чтобы музей как институция остался центром влияния. Правильного, гуманитарного влияния, влияния просвещения на территории нашей страны. И для этого мы все делаем. Но, конечно, нам очень важно, чтобы ускорилось строительство нашего музейного квартала. И я уверена, что будущий год у нас будет годом начала больших шагов в этом направлении. Вопреки тому, что принято сейчас жаловаться на жизнь и говорить, что она заморозилась, я считаю, что мы в будущем году сможем продемонстрировать ее энергичное движение через другие темпы строительства нашего музейного квартала. Потому что к этому подключается Минстрой, и теперь будет больше средств, больше сил. Это позволит музею в сжатые сроки осуществить свою очень важную задачу, которая когда-то была мечтой нашего основателя Ивана Цветаева, — "музейский городок". Музейный квартал очень многое сделает и для страны в целом, не только для Москвы. Эта задача тоже у нас в будущем году. Ну и очень много планов, связанных с регионами. Больших планов, широких. Для этого нужно много сил и нужно вдохновение, которое есть.
— Марина Девовна, у вас есть рецепт по преодолению сложностей? Что помогает вам в работе и жизни в непростые времена?
— Рецептов много разных. Каждый должен свой рецепт обнаружить. Но в целом, конечно, нужно стараться быть устойчивыми, продолжать верить в исполнение того лучшего, ради чего человек рожден. И не ждать, что тебе это кто-то подарит. Во всяком случае, это мой рецепт. Не нужно ничего ждать от других. Вот все, что ты можешь делать, делать самому. И это очень хороший способ, на самом деле. Столько, сколько можешь делать сам, вместе с кругом своих друзей, которые такие же, как ты, или людьми, которые к тебе готовы присоединиться в понимании, что нужно рассчитывать на собственную позитивную энергию, на собственную любовь к миру, на доверие к людям. Вот это все нужно делать самому и растить это внутри себя. Не нужно ждать никаких милостей от природы.
— Верите ли вы, что мировое музейное сообщество вернется к открытости и сотрудничеству?
— Конечно! Честно говоря, мы демонстрируем, что открытость и сотрудничество — это часть нашей жизни. Мы ничего не прерывали и ничего не сокращали в этом смысле. Просто надеемся, что к нам присоединятся все наши коллеги, где бы они ни находились.