Директор музея Чайковского в Клину: наш музей — сакральное место для любого человека

— Игорь Петрович, у вас очень важная миссия — вы директор музея Чайковского и храните его историческое наследие. Расскажите, какая была история у музея и как он менялся за годы?

— Вы сейчас про миссию сказали, и я в очередной раз почувствовал физически это. Быть директором музея Чайковского — это безумно почетно, но в то же самое время это невероятный груз, потому что в нашем музее сосредоточено практически 90% всего творческого наследия Петра Ильича. Практически все его мемориальные вещи подлинные. Его [музей] создал буквально сразу после смерти младший брат Чайковского Модест Ильич — это невероятно яркая, интересная фигура, всегда стоящая позади Петра Ильича, человек эпохи Возрождения. 130 лет музея — это большой промежуток в истории. Это и революционные годы, и годы Великой Отечественной войны, и даже промежуток 22-дневной оккупации Клина. Также дом абсолютно аутентичен, все предметы в нем находятся ровно на том же месте, как они находились в тот самый последний день, когда Петр Ильич приехал в последний раз на гастроли в Санкт-Петербург.

— Какие главные цели ставит перед собой музей?

— Главный месседж, посыл, который свято соблюдается на протяжении этих 130 лет, таков: каждый гость, который приходит в дом, выходит с ощущением, что Петр Ильич только что вышел по делам и обязательно вернется. Это живое присутствие хозяина ощущается здесь, и я всегда у наших гостей спрашиваю, какие чувства и эмоции у них были. Вы приходите в музей, вас на пороге встречает кухарка, супруга, слуги Петра Ильича и говорят: "Хозяин, к сожалению, отъехал, его сейчас дома нет, но вы проходите, он всегда гостям рад". Ведут по комнатам, в гостиной оказывается певица, которая приехала к Модесту и тоже разошлась в пути-дорожке, но ждет его и начинает рассказ про Петра Ильича, про Модеста Ильича.

— Петр Ильич Чайковский — какой он для вас?

— Нам важно было как раз показать Петра Ильича таким, какой он был, живым человеком, гением, который рождается один раз, и даже не в столетие. Он человек, который представляет собой русский дух, гордость нашей нации и мировой культуры. Но при этом это человек со всеми страстями, эмоциями, вкусами, пристрастиями, гениальный композитор, музыкант, дирижер, но не памятник. Мы не хотим показывать Петра Ильича бронзовым памятником, застывшим его величием. Он был открытым, эмоциональным человеком, для нас это очень важно. И когда вот я вижу эту реакцию гостей, то, что они побывали в гостях у реального человека, я понимаю — зацепили, попали.

— Какие у вас впечатления от работы директором в таком историческом месте?

— В первый год после назначения я не мог спать спокойно. Сейчас я это говорю, и меня опять эмоции начинают переполнять. Я не могу расслабиться, потому что понимаю степень своей ответственности за сохранность предметов, за правильность их подачи для того, чтобы каждый посетитель, выходящий из музея, правильно понял их и узнал что-то новое о Петре Ильиче. Это огромная степень ответственности, она всегда со мной. В то же самое время это невероятная радость — с каждым днем я для себя открываю что-то новое в Чайковском, когда читаю его дневниковые записи, переписки, стиль, язык. Он был безумно современным человеком.

— Как же он мог быть современным?

— Я всегда говорю, что если бы он жил в XXI веке, то был бы блогером. Посмотрите на его дневниковые записи, на письма из поездок: "Модя, все, не могу, бегу, спешу смотреть Ниагарский водопад".

Очень открытый, яркий, эмоциональный человек, тонко чувствующий, и фальшь в том числе.

— Вы сказали, что в доме все вещи хранятся в подлинном виде — как было, так все и осталось. При этом у вас больше 200 тыс. предметов. Как удалось собрать такую коллекцию, кто помогал?

— Во-первых, огромную историческую работу провел Модест, когда он стал заниматься собиранием всей переписки Петра Ильича, и это дорогого стоит. А дальше на протяжении всего периода истории музей пополняется, мы приобретаем предметы, нам что-то дарят. Это и письма Петра Ильича, и его личные вещи, которые являются редкостью. Достаточно большой промежуток времени уже прошел после смерти. У нас есть очень большие фонды, которые связаны с другими деятелями культуры.

— У вас сохранился старинный беккеровский рояль, на котором Чайковский сочинял Шестую симфонию, это так?

— Да, он был подарен Петру Ильичу, и с 1885 года этот рояль рабочий. Всякий инструмент живет, пока он звучит, но мы понимаем степень значимости этого инструмента, его уникальность, его мемориальность. И поэтому в определенные дни — в день рождения Петра Ильича, в день его смерти и в рамках фестиваля мы позволяем лауреатам конкурса Чайковского исполнять произведения Петра Ильича на этом рояле. Совсем недавно в гостях была наша выдающаяся, уникальная современница, символ эпохи — Александра Пахмутова. И мы, проводя экскурсию по дому, подвели ее к роялю и сказали: "Можете сыграть". Это было смущение 18-летней студентки консерватории. "Правда. Я? За это? Да что вы. Нет. Нет. Ну кто я? Да вы что? Ну кто я такая. Я недостойна". Я говорю: "Александра, садитесь". Эти эмоции, они переполняли ее, потому что, когда отыграла, она сказала: "Господи, как я могла играть за роялем Петра Ильича".

— Если возвращаться к юбилею, вы говорили, что собираетесь открыть новую выставку. Что на ней будет представлено, какие экспонаты, чем удивите посетителей?

— Мы не одну, а целых две выставки открываем. Одна — камерная, состоит из двух частей. Одна часть встречает наших посетителей на входе в музей: стендовая выставка, где изображены наиболее яркие моменты из жизни музея, от его создания до сегодняшнего дня; где запечатлены наши достижения, изменения, строительство этого здания с концертным залом, фонд-хранилище. Недавно с коллегами стали анализировать, где мы были с выставками, и это буквально вся страна — от Калининграда до Сахалина. А если брать весь земной шар, то осталось только два континента неохваченных, это Антарктида и Австралия, до них не долетели.

— Вы говорили и о второй выставке?

— Вторая выставка, которая открывается в эти же дни, про Пушкина и Чайковского. Пушкин — это знаковая фигура для Петра Ильича. Три его шедевра русской оперы. Мы рассказываем о них, о том, какую роль в жизни Петра Ильича и его семьи сыграл Александр Сергеевич, насколько его творчество и образ были важны для Петра Ильича. Кстати, няня Чайковского называла его маленьким Пушкиным за ранимость. Мы решили совместить два юбилея — юбилей нашего музея и юбилей Александра Сергеевича в этом выставочном проекте. Он сделан при участии в том числе и Государственного музея Александра Сергеевича Пушкина в Москве, но большая часть предметов наши — костюмы, партитуры, макеты декораций и много другого интересного.

— Что еще будет представлено на выставках?

— Среди интереснейших экспонатов — первая книга отзывов посетителей с уникальными записями. На выставке наших гостей встречает портрет Петра Ильича, собранный из фотографий сотрудников, работающих в музее. Это наша признательность им всем.

— Расскажите о платье Кшесинской, как оно стало частью архивов музея?

— Оно появилось у нас в советские годы, наш директор Журавлев перед юбилеем Кшесинской начал переписку. У нас в фондах сохранилось 45 писем — 23 письма Кшесинской из Парижа и 22 письма, которые дирекция музея отправила ей. Журавлев в первом письме Кшесинской написал: "К сожалению, в нашем музее нет никаких материалов, связанных с Вашей артистической деятельностью". Пришел ответ: "Костюмы и башмаки из перечня посылаемых вещей я передала в посольство несколько дней тому назад". В 1959-м году советское посольство Парижа получило эти предметы, Матильда Кшесинская передавала их конкретно нашему музею. И это очень важно и знаково.

— Музей продолжал работу даже во время оккупации Клина, но как?

— В дни оккупации в нашем музее располагалась мотоциклетная фашистская часть, и мастерская по ремонту мотоциклов была внизу, на первом этаже, в столовой, а фашисты для растопки печей использовали обшивку из кабинета Модеста. Наши сотрудники, которые здесь остались, каждый день приходили туда на работу, следили за состоянием дома и не позволяли совершать какие-то акции. Это было сопряжено и с риском для жизни. И музей в это время возглавляла совершенно молоденькая девочка, которая только закончила Московскую консерваторию, Маргарита Риттих. И этот груз на 20-летней девочке. Буквально через несколько дней сюда приезжает огромная комиссия, состоящая в том числе из иностранных дипломатов, министра иностранных дел. Они фиксируют разрушения, и она в эти дни берет на себя все руководство по организации работы музея. Я просто преклоняюсь перед этими людьми. Я считаю, нам очень повезло на людей, которые здесь работали и для которых служение дому — смысл жизни.

— Какие истории гостей музея вас особенно покорили?

— В прошлом году нам позвонили из посольства Индии, сказали, что приехал очень известный музыкант и он хочет посетить музей Чайковского. У нас был снят выходной день, приехал пожилой уже человек, мы открыли дом, он поднялся на второй этаж, подошел к столу, за которым Петр Ильич работал, где была написана Шестая симфония, упал на колени и заплакал, а когда вышел из музея, сказал, что теперь он все в своей жизни успел сделать.

— Здесь создается ощущение, будто душа Чайковского с нами. И даже то, что сам музей пережил военное время, тоже о чем-то говорит. Можете ли вы сказать, что это место охраняет кто-то свыше?

— Да, я в это верю. В прошлом году все Подмосковье заливало в те дни, когда мы должны были проводить фестиваль под открытым небом. Полторы тысячи человек зрителей и сцена, которая при ветре все равно заливается. Мы смотрим прогноз погоды, все Подмосковье в дожде. У нас большой концерт, спектакль, фестиваль. Мы предупреждаем зрителей, что надо брать с собой зонтики, плащи.

Начинаем на свой страх и риск. Все, кто так или иначе связан с организацией фестиваля, мониторят все прогнозные сайты, смотрят, куда дождь подошел, уже заливает Майданово, уже со стороны Демьяново идет, что делать-то? Откровенно говоря, после этого случая все информационные агентства размещали скриншоты погоды, потому что это было невероятно.

Мы отыграли весь спектакль, вышли на поклон прощаться со зрителями до следующего спектакля. И как только они пошли на выход, начался дождь. Как это объяснить? Не знаю.

— А как планируется праздновать юбилей?

— Одно из ярких и главных событий — концерт Большого симфонического оркестра имени Петра Ильича Чайковского, они специально для нас подготовили программу. На протяжении всего декабря будет огромное количество концертов, которые так или иначе связаны с юбилеем нашего музея. Мы традиционно начинаем череду праздничных мероприятий с "Щелкунчика", и у нас будет два спектакля. Мы решили не придавать празднику официоза большого, это будет в кругу друзей.

— Члены жюри и победители фестиваля Чайковского, как правило, сажают деревья около дома. Скажите, сохранилась ли эта традиция?

— Конечно, у нас две аллеи уже практически есть. Одна посажена у мемориального дома, вторая у нового здания — Аллея музыкантов, где традиционно на протяжении всех 10 лет участники фестиваля сажают деревья — и члены жюри, и лауреаты премии. Мы два года назад слегка видоизменили эту традицию, потому что нужно тщательно подходить к рассадке деревьев, [так как] иногда они мешают друг другу.

Мы создали новую сиреневую аллею, ее высаживали многие: Хибла Герзмава, Ильдар Абдразаков, Светлана Захарова, Большой театр, Мариинка и другие. И мы эту традицию продолжим, безусловно. Например, когда Хибла сажала свой куст сирени, а она умеет все это делать качественно, в конце сказала: "Приеду, проверю, как она там приживается, растет". А Симоне Кермес мы подобрали сирень, которая называется "Жанна д’Арк". Это вызвало у нее такую бурю эмоций, я даже сперва испугался, подумал, что что-то не то, не угадали. Оказывается, это была ее любимая героиня, кумир во многих вещах. И когда выяснилось, что эта сирень называется "Жанна д’Арк", она расплакалась.

— И все-таки 130 лет, рубеж, у вас начинается новое десятилетие. Какие планы у музея?

— Во-первых, мы должны осуществить реставрацию мемориального дома. Мы хотим заняться территорией парка, подошло время обновления покрытия, и где-то нужно полечить деревья. Хотим вновь восстановить теплицу, которая была создана Модестом Ильичом — он увлекался садоводством, экспериментировал, и у него были свои артишоки, целая плантация. Большие планы по реставрации усадеб. Мы хотим создать несколько кластеров, где можно было бы поэкспериментировать, сделать творческие мастерские, в которых дети с родителями, приехав сюда, в Клин, могли бы полепить что-то, порисовать. Есть интересные задумки, связанные с усадьбой Фроловское, это одно из самых любимых мест Петра Ильича, он говорил: "Если есть где-то рай на земле, то это Фроловское". Мы хотим там воссоздать последование трудов, сделать Дом творчества. На площадку смогут приезжать молодые композиторы, исполнители — творить, создавать свои произведения. Я думаю, Петру Ильичу, который с большим вниманием относился к молодежи, эта идея очень бы понравилась.