— Сергей Алексеевич, ранее лидеры G7 достигли соглашения о выделении Украине $50 млрд за счет прибыли от замороженных российских активов до конца 2024 года. Однако позже координатор по стратегическим коммуникациям в Совете национальной безопасности Белого дома Джон Кирби заявил, что механизм передачи прибыли пока прорабатывается. Как вы оцениваете такое решение? Насколько это может затянуться?
— Это скандальная тема со всех точек зрения. Поражает прежде всего цинизм, с которым эти люди обсуждают очевидный случай воровства. Это краденное ими имущество, которым они хотят распоряжаться.
Скупка краденого во всем мире карается по очень строгим статьям. Между тем эти квазивысоколобые деятели демонстрируют полнейшее нежелание назвать вещи своими именами. Наоборот, они пытаются подвести под свое воровство некую юридическую базу. Оруэлл просто отдыхает, он бы до такого не додумался, на самом деле.
Чувствуя, насколько все это проблемно, они, видимо, все же пытаются сделать хоть какую-то мину при плохой игре. И это ведет к определенной затяжке окончательных объявлений об изъятии прибыли, или что они там еще замыслили, от замороженных российских активов.
Есть группа более агрессивно настроенных деятелей, которые, отбрасывая последние приличия, говорят о некоем моральном императиве изъятия этих средств. То есть юридическую сторону мы откладываем вообще, задвигаем в дальний ящик, понимая, видимо, что не найти никаких аргументов и никакая самая изощренная юридическая акробатика в англосаксонском исполнении не поможет. Они просто говорят: вот мы так решили, и у нас моральное право так распорядиться.
Это просто показатель той морали, которая доминирует в их обществе. Цивилизационное падение — вот что наиболее характерно для этой группы. Группа семи демонстрирует максимальный уровень игнорирования норм общежития на нашей планете и максимальный уровень готовности делать все во имя сохранения своей квазимонополии на финансы и банковскую систему, своих попыток диктовать тем, кто не устраивает их по каким-то причинам, свои пресловутые правила, на основе которых они хотят и дальше поддерживать некий миропорядок. Это не миропорядок, это беспредел.
— Но на ваш взгляд, они доведут это дело до конца?
— Думаю, доведут. Для них важнее ущемить Россию. И в этой слепой ненависти к нашей стране они полностью перечеркивают все то, что должно быть абсолютно незыблемыми основами в их же собственном обществе. Частная собственность, чужое имущество священно и неприкосновенно всегда. Теперь это все перечеркнуто.
Уверен, мировое большинство делает соответствующие выводы. Если так будет продолжаться и дальше, все больше людей будут просто опасаться иметь какие бы то ни было взаимоотношения с этой группой.
— Вы ранее говорили, что именно ухудшение ситуации с активами может стать той красной чертой для РФ для каких-то шагов в дипотношениях с США.
— Да, но я при этом говорил, что мы никогда не инициируем разрыв дипотношений. Разрыв дипотношений — это один из элементов в арсенале наших средств реагирования. В зависимости от степени вызова, который нам они будут дальше бросать, мы будем решать, как на это откликаться. Я не исключаю никаких вариантов, но я и не предвосхищаю никакие варианты. В любом случае все это — предмет отдельного политического решения, и это решение будет приниматься на соответствующем очень высоком уровне в Москве.
— Каким будет наш ответ на такой возможный шаг?
— Он может включать ответные меры по каким-то западным активам, которые у нас находятся. Он может включать асимметрику другого рода, и понижение уровня дипотношений тоже в арсенале средств. Просто это может быть комплекс шагов, это может быть что-то одно.
Еще раз: в зависимости от насыщенности ядом их действий мы будем калибровать свои ответные меры.
— По новому мирному предложению президента России, конечно, в медийном пространстве реакции было уже предостаточно. По двусторонним каналам, вы упоминали, что за нашими сигналами следят. Состоялся ли у нас с США по дипломатической линии какой-то контакт после предложений Путина?
— С США? Нет. Весь диалог, который мы ведем с США, на сегодня касается конкретных вопросов функционирования диппредставительств, некоторых гуманитарных случаев, визовой тематики. И эпизодические обмены на многосторонних площадках, специализированных, я бы сказал, узкопрофильных, тоже иногда имеют место. Но никакой иной диалог, в том числе по вопросам, которые были отражены в выступлении президента Российской Федерации 14 июня, с американцами не ведется.
— А страны Запада отреагировали по дипканалам на наши предложения?
— Я не слышал ни о какой реакции, кроме той, которая прозвучала публично.
— Сергей Алексеевич, скоро будет СМИД АСЕАН. Какие-то контакты там с американцами у нас возможны или мы пока очные контакты с ними даже не рассматриваем, не прорабатываем?
— Не рассматриваем и не прорабатываем: нет предмета, и не будем их инициировать.
— А что касается обмена заключенными, вы говорили, что даже по тем каналам, по которым идут контакты с США, как-то прекратили отвечать на наши предложения. Сейчас у нас разговор возобновился, хоть по этим каналам закрытым, или же опять продолжается это молчание?
— Я не уполномочен вдаваться в подробности, но давайте так: есть по законам жанра дипломатического общения такое понятие, как "мяч на чьей-то стороне". Вот в данной ситуации мяч на стороне США, мы ждем от них ответа на те идеи, которые им излагались. Они хорошо известны профильным звеньям администрации США. Я понимаю, что, наверное, что-то в этих идеях американцев не устраивает. Это их проблемы. Мы считаем свои подходы полностью обоснованными, здравыми, сбалансированными. Мы рассчитываем, что именно так они к ним отнесутся.
— Ранее Владимир Путин не исключил поставку дальнобойного оружия другим странам. Обсуждается ли сегодня этот вопрос с нашими партнерами, имея в виду заявление генсека НАТО Йенса Столтенберга о возможном приведении ядерных боеголовок альянса в состояние боевой готовности?
— Что касается заявления генсекретаря НАТО, хотелось бы уточнить контекст, в котором это прозвучало. Некоторые средства массовой информации в погоне за репостами и тиражами в некоторой степени по-своему расставляют акценты.
Конечно, эскалационный курс альянса очевиден. Самопровозгласивший себя ядерным альянсом, этот натовский междусобойчик начинает бряцать оружием все больше и больше. Мы должны не риторически реагировать, не откликаться буквально на каждый сигнал из Брюсселя или из какой-то еще натовской столицы, а планомерно работать по своей повестке дня, в том числе укреплять собственную безопасность, в том числе делать это с использованием военных средств, не исключая и ядерный компонент. Всему этому уделяется приоритетное внимание.
Будем и дальше действовать именно таким образом. В конце концов, эти господа не понимают другого языка, они понимают только язык силы. Безусловно, и в Азии, и в Латинской Америке есть наши ближайшие партнеры, с которыми ситуация в сфере безопасности отрабатывается предметно, не только на уровне обмена оценками. Это будет происходить и дальше, но делать мы это будем при полном уважении и к их суверенному выбору, и к тем обязательствам, которые наши партнеры несут в рамках других международных договоров, включая те, стороной которых Российская Федерация не является.
В этом нет ничего нового. Тематика такого рода (размещения дальнобойного оружия — прим. ТАСС) в профильных контактах с целым рядом наших партнеров присутствует.
— Сергей Алексеевич, Столтенберг также заявил, что для того, чтобы Украина вступила в НАТО, ей сначала нужно одержать победу над Россией.
— Значит, этого никогда не будет. Надеюсь, господин Столтенберг это понимает.
Ему лучше, чем мне, известно, как готовилось пресловутое решение 2008 года, когда лидеры НАТО записали на высшем уровне, что Украина станет членом НАТО. Это стало спусковым крючком в значительной мере всего того кризиса, который мы наблюдаем сегодня. Если натовцы готовы и дальше ходить по этим граблям и история их ничему не учит, то тогда они будут рукояткой этих грабель получать по лбу. И синяки у них будут все сильнее.
— Получается, на ваш взгляд, Украина никогда не вступит в НАТО?
— Думаю, что это исключается.
— Сергей Алексеевич, в минувшие выходные в Швейцарии прошла конференция по Украине. Как вы могли бы прокомментировать это мероприятие, в частности участие в нем представителей США? Так, вице-президент США Камала Харрис пробыла в Швейцарии всего один день…
— Это то, о чем постоянно говорил министр иностранных дел России Сергей Лавров. Сборище в Швейцарии — это фэмили-фото (семейная фотография — прим. ТАСС). Важно было выстроиться на подиуме и сфотографироваться. И то получилось слабо, потому что состав был гораздо более ограничен численно, а по уровню не соответствовал ожиданиям организаторов и стоящих за ними американцев.
— Ранее в Швейцарии заявили о готовности провести новые встречи по Украине, в том числе с участием России. Станем ли мы принимать приглашение, если оно поступит?
— Я ничего не могу предвосхищать в этом плане. Президент [России Владимир Путин] сказал предельно конкретно и понятно о тех параметрах урегулирования, на которые мы готовы пойти и на которых возможен перезапуск переговоров, прерванных в 2022 году. Это перед ними на бумаге, они могут обратиться к этой позиции в любой момент.
Президент исчерпывающим образом сказал, что и как нужно делать. И дорожная карта находится на столе, пусть они вчитаются в эти предложения и поймут их логику и дальше отреагируют. Пока этого не произошло. Пока ничего, кроме отрицания этих предложений, мы не слышали.
Естественно, в условиях этого тотального негативизма и антироссийского угара — о каком нашем участии в каких-то последующих сходках а-ля Бюргеншток может идти речь?
— Сергей Алексеевич, если позволите, вопрос про БРИКС. Планируется ли на саммите в октябре принятие новых стран в организацию?
— В БРИКС такие решения принимаются консенсусом. Это не происходит по мановению волшебной палочки и по щелчку. Это требует определенной дипломатической работы. И сейчас очень рано говорить о том, кто станет следующими членами БРИКС.
В практическом плане мы сфокусированы на разработке категории государств-партнеров. Это не идентично вхождению новых членов.
— Не планирует ли Россия отменить визы или хотя бы максимально облегчить процесс их получения для стран — членов организации?
— Мы к этому должны идти, но с каждой из стран, входящих в БРИКС, у нас своя специфика. Так, с Венесуэлой, если говорить о потенциальных странах — претендентах на вхождение, давно существует такой режим.
Исхожу из того, что у нас близкий к этому режим с большинством членов БРИКС, но есть и не совсем совпадающая ситуация. Тому есть собственные причины. Унификация миграционной политики и визовой политики в рамках БРИКС как идея, наверное, имеет право на существование, но это тема, требующая глубокой и, я бы сказал, продолжительной проработки.