Крупнейшей в Европе Запорожской АЭС – 40 лет. Юбилей пуска первого энергоблока станция встретила в режиме "холодный останов" всех шести своих реакторов под непрекращающимися обстрелами ВСУ. Как в таких условиях почти 5 тысяч сотрудников продолжают работать? Что будет, если украинский снаряд попадет в хранилище ядерных отходов? Когда там заменят иностранное оборудование и американское топливо? Что генерал Кириллов подарил станции за неделю до гибели? Как ЗАЭС сможет подавать электричество в Екатеринбург, и что запуск станции будет значить лично для каждого ее работника? Об этом и не только в интервью ТАСС рассказал директор ЗАЭС Юрий Черничук.
– Юрий Алексеевич, как самая крупная атомная станция Европы отметила свой юбилей, 40-летие пуска первого энергоблока?
– День рождения станции мы, конечно, хотели отметить глобально, грандиозно, со множеством гостей, друзей. Но из соображений безопасности не сделали это. Но, тем не менее, мы этот праздник отметили, получили массу поздравлений со всех уголков страны, от разных организаций, предприятий, которые с нами сотрудничают, из других стран. Из Украины поздравления были частного характера. Было поздравление от МАГАТЭ (Международное агентство по атомной энергии – прим. ТАСС), которое было передано экспертами словесно. Те, кто в этот момент был на станции, они нас поздравили, сказали: "Мы вас поздравляем, дата знаменательная". Официальных, конечно, поздравлений не было, но, опять-таки, этому есть свои объяснения, наверное.
– А из Украины кто поздравил?
– Тоже личные контакты, не более. Те, у кого еще кто-то здесь остался, кто не боится с той стороны сюда отправлять поздравления. Тем более, что там сейчас, так получилось, очень много людей, которые вложили очень много знаний, сил, здоровья, умений своих в эту станцию, в ее развитие. Кто-то оказался там по собственной воле, кто-то не совсем по собственной воле.
– Если в целом оценивать год, каким он был для ЗАЭС и ее коллектива?
– 2024-й год оказался не менее сложным, чем 2023-й. Потому что внешние угрозы никуда не делись, они продолжали довлеть над персоналом, над станцией. Но в этом году мы затеяли грандиозные проекты. У нас практически все сферы деятельности станции сейчас претерпевают изменения. Приводится оборудование в соответствие с требованиями к лицензированию, федеральным законам. 2025-2026 – это годы, когда мы должны получать лицензии на эксплуатацию энергоблоков. Мы проводим глобальный процесс изменения организационной структуры. Это касается практически каждого работника станции, у каждого меняется название должности, например. Какие-то функции будут отдаваться подрядным организациям. Мы проводим оценку условий труда персонала, чтобы каждый получал соответствующие "плюшки" за работу. И у каждого вида деятельности разработана дорожная карта, график реализации, что-то закончится в 2025-м, что-то еще позже.
– Станция строилась по единому образу и подобию других таких же в СССР с аналогичным типом реактора. Почему лицензирование занимает так много времени, что изменилось при Украине?
– За 30 лет существования Украины как отдельного государства после развала Советского Союза даже если в базисе оставались едиными подходы и принципы обеспечения безопасности на атомных станциях, они соответствовали международным требованиям, то все равно каждое государство вносило свои нюансы в силу разного рода обстоятельств. С момента, как против нашего государства стали вводиться санкции, у нас курс на полное импортозамещение во всех сферах деятельности. А на Украине, особенно последние годы, в развитии атомной промышленности импортозамещение было направлено на то, чтобы импортной считалась российская продукция. Поэтому там импортозамещение двигалось в диаметрально противоположную сторону. Это очень серьезный момент, который тоже придется решать, и он входит в процесс лицензирования.
– Какое-то иностранное оборудование стоит на ЗАЭС?
– Есть много производителей всякого рода оборудования. Допустим, те же самые турбины. Турбины на Украине делал Харьковский завод, делает в Санкт-Петербурге завод. Есть турбины, которые делает концерн Siemens интерконтинентальный. Три абсолютно разных подхода к изготовлению. Хотя принцип один и тот же. Надо подать пар, чтобы турбина вращалась и вырабатывала электроэнергию. Подходы разные. Вот, например, холодильник у нас стоит бытовой. Там где-то промышленный холодильник такой же. Украина поставила немецкий, а мы сделали свой. Сейчас надо этот холодильник, который вмонтирован в какую-то систему и используется в технологическом процессе, нам надо его оттуда достать и заменить на отечественный. Есть очень много оборудования на ЗАЭС, которое было изготовлено за рубежом. Кстати, и до введения санкций наши площадки тоже использовали оборудование, которое изготавливалась в Европе, в Америке.
– Насколько сложно заменить это на отечественное оборудование? И все ли есть в России?
– Сложно, сложно. Но у нас все есть. Если даже чего-то не хватает, то скоро появится.
– В СМИ писали, что на украинских АЭС реакторы, топливо меняли на американские.
– И у нас тут, на Запорожской АЭС американское топливо стоит, да, в достаточно большом количестве. Это тоже вопрос, который предстоит решать. Вся эта деятельность является частью процесса лицензирования. В целом для лицензирования есть очень много условий, которые мы должны выполнить организационно, технически, в отношении персонала. Кстати, мы недавно получили первую лицензию на эксплуатацию радиационных источников, это знаковое событие. Персоналом совместно с Ростехнадзором была проведена огромная работа по сбору документации, предоставлению материалов. В декабре 2025 году истекает срок, на который была выдана лицензия на эксплуатацию первого энергоблока. А в указе президента в 2022 году было сказано, что все лицензии, которые были выданы Украиной для Запорожской АЭС, являются действительными до окончания срока их действия либо до момента, пока мы не получим новую лицензию в соответствии уже с российским законодательством. Поэтому мы ожидаем к концу 2025-го года получение лицензии уже такой глобальной, настоящей.
– Теперь о плохом. Сколько раз в 2024 году ВСУ пытались обстрелять Запорожского АЭС?
– Это скорее вопрос к военным, я только могу сказать, что несколько десятков прилетов было по станции. В один из визитов генерального директора МАГАТЭ Рафаэля Гросси на площадку наши военнослужащие сказали, что в неделю фиксируется порядка 100-120 пролетов беспилотных летательных аппаратов над территорией Запорожской атомной станции, а иногда и больше.
– Отключение высоковольтных линий энергоснабжения станции. В последнее время они случаются довольно часто, какую угрозу это представляет?
– Если мы будем говорить о мирном времени, то эти линии нужны для того, чтобы электроэнергию, которую станция вырабатывает, отдать потребителям. Так как уже два с лишним года станция электроэнергию не вырабатывает, соответственно, она не может сама себя обеспечивать электроэнергией. Она ей нужна для того, чтобы работали насосы, чтобы горела лампочка в кабинете директора или в коридоре, по которому оперативный персонал идет для обслуживания оборудования. Поэтому мы два года уже электроэнергию потребляем извне. Так сложилась ситуация, что мы ее потребляем по двум линиям, и обе эти линии идут с территории Украины. Что будет, если обе отключатся? За 2022-й год мы пережили восемь блэкаутов так называемых. Это полная потеря внешнего электроснабжения, когда станция переходила на обеспечение собственных нужд от аварийных дизель-генераторов, которые специально предназначены для ликвидации аварий, проектом предусмотрены. Вот приходилось станции на этих генераторах выполнять основную свою функцию – охлаждать топливо и, соответственно, обеспечивать безопасность. Эта ситуация может быть опасной, с точки зрения ограниченности возможных запасов топлива или сложности схем его дополнительной поставки в ситуации периодических обстрелов, также у каждого оборудования есть свой ресурс работы, в том числе и у дизель-генераторов. Поэтому мы делаем очень большой акцент на потере каждой из этих резервных линий, потому что сейчас это один из основных рисков.
– Известно ли, украинская сторона специально их отключает?
– То, что происходит на той стороне, мы не видим физически. Мы знаем, что линии отключаются защитными механизмами. Если какой-то из необходимых параметров выходит за допустимые границы, есть устройства, которые, защищая оборудование станции, ее отключают. Надо учитывать, что идут боевые действия.
– Всего было четыре такие линии, есть ли планы по восстановлению тех двух, которые сейчас вообще не функционируют? И где они проходят?
– Одна из действующих линий заканчивается возле города Запорожья (временно оккупированного ВСУ – прим. ТАСС), другая заканчивается возле Кривого Рога. Это недалеко, 50-100 километров от нас. Это те две линии, которые сейчас обеспечивают питание станции. Еще одна, которая действовала ранее, уходит в сторону Каховки, где находилась разрушенная плотина. Недалеко от нее, в 20 километрах, есть большая подстанция. Одна из этих линий уходила туда. И четвертая находится немного севернее Мариуполя. Вот если две последние линии восстановить, этого уже будет достаточно для того, чтобы мы работали. Нужен ремонт, потому что на большей части своей протяженности линии подвергались военным обстрелам. И в каком они состоянии, пока неизвестно. Но на уровне государства мы этим уже занимаемся – разрабатывается план, дорожная карта. Нужны только условия, прекращение боевых действий.
Мы должны понимать, что все, что мы строим, восстанавливаем – противник видит. И в любой момент туда, где мы строим, может что-то прилететь
– До СВО Запорожская АЭС обеспечивала энергией едва ли не весь юг Украины. Когда станция будет вновь запущена уже в РФ, какие регионы она сможет обеспечить электричеством?
– Если сейчас мы даже один блок станции включим в работу, то плодами труда наших сотрудников смогут воспользоваться жители Екатеринбурга, например. Технически, тот киловатт, который выработан на Запорожской АЭС, может по проводам прибежать аж на Урал. Это когда работает единая энергетическая система страны. А сколько регионов сможет Запорожская АЭС обеспечить, тяжело сказать. Как минимум два блока смогут полностью обеспечить энергией Крым. Станция не будет работать одна сама по себе. Это будет одна большая система. Как минимум, на все новые регионы и Крым, однозначно, хватит. Даже если мы восстановим со временем всю промышленность, которая была в этих регионах, которая в результате войны вышла из строя, нашей станции хватит и еще останется.
– Убитый по заказу киевского режима начальник войск РХБЗ генерал-лейтенант Игорь Кириллов не раз комментировал ситуацию на ЗАЭС. Вы были лично знакомы с ним? Он приезжал сюда?
– Нет, генерала Кириллова здесь не было. Но представители войск РХБЗ на станции находятся постоянно. И, конечно, он знал о том, что есть я, есть мои работники. От него постоянно передавали приветы, поздравления с разными событиями, которые происходили на станции. Сотрудники войск РХБЗ – одни из тех, кто обеспечивает ротацию экспертов МАГАТЭ. Последний привет от генерала я получил 10 декабря, когда у нас была очередная ротация. Мне привезли подарочную книгу об одном из представителей этой службы, который участвовал в ликвидации Чернобыльской аварии в 1986 году. Такая очень, очень ценная книга. Знаете, я всегда смотрю сначала тираж. Этой книги издано всего 250 экземпляров. Вот один от генерала нам передали. Это было буквально за несколько дней до его смерти. Поэтому заочно мы были с ним знакомы. Очно, к большому сожалению, нет. Светлая память генералу.
– Одно из самых опасных мест на станции – сухое хранилище отработавшего ядерного топлива (СХОЯТ). В 2023 году его безопасность усилили. Но попадание украинского снаряда все еще опасно?
– Дополнительные меры безопасности наше Министерство обороны выполнило достаточно серьезные. Поэтому уровень защищенности и безопасности объекта на порядок увеличился. Но сломать можно все, что угодно.
– Если разрушить эту защиту, насколько катастрофичными будут последствия?
– Для чего мы спрятали топливо, которое находится в контейнере? Чтобы оно не оказывало на нас никакого воздействия. И если разрушить защиту попаданием, допустим, артиллерийского снаряда, никакого ядерного взрыва, конечно, не будет. Самые опасные последствия – это радиационное загрязнение территории. Величина этой территории будет зависеть от того, насколько это все будет сильно разрушено. Это попадает на почву, уходит в грунтовые воды, на каком-то расстоянии люди будут пить воду, которая заражена. Это перенос пыли радиоактивной или газов по воздуху ветром. Куда это долетит? До Крыма, до Курска, до Одессы или Киева. Тоже все будет зависеть от обстоятельств. Величина ущерба непредсказуема. Надо просто всем понимать, что это опасно.
– А что более опасно: попадание снаряда в СХОЯТ или в энергоблок, в сам реактор?
– В апреле к нам прилетел дрон противника в купол 6-го блока. Если противнику удастся разрушить купол и реактор одновременно, конечно, более опасно попадание в блок. Там топливо более активное и более горячее, чем топливо, которое находится на СХОЯТе.
– Возможно ли вывезти ядерные отходы подальше от боевых действий?
– Можно. Но это будет тяжелый технологически, дорогостоящий, такой глобальный федеральный проект. Сейчас из-за украинских обстрелов это сделать крайне тяжело и небезопасно. Это очень серьезный военный, политический акт, который будет реализован, безусловно, по истечении какого-то времени, по окончании боевых действий.
– Машина МАГАТЭ, которую атаковал украинский дрон во время ротации. Ваше мнение – зачем они это сделали?
– Это чистой воды провокация. Знаете, когда кому-то хорошо, кому-то плохо. И тот, кому плохо, пытается сделать плохо другому. Те эксперты, кто подвергся обстрелу, как раз уехали от нас, мы их не видели после атаки. Но могу сказать, что спустя 12 дней, на сайте украинского оператора увидел фотографию новой команды МАГАТЭ, которая заехала на Хмельницкую АЭС.
И вот один из тех, кто уезжал 10 декабря от нас, уже был в этой команде на Хмельницкой станции. Мы спросили у экспертов на следующий день, нам ответили, что с людьми все нормально, все живы.
– Заходила речь о том, чтобы изменить маршрут миссии во время ротации.
– Это сложная тема, она входит в сферу ответственности Министерства обороны и других ведомств. Я могу только сказать, что я экспертам еще до этого инцидента когда-то предлагал поехать через территорию Российской Федерации. Самолетом из аэропорта в Волгограде или еще дальше, и точно так же домой. Но у них там есть свои правила, свои предписания, по которым они ездят. Еще раз напомню, что МАГАТЭ официально до сих пор заявляет, что Запорожская АЭС – украинская.
– Результат еще одной атаки ВСУ – поврежденная градирня. На каком этапе экспертиза ее состояния?
– Экспертиза ведется на данный момент. Люди работают. Они сделали все необходимые замеры. Взяли там пробы бетона. И сейчас поехали домой, к себе в институт. Официальное заключение мы получим, наверное, в январе или в феврале. Тогда мы будем знать, что делать дальше.
– Давайте вернемся на 40 лет назад. Запорожская АЭС – уникальна во всех отношениях. Самая крупная в Европе, в 10-ке мощнейших в мире. Первая в мире она выработала триллион кВт-ч электричества. Почему она построена именно здесь?
– После Великой Отечественной войны, когда разрабатывались планы восстановления народного хозяйства, проектировались крупные центры, как Запорожье, развивалась промышленность в нынешней Днепропетровской области, это город Кривой Рог, где строились металлургические комбинаты. Мариуполь, где тоже строили металлургический комбинат и сталеплавильный комбинат. Был промышленный Донбасс. Постройке атомной станции предшествует очень большой объем работы. Это выбор места для размещения площадки. Перечень требований к площадке состоит из более чем 20 пунктов. Должна быть вода, свет, тепло, устойчивая геологическая платформа. В 1956 году была введена в работу Каховская ГЭС. К этому моменту сформировалось Каховское водохранилище в том виде, в котором мы его знали до 2023 года. В результате, разместить атомную станции было решено на месте, которое впоследствии стало Энергодаром. Так как территория позволяла ее проектировать достаточно объемную, большую, был утвержден проект, и с 1977 года начал реализовываться. Почему стала она самой большой? Почему мы выработали первыми 1 триллион кВт-ч? Потому что так было надо для страны.
– Есть ли на станции люди, которые работают на ней 40 лет, с первого дня?
– Их у нас 22 человека сейчас. Те, кто был на станции 10 декабря 1984 года, был в штате. Я фамилии называть не буду, но открою маленький секрет. У нас появилась идея сделать серию репортажей о том, на каких позициях эти люди были именно в тот день. Все они на сегодняшний день являются работниками атомной станции. Есть среди них оперативники, люди, которые непосредственно ходят в смену, работают на блоках. Есть люди, которые работают замами руководителей больших цехов. Есть человек, который работает руководителем одной из инженерно-технических служб. Есть те, кто работает в строительных подразделениях атомной станции. Сейчас у нас возглавляет совет ветеранов Запорожской АЭС Гороз Николай Иванович. Это классный электрик, с множеством своих научных работ, разработок, проектов. Он был начальником электроцеха, и его внуки сейчас работают на нашей станции. А самый главный, можно сказать, символ станции, из ныне живущих – Владимир Константинович Бронников, который сейчас является экспертом при директоре станции. Он с 1986 года, после Чернобыльской аварии и в течение 10 лет был директором Запорожской АЭС. При его руководстве был включен в сеть шестой энергоблок Запорожской станции. С этого момента она стала самой мощной в Европе и была какое-то время в тройке самых крупных станций мира.
– Как коллектив переживает временную приостановку работы станции? Чем сейчас занимаются сотрудники?
– Весь коллектив выполняет практически те же задачи, которые они выполняли всю жизнь. Нельзя сказать, что энергоблоки не работают. Они не генерируют электроэнергию, но они находятся в режиме эксплуатации. Эксплуатация подразумевает несколько режимов: как режим работы на мощности – это режим генерации, так и режим ремонта. Это два крайних состояния, в которых блоки могут находиться.
То состояние, в котором они находятся сейчас, в "холодном останове", это одно из промежуточных состояний эксплуатации энергоблока. Поэтому оперативный персонал работает
Он выполняет те же функции, только немного в другом виде. Для того, чтобы оперативный персонал работал и оборудование обслуживал, его надо ремонтировать. Ремонты нам никто не отменял. Мы в марте начали свою ремонтную кампанию и в конце декабря ее завершили. И с января мы открываем новую ремонтную кампанию. Работает транспортный цех. Чтобы у нас было чисто и сытно, работают службы хозяйственного обеспечения. Кадровая служба работает еще больше, потому у нас формируется новая архитектура организационная, которая требует колоссальных затрат материальных, моральных и физических. Наш знаменитый учебно-тренировочный центр точно так же работает. Потому что персонал, который находится на блоках, нуждается и требует постоянного обучения.
– Предположим, в 2025 году будет принято решение о переводе станции в режим генерации. Какие работы нужно будет провести и сколько времени они займут?
– Для того, чтобы принять решение о том, что блок готов к эксплуатации, мы должны провести ряд технических мероприятий для того, чтобы подтвердить, что все оборудование целое, пригодно к эксплуатации. Провести ряд испытаний. Потом, для того, чтобы блок работал, мы должны решить вопрос, куда он будет работать. Это как раз те линии, о которых говорили, их надо восстановить. Чтобы блок работал, нужна дополнительная вода. И военная обстановка не позволяет нам эту воду в необходимых количествах уже не из Каховского водохранилища, а из Днепра, того самого, исторического, который тысячи лет протекает по этой территории, воду подать к нам в пруд. Вот когда все это будет выполнено, с этого момента – уже чисто технический вопрос, который отдается на откуп персоналу. И если все идет нормально, не возникает никаких форс-мажоров, то чтобы блок запустить, надо не очень много времени. Буквально несколько месяцев. Это задача с большим количеством неизвестных. И самой большой неизвестностью будет являться время, за которое мы это сможем сделать. Технически мы понимаем, что нужно делать во всех аспектах. Мы понимаем, как провести обследование оборудования, понимаем, что нужно сделать, чтобы восстановить его ресурс либо заменить. Мы знаем, как восстановить линии электропередачи. И мы даже знаем, как подать воду в пруд-охладитель так, чтобы ее было достаточно. Технически мы это все знаем. И мы готовы это делать. Но нам нужна точка отсчета. Прекращение войны и возможность специалистам безопасно выполнять ту задачу, которая перед ними стоит. И Росатом – это будет, наверное, только малая часть государственных структур, которые будут этим заниматься. Задействована будет практически вся страна.
– Вы как-то говорили, что запуск АЭС станет историческим моментом. А для коллектива и для Вас лично это какое значение будет иметь?
– У меня в кабинете над дверью входной висят два прибора. Один показывает частоту в энергосистеме, а другой показывает мощность, которая уходит от нашей станции в энергосистему. Когда я увижу, что на этом приборе появились цифры, не нули, а цифры, я скажу, что я сделал то, что хотел. Я думаю, это будет государственного масштаба событие. Сейчас, наверное, подсознательно все понимают, что мы работаем в какой-то кредит. И даже не с точки зрения финансов. Нет того продукта, о котором я сказал, счетчик его не показывает. Это киловатты, это лампочки, которые горят и в кабинетах ТАСС, и в домах людей.
Я был на станции 11 сентября 2022 года, когда мы отключали последний блок от сети. Есть такая локация, где сидит начальник смены станции. Самое старшее оперативное лицо на станции. 2 часа 40 минут ночи, 11 сентября, 41 минута, по-моему. И когда начальник смены отдал команду отключить генератор последний, на станции настала такая зловещая тишина, она перестала гудеть, жужжать. И я видел глаза этих людей, там было человек пять или шесть, достаточно серьезные, с большим опытом люди, грамотные оперативники, которые понимали, что они делали. У них в глазах, знаете, мелькали слезинки, потому что они понимали, что произошло. Для всех остальных это была какая-то обычная новость. Кто-то воспринял ее с пониманием, а кто-то: "и бог с ним, у меня светло, не дует, и хорошо". А для этих парней, было видно – это личная трагедия, по большому счету. И поэтому, когда произойдет обратный процесс, я думаю, что эти взрослые дядьки будут плакать.