Лаврентьев: операция Турции в Сирии чревата новыми террористическими актами

Спецпредставитель президента РФ по Сирии Александр Лаврентьев в интервью ТАСС рассказал о том, удастся ли предотвратить проведение турецкой спецоперации и что случится, если Анкара решится на этот шаг, ответил на вопрос, сможет ли Москва организовать встречу лидеров двух стран Реджепа Тайипа Эрдогана и Башара Асада, а также обозначил перспективы диалога России и США.

— Следующий трехсторонний саммит астанинской "тройки" по приглашению президента России Владимира Путина должен пройти на российской территории. Есть ли понимание, в какое время он может состояться? Прорабатывается ли уже соответствующая встреча на высшем уровне?

— Проработка идет. Работа продолжается, и в том числе в рамках проведенной в Астане 19-й международной встречи по Сирии, но говорить о сроках пока преждевременно. Это все зависит от графика работы нашего президента. Конечно, облегчает ситуацию то, что эта встреча должна будет проходить на территории Российской Федерации. И, скорее всего, мы ее сделаем в Сочи. Там был проведен в свое время Конгресс сирийского национального диалога. А по времени, я думаю, надо рассчитывать где-то на середину следующего года. Два года прошло после саммита, который был в Турции. Все мы ждали проведения саммита в Тегеране, но вмешался ковид, потом другие отягчающие моменты, и только в июле 2022 года нам удалось провести саммит в Тегеране. Здесь вопрос не столько даже в логистике, сколько в согласовании формата. Всегда есть что обсуждать в рамках работы астанинской "тройки" на высшем уровне.

— По итогам переговоров участников 19-й международной встречи по Сирии в Астане удалось ли сблизить позиции сторон в вопросе переноса площадки Конституционного комитета Сирии из Женевы? Какая площадка сейчас представляется наиболее перспективной в этом отношении?

— Мы до сих пор считаем, что Женева не является подходящей площадкой по определенным причинам, хотя господин [спецпосланник генсека ООН по Сирии Гейр] Педерсен продолжает настаивать и просит все-таки вернуться в Женеву. Он поработал достаточно плотно с Берном, властями Швейцарии, в отношении того, чтобы они сняли все введенные дискриминационные меры в отношении российских чиновников, которые приезжают для участия в различных международных форумах непосредственно в самой Швейцарии. Такие гарантии им были получены, швейцарцы их нам тоже передали. Это, конечно, такой шаг, который мы рассматриваем как достаточно позитивный, но тем не менее существуют логистические проблемы. Добираться туда очень сложно с учетом ограничений для пролетов российских самолетов, поэтому мы в принципе считаем до сих пор, что целесообразнее подобрать более подходящую площадку, которая бы устраивала две сирийские стороны — сирийскую оппозицию и правительство — и, соответственно, всех участников, кто оказывает помощь в проведении конституционной реформы [Сирии]. Если господину Педерсену удастся решить эти проблемы с логистикой, я думаю, что наше руководство рассмотрит вопрос о проведении очередной сессии и, может быть, даст согласие на приезд в Женеву. Но для этого нужны встречные шаги со стороны Запада.

— Ранее в качестве альтернативных площадок вы называли столицы ОАЭ, Омана и Бахрейна — Абу-Даби, Маскат и Манаму. Какой вариант сегодня представляется наиболее вероятной заменой при необходимости?

— Они остаются [в качестве вариантов]. Эти страны в принципе устраивают Дамаск, но не устраивают сирийскую оппозицию.

— Президент Турции Тайип Эрдоган заявил в день открытия международной встречи по Сирии в Астане о возможности проведения в ближайшее время трансграничной наземной операции. Продолжит ли Россия попытки предотвратить такую операцию в двусторонних контактах?

—  Безусловно, мы продолжаем это. Это наша задача — убедить все-таки наших турецких коллег в том, что проводить наземную операцию нецелесообразно. Это приведет и к вспышке насилия, и к жертвам среди мирного населения, к дальнейшему озлоблению, в том числе курдов, которые там находятся, и к новой волне насилия, в том числе на территории самой Турции, проведению различных террористических актов. Я думаю, этого допустить все-таки нельзя. Не думаю, что турецкое руководство заинтересовано в том, чтобы произошла какая-то дестабилизация ситуации непосредственно в самой Турции накануне предстоящих выборов 2023 года. Я считаю, что они прислушиваются к нашим доводам, а наши доводы достаточно обоснованные и солидные.

— Глава турецкой Партии националистического движения Девлет Бахчели, входящий в альянс с президентом республики Тайипом Эрдоганом, заявил в свою очередь, что турецкий лидер должен провести встречу с сирийским коллегой Башаром Асадом. Обращалась ли сирийская сторона к Москве с просьбой выступить посредником в таких контактах на высшем уровне? Готова ли Россия рассмотреть такое посредничество в случае обращения Дамаска?

— Встреча на высшем уровне, между президентами двух стран Эрдоганом и Асадом, — это достаточно решительный и солидный шаг, который имеет даже чисто символическое значение. Но мы считаем, что пока для этого не созрели условия. Контакты [Турции и Сирии] продолжаются по линии спецслужб. Мы считаем, что их следовало бы расширить, в том числе такие контакты [нужно] проводить и по линии министерств иностранных дел, каких-то других государственных структур, которые решали бы те вопросы, которые имеют большую актуальность для двух стран, как для Сирии, так и для Турции. Это можно делать на двусторонней основе, а мы со своей стороны готовы оказать любую посильную посредническую помощь. Работать будем в этом направлении. Но с учетом того, что Эрдоган делал заявления о том, что Башар Асад должен уйти со своего поста и что он не видит другого развития событий, проведение встречи президентов Турции и Сирии надо просто подготовить, должны созреть условия.

— Накануне президент Турции также указал на якобы имеющее место невыполнение Россией соглашений по Сирии в соответствии с Сочинским меморандумом, поскольку Москва должна была оказать содействие в отведении курдских вооруженных формирований в северных районах Сирии. Как в Москве расценивают такие заявления? Обсуждаются ли расхождения позиций в двусторонних контактах?

— Российская сторона выполняет взятые на себя обязательства, и мы делаем все возможное для того, чтобы насилие не исходило с тех территорий, где располагаются сирийские войска, и в приграничной зоне. Конечно, до конца мы действительно не можем вывести все курдские формирования из 30-километровой зоны. Но самое главное, что мы делаем и чего мы добились к этому моменту, — это то, что эти формирования не применяют силу. Есть отдельные случаи провокаций, но в целом даже те подразделения курдов, которые расположены на той территории, не предпринимают каких-то действий против Турции на турецкой территории.

— В январе 2023 года истекает срок продления трансграничного механизма помощи Сирии. Как вы оцениваете его работу за этот период с момента его последнего продления? Насколько перспективна возможность продления механизма?

— Позиция Российской Федерации известна и ясна. Мы считаем, что это незаконный механизм, он был создан временно и изжил себя, надо от него отказываться. Вся помощь должна все-таки идти по легальным каналам, не через трансграницу, как говорится, а через законные власти, через Дамаск, и потом уже распределяться по всей территории Сирии. Мы как раз поэтому уделяли очень большое значение так называемым cross-line-операциям, то есть непосредственно с территорий, подконтрольных Дамаску, на неподконтрольные, как в Идлибе. Но, к сожалению, мы видим, что те обязательства и те гарантии, которые нам дали западные страны в контексте реализации проектов раннего восстановления, оказания и расширения гуманитарного содействия на подконтрольные Сирии территории, конечно, пробуксовывают и находятся на очень низком уровне. От этого как раз зависит и необходимость продления. Наша позиция известна, но мы здесь тоже ориентируемся на сирийскую сторону. Если она заинтересована в том, чтобы такой механизм в нынешних сложных условиях сохранялся и был продлен на определенный срок, мы готовы прислушаться к их мнению. Если они считают, что этого делать нельзя далее, то мы, конечно, будем блокировать. Время есть, мы этот вопрос обсудили с нашими сирийскими друзьями, решили вернуться непосредственно к этому где-то в середине декабря. Надеюсь, мы посетим Дамаск и поговорим по этому вопросу непосредственно там. Что касается, кстати, выполнения обязательств, президент Турции, к сожалению, не говорит о выполнении взятых турецкой стороной на себя обязательств по Идлибу, где до сих пор за трассу М-4 не выведены подразделения незаконных вооруженных формирований, "Хайат Тахрир аш-Шам" (группировка запрещена на территории России решением Верховного суда РФ в июне 2020 года — прим. ТАСС), Сирийская национальная армия, которые действуют непосредственно в южной части этой трассы. Поэтому мы надеемся, что они тоже выполнят взятые на себя обязательства в полном объеме.

— Есть ли перспективы восстановления диалога с Вашингтоном по Сирии? Просматриваются ли какие-то сигналы готовности возобновления диалога со стороны США?

— Нет, пока не просматриваются по понятным причинам — проведение специальной военной операции на Украине. Все контакты по инициативе американской стороны были приостановлены, в том числе по таким важным направлениям, как стратегическая стабильность, наступательные вооружения. Мы считаем, что это неправильно, и готовы восстановить [соответствующий диалог], но только в том случае, если будет продемонстрирована готовность со стороны Соединенных Штатов. Причем готовность не просто встретиться — встреча ради встречи, а для того, чтобы говорить по конкретным вещам, а не говорить только о ситуации на Украине на выгодных именно Соединенным Штатам и Западу условиях. Я считаю, что говорить с ними в принципе можно. Среди американского истеблишмента есть адекватные люди, которые могут слушать и которые могут принимать нормальные, выверенные решения, которые будут в интересах не только Соединенных Штатов, но и России тоже.

— Перед началом 19-й международной встречи по Сирии в Астане вы отметили, что, по мнению российской стороны, сейчас пришло время для выработки конкретного комплекса мер для содействия правительству Сирии в реализации проектов раннего восстановления социально-экономической инфраструктуры. Удалось ли сблизить позиции сторон на этом треке, наметить некую дорожную карту?

— Россия оказывает посильное содействие в рамках имеющихся у нас возможностей и в оказании гуманитарной помощи, и в проектах развития, не раннего развития, я бы так не сказал, восстановления экономики — строительство и ремонт теплоэлектростанций, строительство новых генерирующих мощностей. На последней встрече координационных штабов в Дамаске, которая совсем недавно прошла, было достаточно большое количество представителей деловых структур, частного бизнеса, государственных структур, которыми было заключено достаточно большое количество различных соглашений.

Работает и межправкомиссия, которая действительно наметила к реализации достаточно много совместных проектов. Мы как раз обсуждали с нашими иранскими коллегами, что необходимо скоординировать здесь усилия и не ставить друг другу палки в колеса при заключении каких-то выгодных или невыгодных контрактов. Здесь речь идет действительно об оказании помощи, здесь мы можем [действовать] сообща. Думаю, что, наверное, и с возможностью привлечения Китая. Был вопрос в отношении Китая, у них тоже достаточно большая заинтересованность в освоении сирийского рынка и дальнейшего присутствия на нем. Я полагаю, что можно было бы сделать очень многое. И у Китая с Ираном очень расширенные отношения, и у Китая и России, поэтому этот позитивный опыт можно скомбинировать, приложить к сирийской территории и оказать поддержку, помощь. Это помогло бы сдвинуть социально-экономическую ситуацию в нужном русле.

— Возглавляемая США международная антитеррористическая коалиция ранее не допустила экспертную группу российского Центра по примирению враждующих сторон в Сирии в лагерь беженцев Эр-Рукбан для оценки гуманитарной обстановки. Поднималась ли эта тема в рамках 19-й международной встречи? Есть ли какие-то подвижки на этом направлении?

— Нет, подвижек нет. Лагерь, как вы знаете, продолжает существование, там сейчас находится, по разным оценкам, от 5 до 8 тысяч человек. Но это все представители незаконных вооруженных формирований и их семьи, других людей там нет. Все они были выведены, уехали из Эр-Рукбана еще полтора-два года назад, еще до пандемии коронавируса. Поэтому кто сейчас там остается? Только те, кто действительно заточен на продолжение противодействия сирийскому режиму, используя вооруженные методы. Соединенные Штаты — все мы прекрасно это знаем, информация приходит — занимаются активной подготовкой, засылкой этих боевиков в центральные районы Сирии для проведения различных диверсий. В последнее время они очень активизировались и действительно дестабилизировали ситуацию на юге в районе Эс-Сувейда, Дераа. Поэтому работы у сирийцев хватает, и те усилия, которые они прилагают, для стабилизации, конечно, дают результаты, но торпедируются. И американцы здесь прилагают, как говорится, руку. Мы с иорданцами говорили о необходимости вывода американского контингента, потому что он особой роли там не играет. Какая борьба с "Исламским государством" (ИГ, прежнее название — ИГИЛ, признанная в РФ террористической и запрещенная организация — прим. ТАСС), там его-то по большому счету в зоне их ответственности нет. Эта зона ответственности вся окружена сирийскими войсками, но и проиранскими милициями, которые тоже там находятся, поэтому самый лучший метод был бы, конечно, просто вывод войск, расформирование Эр-Рукбана. Такие предложения мы американцам направляли, но на решение, как нам представляется, очень большое влияние оказывает Израиль, который заинтересован именно в сохранении напряженности в этом районе, хотя и не заинтересован в обострении непосредственно на сирийско-израильской границе. Тем не менее мы знаем, что тоже идет определенная поддержка [со стороны Израиля] этих незаконных формирований, которые действуют на территории Сирии.