Глава ФАДН: адаптационные курсы должны стать обязательными для мигрантов

— 6 августа началась массированная атака со стороны ВСУ на Курскую область. Фиксирует ли в связи с этим ситуационный центр ФАДН всплески распространения фейковой информации из-за рубежа?

— Могу привести яркий пример по вторжению в Курскую область. Известно, что со стороны ВСУ активно принимает участие грузинский легион. При этом в Курской области живет 130 тыс. грузин, они местные жители, граждане Российской Федерации.

Наши оппоненты начали разгонять волну в телеграм-каналах среди населения области, писать: "Грузины вторглись на нашу территорию, почему почти 130 тыс. грузин спокойно живут и работают в Курской области?" То есть среди граждан Курской области начали раскачивать историю о том, что за вторжение нужно мстить местным грузинам.

— Таким образом они в них пытались вызвать агрессию ко всему грузинскому народу?

— Конечно. Поэтому, когда мы поехали в Курскую область с гуманитарной помощью, с нами поехал Давид Цецхладзе — руководитель Федеральной национальной культурной автономии грузин. Он, во-первых, призвал своих соотечественников с той стороны сложить оружие, возвращаться на Родину и заботиться о собственной стране, а не о бандеровском нацистском режиме. Кроме того, он собрал грузинскую общину Курской области, которая откликнулась на горе сограждан. В итоге мы определили, какую гуманитарную помощь нужно оказать пострадавшим районам Курской области. Мы отправили продукты питания, медикаменты, дизель-генераторы, телевизоры для пунктов временного размещения.

Я думаю, нам уже надо привыкать, что достаточно продолжительное время внешнее негативное воздействие будет очень активным и системным. Если в прошлом году наш ситуационный центр фиксировал примерно 80 таких негативных инфоповодов в день, то сейчас показатель вырос до 90. Фактически ни одну этническую религиозную группу они не обходят стороной. Любой конфликт пытаются раскачать, исказить его.

— Адаптационный курс для мигрантов из Центральной Азии, разработанный ФАДН России, уже прошел апробацию. Был ли какой-то эффект от него, в каких регионах его внедрение было наиболее успешным?

— Апробация курса прошла в ряде регионов — это Калининградская область, Краснодарский край, Пермский край, Республика Саха и Московская область. Наиболее успешный — опыт Краснодара. 

Целью апробации являлась отработка содержания самих материалов адаптационного курса. Это касается формы изложения, выбора, стиля повествования, построения тематических блоков и т.д. Основная задача заключалась в том, чтобы сделать курс наиболее доступным и понятным. Потому что мы понимаем, что, к сожалению, на рынке труда мы далеко не на первом месте. Впереди нас Арабские Эмираты, Китай, Малайзия, Южная Корея недавно вышла на рынок труда Средней Азии. И к нам, к сожалению, приезжают люди из, скажем так, инокультурной среды со слабым уровнем образования либо полным его отсутствием.

Здесь, конечно, надо сделать так, чтобы этот курс был оптимально доходчив. В идеале вообще эти люди не должны попадать в страну, особенно с какими-то радикальными взглядами, с криминальным прошлым. Должны работать фильтры на границе. Но, к сожалению, сейчас в России пока нет цифрового профиля мигранта, нужно его ввести. Чтобы человек, решивший приехать на работу в нашу страну, еще в стране исхода начал заполнять этот профиль и мы бы знали, кто приезжает.

— Это как профиль на портале госуслуг?

— Да, примерно так. И мы бы хотели, чтобы в этом цифровом профиле были и полезные для мигранта материалы, которые касались бы первичной адаптации, — что можно делать, что нельзя, за что последует наказание. Элементарные знания об истории, традициях, культуре нашей страны и о правилах поведения в обществе, правилах проведения религиозных обрядов и т.д. 

— Поможет ли адаптационный курс снизить напряжение в стране по отношению к мигрантам?

— Конечно, адаптационный курс не панацея. В прошлом и позапрошлом году мы делали исследование о протестном потенциале эмигрантов. В 2022 году цифры были просто ужасающие — 43,5% не хотели жить по законам РФ, а хотели жить по законам шариата. В прошлом году эти цифры снизились до 35%, но в абсолютных цифрах это миллионы людей, которые не хотят соблюдать законодательство нашей страны.

Повторюсь, адаптационный курс — это только один из элементов снижения напряжения от миграционного давления. Если этой адаптацией не будет заниматься государство, вместо него этим начнут заниматься полулегальные или вообще нелегальные диаспоральные структуры, которые как раз и формируют пресловутые "резиновые" квартиры, липовые разрешения на временное пребывание, фиктивные браки и т.д. Поэтому государство должно вести эту работу. По нашему мнению, адаптационные курсы должны стать обязательными для мигрантов.

— Теперь планы на всю страну курс расширить?

— Во всех регионах, которые испытывают миграционное давление, эти курсы должны заработать, должны стать обязательными. Курс был построен на конкретных примерах, где как раз и показывается, как приезжающие в Россию мигранты иногда ведут себя. Очень важно было в курсе показать, какое наказание последует за подобное поведение. Раздел, посвященный взаимоотношениям с женщинами, нам кажется очень важным. Потому что именно такое девиантное поведение по отношению к женскому полу и вызывает наибольшее раздражение у наших сограждан. Когда психологи проанализировали эффект от этой части курса, они сделали заключение, что именно конкретный пример правонарушения и конкретный пример наказания наиболее адекватно воспринимается иностранными гражданами. Но, к сожалению, мы должны констатировать, что, согласно результатам исследования, многие мигранты испытывают чувство собственного превосходства над гражданами России. Они считают наше население ленивыми и пьяницами, и это им иногда позволяет вести себя некорректным образом.

— То есть у них тоже есть стереотипы о россиянах?

— Да, причем негативные. К сожалению, даже в школьных учебниках, говоря о нашей совместной истории, им представляют Россию как колонизатора. Хотя мы понимаем, что мы никогда не были колониальной державой. Потому что и в царский период, и период СССР центр, как правило, даже иногда с достаточно большими самоограничениями, направлял ресурсы на окраины. Большая работа проводилась в культурной и образовательной сфере, создавалась инфраструктура. И об этом мы тоже говорим в наших лекциях.

— Замруководителя администрации президента Магомедсалам Магомедов заявил недавно, что важнейшей задачей на ближайший период определена разработка новой Стратегии государственной национальной политики РФ. Что прежде всего необходимо предусмотреть в новой стратегии?

— В 2025 году заканчивается срок стратегии, которая была принята в 2012 году. Те глобальные изменения, которые происходят в мире, заставляют сейчас нас несколько по-другому посмотреть на те новые вызовы и угрозы в сфере межнациональной политики и внести определенные коррективы. Сейчас акцент нужно делать на укреплении единства, на укреплении общероссийской гражданской идентичности. Естественно, в новой стратегии должны найти отражение изменения, которые произошли. В первую очередь это вхождение в РФ новых субъектов, их интеграция в общероссийское пространство. Мы в ней должны отразить те риски, которые несут миграционные потоки, как они влияют на состояние межнациональных отношений в нашей стране.

Изначально у нас было поручение по внесению изменений в стратегию, но сейчас мы фактически работаем уже над новой концепцией стратегии до 2030 года. Было принято решение, что нет смысла вносить какие-то небольшие коррективы, лучше сейчас подготовить уже новый текст стратегии. В том числе учитывая и те документы стратегического планирования, которые вышли недавно. Потому что фактически эта стратегия — один из элементов государственной безопасности нашей страны.

— Когда она должна быть готова?

— Она должна быть готова к завершению действия нынешней стратегии, к 2025 году.

— Не менее важной частью населения России являются коренные малочисленные народы — растет ли их численность или идет обратный процесс?

— Перепись 2020 года показала, что в целом среди коренных малочисленных народов РФ наблюдается достаточно устойчивая демографическая ситуация с учетом особенностей их систем расселения, традиционного образа жизни. Вместе с тем у части малочисленных народов мы видим рост населения, а у части — снижение. При этом рост численности ряда народов связан не столько с демографическими процессами, сколько с ростом этнического самосознания. Для некоторых совсем уж малочисленных народов рост был очень высокий. Например, кереки — рост численности составил 475%, или тувинцы-тождинцы — рост 293%. Мы предполагаем, что причина тут не во взрывном росте рождаемости, скорее всего, их просто впервые нормально посчитали.

То же самое можно сказать о тех народах, по которым мы увидели некоторое снижение численности, — это вепсы, нганасаны, камчадалы и теленгиты. Здесь мы работаем с региональными органами власти, для того чтобы разобраться, что же на самом деле произошло. Либо это все-таки поправки на те условия, в которых проходила перепись, — тогда была пандемия. Была сложность заполнения электронной версии листа, и огромное количество людей не указали свою национальную принадлежность. Или же на самом ли деле произошло снижение численности народов, надо разобраться.

Отмечу, что демографическая ситуация в общем очень устойчивая, и в целом, конечно же, мы наблюдаем за последние годы прирост представителей коренных малочисленных народов.

— Какие главные угрозы сегодня существуют для таких народов?

— Вызовы понятны — это глобализация, изменение климата. Здесь в городах мы эти изменения можем не замечать, а для людей, проживающих на отдаленных территориях, ведущих традиционный образ жизни, они могут быть критическими. Также для них актуальна проблема промышленного освоения отдаленных территорий, добычи природных ископаемых. Мы понимаем, что ресурсодобывающие компании очень часто начинают работать в районах традиционного проживания представителей коренных малочисленных народов. И вот здесь, конечно же, необходим баланс — эта промышленная деятельность не должна разрушать традиционную среду обитания.

Также много вопросов по доступу к биоресурсам. В первую очередь это, конечно же, рыба. Сейчас готовится закон по рыболовству, буквально здесь, в рамках Восточного экономического форума я встречался с руководителем Федерального агентства по рыболовству Ильей Шестаковым. Основная тема обсуждения — как сделать условия доступа к биоресурсам оптимальными, чтобы сохранить редкие виды рыбных биоресурсов, но при этом не ухудшить ситуацию для представителей коренных и малочисленных народов.

Кроме того, негативно влияют санкции, потому что в некоторых местах приостановилось общение родственных народов с разных сторон границы. Малочисленные народы также очень зависели от техники, которая поступала из западных стран, — квадроциклы, снегоходы, системы спутниковой связи. Сейчас проблема с запчастями, логистика стала намного дороже. Но ничего, справляемся, идет импортозамещение, поставляем технику из дружественных нам стран. И я думаю, что общими усилиями ситуация выровняется.